Джон Макдональд - Искушение
- О чем это ты?
- Ты, Винс, похитрей меня. Предположим, я погорел, и меня спрашивают, где это я раздобыл миллион долларов наличными. Как думаешь, мне поверят, если я скажу, что откопал их в саду? Или скопил? Или выиграл на скачках? Они захотят знать, где я находился в те дни, когда уезжал из дома. И зачем я привез тебя сюда. И куда ты отправился отсюда. Они не отстанут, пока я не отвечу. Значит, и ты заинтересован, чтобы я ни на чем не споткнулся. И наоборот, я должен знать, что с тобой все в порядке.
Он взглянул на меня с некоторой иронией.
- Джерри, я знаю точно, каким путем выбраться из Штатов. И куда потом направить стопы. Я сделаюсь другим человеком, я в него нырну с головой, понял? Все, чего я хочу, - это чтобы ровно восемь дней после моего отъезда здесь было все тихо. После чего ты можешь, мой мальчик, объявлять о наших приключениях хоть через громкоговоритель, трубить налево и направо - никаких проблем.
- А как ты думаешь провезти деньги через границу? Что скажет таможня?
- У меня для этого есть пути и средства. Об этом не беспокойся.
- А если мне тоже понадобится уехать? Ты мог бы дать боевому соратнику пару советов. Он наморщил лоб.
- Погоди-ка. Лететь тебе нельзя, придется искать что-то другое. Можно поехать в места вроде Сан-Диего или Браунсвилла, где у нас водная граница с Мексикой. Возьми напрокат лодку, плыви себе на рыбалку. Двигайся вдоль мексиканского берега, найди там укромный уголок, спрячь деньги, потом возвращайся. Верни лодку. А там по суше легально перейдешь границу, заберешь свои деньги и - давай Бог ноги.
Или вот, еще лучше: езжай в Нью-Йорк, купи акцептные права, а там заходи в любой банк, какой встретишь по пути. Отправляйся в Бостон, сделай то же самое, в Филадельфию - и так далее. Обойди минимум шестьдесят - семьдесят банков, в каждом оставь толику денег и возьми от них бумагу. Получишь в итоге шестьдесят - семьдесят листков бумаги отличного качества. Затем вылетай спокойно в Швейцарию, таможню твои бумаги не интересуют. Скажи, что ты закупщик, что ли. Открой в швейцарском банке секретный счет. Заключи с ними инвестиционный договор. Когда пристроишься где-то, напиши им, сколько они должны тебе высылать ежемесячно. И тогда, скажем во Франции, ты можешь жить как у Христа за пазухой. Или вот еще, погоди-ка: если ты игрок, то рискни. Купи американскую машину пороскошней, в таких можно спрятать что угодно. Спрячь деньги в ней и отправь машину морем в Европу. А если ты действительно хочешь навара, то купи камушки. Бриллианты. Дай подумать, у меня еще многое вертится на языке. Ты мог бы...
- Ладно, Винс. Хватит и этого.
- Вчера, когда мне было неважно, твоя жена пыталась меня расколоть насчет твоих дальнейших планов. Она думала, что ты со мной обсуждал эти вопросы. Доложу тебе, она разозлена не на шутку.
- Нет у меня никаких планов.
- Но что-то ты собираешься делать?
- Когда ты уедешь, я подам на развод. Пока что придется с ней ладить. Когда о разводе будет объявлено официально, я уберусь из Штатов.
- Мне все равно, что ты сделаешь, когда я уеду, но я смогу отправиться не раньше, чем через неделю. И мне не хотелось бы, чтобы она ломала себе голову почему это ты, будучи без копейки в кармане, не ищешь работу. Отчего бы тебе, кстати, не вернуться к ее старику? Потом уволишься в любой момент. А пока что ты бы ее успокоил. От ее спокойствия кое-что зависит, сам понимаешь.
Все во мне протестовало против этой мысли, но я не мог не согласиться, что он прав. Влезть в старый хомут - это бы ни в ком не вызвало подозрений. Чего я боюсь? В конце концов, я-то знаю, что это ненадолго!
- Хорошо. В понедельник пойду, - сказал я вслух. - Теперь ты доволен?
- Умница. Паинька.
Послышался шум душа: Лоррейн поднялась. Я поговорил еще немного с Винсом и вернулся в спальню. Лоррейн сидела в оранжевой блузке и в черных брючках перед зеркалом и накрашивала губы.
- Доброе утро, - сказал я.
- Хелло. Как дела у болящего?
- Я сварил кофе, но нужно бы дать ему и поесть что-нибудь.
- Сейчас приготовлю. Глазунья сгодится?
- Сойдет. Мне тоже, если яиц там хватит. Как погуляли вчера? Она дернула плечами.
- Как всегда. Все то же самое.
- Лоррейн, дружок, я тут подумал и решил - завтра запрягаюсь опять. Вернусь к твоему папе.
- К папе? - переспросила она обрадованно. Я кивнул. - Должна сказать, что я нахожу это в высшей степени разумным, Джерри. Я так переживала из-за тебя. Мне, видишь ли, нужно знать, каково мое положение. Ненавижу неопределенность! Нет, право, умней ты не мог ничего придумать.
Она встала, и я подумал было, что Лорри хочет поцеловать меня, но нет, ускользнув, она только приложилась щекой к моему лицу и приказала:
- Не размажь мне помаду.
