Владимир Романовский - Наследник олигарха
- Эй, проснись, ничего себе кавалер... - пробормотала она и прошла к входной двери. Отодвинув стальную задвижку и вернулась в дежурку.
Через несколько минут появился Андрей. Бросив беглый взгляд на спящего Кочеткова, повернулся к Эльзе:
- Я быстро. Оставайся здесь. Если он проснется...
- Да ты что. Лошадиная доза.
- Не отходи от него, - прервал её Андрей и прошел в гостиную.
Опущенные жалюзи на окнах не пропускали света уличных фонарей. Достав из кейса карманный фонарик, он подхватив стул, он переставил его в угол у самого окна встал на сиденье и поднял руки, пальца коснулись шершавых плиток фальшпотолка. Угловая плитка со стороны окна отделялась от стены едва заметной щелью. Андрей вставил в неё нож и провел лезвие вдоль стены. Раздался щелчок, плитка отошла, как дверца, и повисла над головой. Андрей запустил руку в образовавшееся отверстие, у самого края нащупал гладкую прохладную поверхность пластикового пакета и извлек его. Сквозь прозрачную тугую оболочку в свете фонаря виднелись упакованные пачки банкнот. Пристроив пакет на стул, снова запустил руку за плитку фальшпотолка и одну за другой достал ещё четыре пачки и увесистую плоскую коробку конфет, заклеенную липкой лентой. Не удержался и вскрыл коробку, в свете настольной лампы тускло блеснул вороненый ствол пистолета. "Вальтер", старый знакомый, небольшой, безотказный, удобный и в руке, и за поясом. Вздохнув, закрыл коробку и пристроил её в кейс под газетами. Потом распорол один из пакетов и отделил пачку в десять тысяч долларов. С Эльзой лучше расплатиться сегодня же, так будет лучше.
Андрей снова забрался на стул и, вернув плитку фальшпотолка на прежнее место, спрыгнул, внимательно оглядел её снизу, протер стул, и, подхватив кейс, покинул кабинет.
Эльза попрежнему ждала его в дежурке. В кресле сладко спал Кочетков.
- Ну что? - она поднялась навстречу Андрею.
- Все нормально. Рассчитаемся в машине.
- Ах, какие мы официальные, - Эльза передернула плечами.
- Не забудь заменить ему бутылку с коньяком. Пусть завтра попробует нормальный напиток. Он заслужил.
Наталья встретила его холодно. Почему, отправляясь за деньгами Таранова, Андрей пригласил именно Эльзу, эту вульгарную, навязчивую девицу? Что было такого выдающегося на необитаемом острове между ним и этой кривлякой, если она столь откровенно льнет к Андрею, делая вид, будто не замечает, что рядом с ним стоит его жена. И почему он не взял её с собой? Не хотел подвергать жену опасности? Будто, запрятав дома полмиллиона долларов, он её опасности не подвергает. Муж и жена - одна сатана, и если уж за этими деньгами начнется охота, то под удар попадет и она, независимо от того, была она с ним или нет.
- Это был личный тайник Таранова, и его личные деньги. Никто не знает об этом. Никто не станет их разыскивать, - принялся успокаивать её Андрей.
- Его? Личные? Так я и поверила. Как это можно честно заработать такие деньги... И ты веришь в эти басни? Наверняка за ними стоит какая-нибудь темная история.
- Не фантазируй, Натали.
- Пусть даже их списали. А вдруг случайный обыск? Сейчас все возможно! - не выдержала Наташа.
Он слушал её, вставляя редкие реплики, а она все говорила и говорила, и тогда он погасил свет и стал осыпать её поцелуями. Она растерялась, замерла, а потом, удивлялась своей глупой отходчивости и вспыхнувшей нежности, обхватила его за шею руками и зашептала ему в ухо беспорядочные горячие слова.
Андрей быстро уснул, а она долго ещё лежала с открытыми глазами, смотрела на о тяжелые мускулистые руки и удивлялась, как может быть нежен этот верзила.
Кочетков очнулся под утро. В дежурке было уже светло. Сколько же он проспал и где эта кожаная куколка? Он поднялся и долго рассматривал в зеркале заплывшие от тяжелого сна глаза. Постепенно мысли прояснялись и вместе с ясностью в нем пробуждались подозрения. Нет, не спроста появилось здесь это белокурое создание, она специально остановилась у крыльца с квартирой, а потом пудрила ему мозги и опоила его какой-то дрянью. Только для чего?
Кочетков бросился к столику и, открутив пробку, осторожно принюхался к остаткам жидкости.
Заглянув в гостиную, он внимательно осмотрел бар, хрусталь был на месте. Наклонившись к полу, вгляделся в серое ворсистое покрытие. В самом углу оно было примято и на ворсе четко, как отпечатки, проступали контуры крупных следов. Кочетков примерил свой ботинок и удивился, след был гораздо больше...
