Александр Трапезников - Проект «Мегаполис»
Полина Фильтрович решила поступать в МГИМО и благодаря своим обширным связям поступила-таки, но проучилась лишь один курс, после чего сменила фамилию на Григоренко, став супругой убеленного сединами профессора. Дальнейшее пребывание в стенах учебного заведения показалось ей лишней тратой времени. Но хоть она и стала «профессоршей», материальных благ это прибавило не так уж много: наука и культура в сей демократический период резко покатились в выгребную яму, где им, собственно, и определено место в истинно цивилизованных странах мирового сообщества. Полина поняла, что сделала ложный ход, схватившись вместо ферзя за пешку. На ее счастье, Алексей Фомич Григоренко оказался таким лапочкой, что через полгода, на исходе своих шестидесяти лет, оставил ее молодой вдовой. Правда, в четырехкомнатной квартире.
Выплакав солено-сладкие слезы, фея желаний обнаружила себя в объятиях генерала Чародеева, героя афганской войны, чьи популярные в народе усы приятно щекотали ее самолюбие. Бравый воин сошел от Полины Григоренко с ума: посылал ей корзины цветов, водил по дорогим ресторанам, даже начал писать стихи и в конце концов разошелся со своей женой, чтобы навеки припасть к ногам юной вдовы. Полина поставила бархатную туфельку на его лысеющий череп и стала прозываться Чародеевой. И все бы ничего, да одна беда: быть министром обороны генералу Чародееву не светило, к распродаже оружия его и близко не подпускали, да и армии у него уже не было. Ясно стало, что муженек сможет стянуть разве что лишний китель с погонами на интендантском складе. Кроме того, ляпнул он где-то что-то патриотическое и вовсе впал в немилость. Отставка его из армии совпала с отставкой и у супруги. Героический Чародеев поначалу схватился было за именное оружие, как и положено, но потом припал к ногам любимой жены, умоляя не уходить. Куда там!..
На горизонте уже маячил один из баронов платных московских туалетов Олег Кожухов. Вот где были и деньги и перспектива. От него, правда, попахивало общественной канализацией, но это временное неудобство скоро затмил другой запах — старинной мебели и антиквариата. Молодой круглотелый коммерсант вовремя сменил свое сортирное амплуа, вложив весь заработанный капитал в немеркнущие шедевры прошлого. Туалетный барон угадал (не без подсказки Полины): это оказалось самым прибыльным и устойчивым делом, надежным в любом обществе. Не учел он лишь одного. Аппетиты Полины были гораздо шире его собственных. А роль верной и покорной спутницы жизни ее мало устраивала. Ей грезился весь мир, лежавший у ее ног, мир безраздельной любви и бесконечного коварства, подобный карнавалу в Венеции, где можно менять, маски и оставаться неузнанной.
Полина вновь набрала номер телефона Сергея, и на этот раз ей ответили. Голос звучал как-то излишне бодро, словно человек ерничал:
— Пока нет. Ждем-с. Что ему передать, милая барышня?
— Ничего, — холодно ответила Полина и повесила трубку.
Ей показалось, что говоривший с ней и есть сам Сергей. Но если он такой притворщик, то с ним вообще трудно иметь какое-либо дело. И все же она решила позвонить попозже еще раз, последний. Ей не хотелось так легко упускать добычу.
Прожарившись на солнце часа два, Сергей Днищев распрощался с другом-фотографом и его питоном, но заработанную долю брать не стал; наоборот, сунул Гене пятьдесят долларов — за удостоверение. Сам же поехал к родителям на Якиманку, набрав по дороге всяческих фруктов и овощей в целлофановые пакеты. Пенсия у стариков была настолько символической, что ее не хватило бы даже на прокорм кошки и собаки. Но и отец и мать рассуждали одинаково: пусть плохо, главное, чтобы не было войны.
— Нет уж, пусть лучше война, чем такая скотская жизнь, — убеждал их Сергей. — Ведь народ гниет и пухнет, а просвета нет. Сколько же можно терпеть?
— Сколько нужно, столько и будем терпеть, — отвечал отец, а мама согласно кивала головой, хотя оба ненавидели пробравшихся на Олимп власти воров и негодяев. Но по древней, въевшейся в кровь и плоть русского человека привычке они считали, что любая власть — от Бога, какому народу в радость, а какому — в наказание за грехи его. А может быть, они просто испытывали гнет беспощадной старости, когда тишина и покой прельстительнее всех земных благ. Но Сергей был молод и полон сил и не хотел смириться с участью жертвенного козла, ведомого на убой. Еще хватит сноровки боднуть кого-нибудь напоследок рогами. Так он думал, когда возвращался от родителей назад, в квартиру своего «каирского» друга.