Я сдался - теперь и она может сменить гаев на милость. Мирная передышка, весьма сомнительная, но большего при наших отношениях требовать трудно. Все, что нельзя было ни в коем случае говорить друг другу у все, что могло смертельно ранить гордость другого, было уже сказано. Наши удары, кажется, уже и не попадали в цель, не задевали по-настоящему. Ссоры обратились в скучную рутину, и даже обоюдное возбуждение в момент спора казалось наигранным. Мы сделались совершенно равнодушны друг к другу, но по старой привычке изображали какие-то чувства. Со мною в браке состоял давно уже не молодой, дурно воспитанный и себялюбивый ребенок. Мама и папа были слишком близко. Ирена исполняла за нее домашнюю работу, клуб заменил песочницу, а "порше" - любимую игрушку. С этим набором и с неизменным бокалом спиртного в руке она могла бы тянуть и дальше.
- Джерри, почему бы тебе прямо сейчас не пойти к папе и не сказать ему? Он ужасно, просто чудовищно расстроен. И ты с ним поступил более чем некрасиво.
- Ага, после всего, что он для меня сделал, - так? Она исподлобья взглянула на меня.
- Да, конечно.
- Я сидел на углу и выпрашивал милостыню, и вот семейство Мэлтонов, проходя мимо, снизошло... Пригрело, накормило, одело, обуло...
- О, пожалуйста, не начинай все сначала. Ничего с тобой не случится, если ты пойдешь туда и скажешь: так, мол, и так. Они как раз должны уже прийти из церкви. Когда ты вернешься, завтрак будет на столе.
И я проследовал послушно из дома номер 118 по Тайлер-драйв в дом номер 112 по той же улице, нажал на звонок, вызвав тем самым за дверьми целый благовест. И прежде чем замер последний звук, на пороге появилась Эдит Мэлтон, благоухающая лавандой. После несколько принужденного обмена приветствиями она сообщила, что "сам" на кухне пьет кофе.
Э.Д, сидел в одной рубашке, маленький и опрятный, белый и розовый, точно заботливая мать только что выкупала его, причесала и повязала ему с двенадцатой попытки галстук так, чтобы тот висел совершенно ровно и безукоризненно.
- Кого я вижу! Доброе утро, доброе утро, доброе утро, - сказал он. Садись. Хочешь кофе? Чашечку ты все-таки выпьешь. Эдит, дай Джерри кофе. Слушаю тебя, мой мальчик. Чем, порадуешь?
Я был краток - в надежде, что и все неприятное сократится.
- Э.Д., если ты берешь меня обратно, я выйду на работу завтра утром.
Оба они просияли, словно я без ошибки прочел наизусть рождественский стишок. Э.Д, сказал, что не держит на меня зла, что он был прав и я должен был понять это рано или поздно. Они рады за Лоррейн. Бедняжка в известном смысле разрывалась между родителями и мужем. Разумеется, жена за мужем, как нитка за иголкой, но ведь это ужасно, когда семья разрушается таким образом. Мы хотели бы забыть все, что случилось, а эти несколько дней будут просто зачтены в отпуск. Ха-ха-ха. А теперь мы все вместе сделаем из Парк Террас лучшее, что когда-либо строили в этой части страны. Может быть, подумаем даже о том, не продать ли наши дома здесь, на Тайлер-драйв, чтобы переселиться на Парк Террас.
Я вернулся домой. Они продержали меня долго. Винс и Лоррейн давно позавтракали. Она пришла и сидела, пока я ел, за столом напротив.
- Дэвид и Нэнси Браунелл сегодня днем устраивают небольшой прием, мы приглашены. Я сказала, что не знаю, вернешься ли ты к этому времени из поездки, а сама обещала прийти. Они будут рады, если ты тоже появишься.
Браунеллы жили через одну улицу от нас, но совсем близко: нам нужно было всего лишь пройти насквозь участок Карла Гвэна - и вот она, их калитка. Лоррейн пообещала Винсу, что прихватит ромштекс для него. Приемы Браунеллов славились прежде всего хорошо прожаренными ромштексами.
После двух мы оделись и отправились в гости. Мы оказались не первыми. Около сорока взрослых и семьдесят пять - по моим подсчетам - ребятишек уже веселились кто как. Мороженое, пиво и лимонад пользовались успехом. Я встретил Джорджа Ферра и Кола У ордера. Бар был устроен на свежем воздухе; подойдя к нему, я приготовил себе большую порцию мартини. Потом еще одну Может быть, напряжение, не отпускавшее меня в Тампе и после нее, хоть немного разрядится? Я выпил так много, что вдруг повздорил с Уордером, который всего лишь хотел помочь мне. Боюсь, что и с Джорджем я обошелся ничуть не лучше. Притом я оставался в прекрасном настроении. Проглотив около трети громадного ромштекса, я направился домой и обнаружил там двух ближайших подруг моей жены, Манди Пирсон и Тинкер Велибс. Хихикая и жеманясь, они крутились возле лежащего Винса и поочередно скармливали ему кусочки ромштекса. Зубы моего фронтового товарища вгрызались в сочное мясо, он выглядел бодрым, довольным. Я вернулся к Браунеллам, перешел на пиво, потом изменил ему ради джина, пока вдруг не заснул в садовом кресле-качалке. Когда я проснулся, было уже темно. Детей, видно, отослали по домам. Гости разбились на небольшие группки, голоса их звучали нестройно и, кажется, меланхолично. Какой-то остряк натолкал мне в карманы картофельных чипсов.