Возможно, это старые следы, а если здесь кто-то был, пока его так подло не выключила эта кожаная девка? Что он искал здесь, и не посланец ли она Петровского. Похоже, у него целая бригада из отчаянных блондинок. Все разыграли, как по нотам. Он снова вгляделся в следы. Здоровенный ботинок, будто слон ходил по гостиной. Опять что-то искали, падлы.
Мысли путались в голове, и ни к каким выводам Кочетков не пришел. Сдав дежурство, он отправился домой, и, чтобы разогнать сонливость, принял душ и растерся жестким, как наждак, полотенцем. Теперь он снова был готов к действиям.
Он давно уже определил номер телефона Жанны, а однажды, дождавшись глубокой ночи, встал напротив её подъезда и позвонил ей прямо из машины со своего мобильника. Через несколько секунд одно из темных окон пятого этажа осветилось слабым светом ночника, и Кочетков услышал её сонный голос. Так он определил, куда выходят её окна. В свободное время он отправлялся к подъезду и терпеливо ждал её появления. Потом, пристроившись за её серебристым "Опель-Кадетом", сопровождал её по городу. Следить за ней было сплошным удовольствием, она ездила медленно и аккуратно, а её броская машина заметно выделялась в однообразном потоке иномарок.
Он набрал номер Жанны и, убедившись, что она на месте, снова отправился к её дому.
Глава 10
Директор НИИ клинической биохимии профессор Василий Георгиевич Огородов в добротном костюме, ослепительной белой сорочке с темным галстуком смотрелся за массивным столом уверенно и строго. Ему давно перевалило за 60 лет, он был крепок, а кумачевое лицо его наводило на мысль о зимней ветреной рыбалке. В институте его уважали: он был прямодушен, отходчив в гневе, прислушивался к мнению специалистов и не давал подчиненных в обиду.
На стене над головой Огородова с огромного портрета в золотой раме смотрел ироничным и мудрым взглядом великий Менделеев. В дальнем углу у самой стены, в нише темнел огромный японский телевизор. Справа от двери на стоячей вешалке покачивался, как привидение, белый медицинский халат.
В высокие окна отделанного каким-то благородным деревом кабинета светило неяркое осеннее солнце. Золотистые блики играли на светлой полировке стола, на стеклах книжного шкафа, но в душе Огородова с самого утра было пасмурно.
- Что делается, что делается, - в сердцах бормотал он, переключая телевизионные каналы дистанционным пультом. - Все вокруг словно сошли с ума, все скопом - и журналисты, и академики, и чиновники, и народные массы. Никто просто не замечает этого, привыкли. Наука бедствует, специалисты, зато появились целители. Чистят карму, защищают от порчи и сглазу. Заряжены психической энергией, как аккумуляторы. Вот уж никогда бы не подумал раньше, что так легко остановить прогресс. Прекратить финансирование и точка. Просто до гениальности. Жизнь превратилась в какой-то непрерывный злокачественный процесс. Великое экономическое оцепенение. Все вокруг день ото дня неудержимо становится хуже и хуже. Наконец-то мы опять загниваем. И довольно успешно. Как при социализме. В этом и состоит наш, отечественный прогресс. Хочется уже повернуть назад, найти тот злополучный перекресток и начать все сначала.
Наклонившись, он достал из тумбочки высокий хрустальный бокал, за ним - бутылку с яркой наклейкой - коньячный напиток "Куликовская битва". Несколько глотков жгучей, освежающей мозги жидкости - вот что ему сейчас было нужно. Теперь нормальному человеку, стоит ему только задуматься, неминуемо хочется выпить, мелькнуло у него в голове. Москва для проживания в трезвом виде стала совершенно непригодной. Он залпом выпил полбокала, шумно выдохнул, закусил долькой яблока и убрал все в стол.
Селектор чистым голосом Ольги Николаевны провозгласил:
- Прибыл Карновский.
- Пусть войдет.
В трубке щелкнуло, и на пороге появился Илья Ильич Карновский, коренастый высокий, начинающий лысеть мужчина с золотыми интеллигентными очками на квадратном лице. Он был заместителем директора по общим вопросам и занимался организационными и финансовыми делами. Акционерные общества, разбросанные по многочисленным помещениям института, были его детищем. Названия их были столь экзотическими, что понять, чем они на самом деле занимались было довольно трудно: "Протон", "Веритас", "Пентан". Тем не менее, деньги они зарабатывали, и Огородову теперь ежемесячно приносили из бывших лабораторий не бумажные отчеты, как в застойные времена, а небольшие, аппетитные конверты с денежными купюрами. Скрипя сердцем, он принимал подношения, кляня в душе рыночные механизмы и собственную мягкотелость.