Было около семи часов вечера. Продолжая свой мысленный разговор и спор с родителями, Сергей так увлекся, что не уследил, как возле него, на подходе к дому, возникли три фигуры, одна из которых имела копну курчавых волос.
— Привет! — недовольно буркнул он Мишке-валютчику и сделал резкий рывок в сторону, но оказался очень аккуратно прижатым к кирпичной стене.
Троица была неплохо вооружена. Мишка держал в руке литровую бутылку из толстого стекла, у одного из его напарников был свинцовый кастет, у другого — короткий железный прут. В глазах было мало умиления.
— С тебя теперь не сто, а двести долларов, — промолвил Михаил, играя желваками скул.
— Так ведь если я отдам, все равно же бить будете? — усмехнулся Сергей.
— Будем, — пообещал «кастет». — Но не так сильно. Ты как желаешь: с проломом черепа или нет? Нос-то у тебя, гляжу, уже свихнут.
— Лучше с проломом, — подумав, отозвался Сергей. — Больше пенсия пойдет.
— Сначала деньги, — грозно потребовал третий. — Потом будешь выкобениваться.
— Ладно, — согласился Сергей. — Они у меня в ботинке.
Он нагнулся, присев на одно колено и подставив свою несчастную голову под ожидаемый удар. Но, ковыряясь в шнурках, он принял низкий старт и тотчас же распрямился, нырнув в просвет между троицей. Рывок на длинную дистанцию был хорош, Сергей сразу же оторвался от преследователей метров на десять, мчась к троллейбусной остановке наперерез, через палисадник. Мимо головы просвистела бутылка, и он услышал Мишкин крик:
— Наискось бери! Отсекай!
Троллейбус уже тронулся, и Сергей успел лишь ухватиться за задник перильца. Но это ему только и было нужно. Обернувшись, он глядел, как по тротуару бежала вся троица, растянувшись в цепочку. Потом он посмотрел через стекло в салон и чуть не свалился: возле компостера стояла она, та самая девушка, Света, и лицо ее выражало такую гамму самых разнообразных чувств, что Сергей посчитал за благо самому спрыгнуть на землю. Его как нельзя кстати устраивало то, что преследователи бежали с большим интервалом. Успев помахать девушке рукой, он встретил первого, с кастетом, коротким ударом в челюсть. Потом ринулся навстречу второму и сбил его с ног, увернувшись от прута. Третий, Мишка, не дожидаясь своей участи, повернул назад и заработал ногами еще быстрее. Но Сергей и не думал гнаться за ним.
— Жаль, — сказал он сам себе. — Она вновь от меня ускользнула.
Чуть отдышавшись, он неторопливо пошел к своему дому. Вызвал в подъезде лифт, поднялся на восьмой этаж. Из соседней квартиры вышла молодая женщина с мусорным ведром.
— Плохая примета, Люся, — произнес Сергей. — Быть грозе.
— Да ладно тебе! — насмешливо ответила она. — Сам ты гроза. Шума много, а молний нет. Когда в гости-то зайдешь?
— Вечерком, — пообещал Сергей.
Он открыл дверь и сразу же прошел в ванную, умылся холодной водой, долго отфыркиваясь. Потом взял полотенце и направился в комнату, но на пороге застыл. В его любимом кресле сидел мужчина лет пятидесяти, курил длинную сигарету и доброжелательно улыбался ему, отгоняя рукой кольца дыма. А на кухне находился еще кто-то, позвякивая рюмками.
Глава одиннадцатая
ГЕРМАН, ПИКОВАЯ ДАМА И ЦИРК-ШАПИТО
— Ну и что все это значит? — хмуро спросил Сергей, перебросив полотенце через плечо.
Лицо мужчины показалось ему знакомым: оно было розовое, словно поросячья кожа, с какими-то синими прожилками и кустиками щетины.
— Это Герман, — услышал он позади себя женский голос. Мимо него протиснулась Натали, неся поднос с бутылкой мартини, рюмками и нарезанными дольками ананаса. Чувствовала она себя здесь как дома.
— Да не стой ты, как водолаз перед погружением, — сказал мужчина. — Или я твое место занял? Так я пересяду.
— Сиди-сиди, отдыхай, — усмехнулся Сергей. И добавил: — Уж полночь близится, а Герман тут как тут. Что-то я не припомню, чтобы давал тебе ключи от квартиры.
— А мне ключики ни к чему.
— Он любую дверь рогом открывает, — подтвердила Натали. Она уже устроилась на стуле и разливала мартини по рюмкам.
— И приглашение мне не требуется, — продолжил Герман. — Кстати, тут тебе звонила какая-то девушка. Я уж автоответчиком выступил, извини. Голосок приятный.
