Илья Деревянко - Марионетки
— Ты охренел?! — зарычал я, выбивая пистолет и нанося Юрке жестокий удар кулаком в лицо. Он отлетел к стене, утер ладонью разбитую губу, но драться не стал.
— Успокойся, Игорь, — печально сказал Юрка. — Это был для нее лучший выход! Если б оставалась хоть малейшая возможность вернуть девчонку в нормальное состояние, я бы последнюю рубашку с себя снял, да что там! Полжизни бы отдал. Но, к сожалению, это невозможно! У нее безвозвратно поврежден мозг, но самое страшное — другое! Бессмертная душа-то никуда не делась! Представляешь, какие кошмарные муки испытывает она, запертая в теле, уже не подвластном ее контролю?!
— Ты прав! — согласился я. — Извини!
Неожиданно Юрка уткнулся лицом в стену и зарыдал. Плечи его тряслись. Я впервые видел громилу-спецназовца в таком состоянии.
— Лена, Леночка! — еле слышно шептал он. — Бедняжка ты моя!
Наконец Голиков успокоился. Лицо его побледнело, заострилось. В глазах появился нехороший блеск.
— Ну, гуру, — прошипел он. — Ты мне за это с лихвой заплатишь!
— А тот, которому ты сломал шею, разве не он?!
— Не думаю!
— Почему?
— Маральский говорил, что ты должен знать гуру, а этого, насколько я понял, ты видел впервые.
— О ком вы говорите? — слабым голосом спросил Куракин.
— Идемте поглядим.
Мы поднялись наверх, миновали комнату, где елозили по полу связанные зомби, и остановились возле трупа «гадюки».
— Вы знаете его? — спросил я Куракина, переворачивая мертвеца на спину.
— Да, — пробормотал бизнесмен, — этот самый мучил Лену и обещал заняться мной, если гуру завтра утром не получит удовлетворительного ответа! Он член «Совета достигших»!
— Че-го?! — изумился я.
— Так называется высший орган руководства сектой «Аум Сенрикё», объяснил за Куракина Голиков. — Очевидно, здесь такая же система! Все они, сволочи, одним миром мазаны! Возглавляет секту гуру. Ему помогает шайка приспешников, она же «Совет достигших», а из остальных делают роботов. Весьма удобно!
— Ребята, пожалуйста! Увезите меня отсюда! — простонал Владимир Николаевич. — Не могу больше!
— Действительно, — согласился я. — Надо рвать когти, спрятать от греха подальше клиента и потрясти твоего дружка Ромадова. У меня большое подозрение, что он играет не последнюю роль в этой истории. — Голиков равнодушно кивнул.
На улице полностью стемнело. И заметно похолодало. В бездонном небе светились голубыми огоньками далекие звезды. На проходившей поблизости железной дороге тяжело грохотал товарный состав. Я жадно вдохнул полной грудью свежий воздух.
— Идемте скорее, — дрожа как в лихорадке, поторопил Куракин.
Я хотел было предложить ему заткнуться, но прикусил язык, вовремя сообразив, сколько бедняге довелось вынести за минувшие сутки.
Быстрым шагом миновав двор, мы уселись в машину. Бизнесмен по-прежнему трясся всем телом. Голиков угрюмо молчал.
«Однако аппетиты у гуру растут как на дрожжах, — подумал я. — Сперва хотел только прикончить Куракина, чтобы воспользоваться завещанием, а теперь требует вступления в секту, постоянной работы на себя. Очевидно, для превращения человека в зомби используют не только наркотики, но и гипнотическое внушение. Проводят определенную психологическую обработку, а здесь так же, как при продаже души дьяволу, нужно добровольное согласие „клиента“. Недаром экстрасенсы, начиная колдовать над очередной своей жертвой, первым делом требуют отключить волю и интеллект. Но почему гуру раздумал убивать Куракина? Или Иры уже нет в живых?!» При этой мысли я слегка вздрогнул, однако вслух ничего не сказал. Подозрение не есть уверенность, а Куракина и так, того гляди, кондрашка хватит! Поживем увидим! Может, я ошибаюсь? Дай-то Бог!
— Где его спрячем? — нарушил молчание Голиков.
— Оставим при себе, а то опять украдут! Кстати, — обернулся я к коммерсанту, — кто вас надоумил позвонить мне домой и откуда они узнали номер телефона?!
— Простите, — прошептал Владимир Николаевич. — Меня заставили.
Путаясь и заикаясь, он рассказал о своих «приключениях» за минувшие сутки. В нормальном изложении эта история выглядела примерно так. Где-то через час после нашего ухода в дверь позвонили. Лена отворила дверь и тут же полетела на пол, сбитая ударом кулака. В офис ворвались четверо бритоголовых. Куракин пытался сопротивляться, швырял в них стульями, но силы были неравны. Его скрутили, вместе с бесчувственной секретаршей запихали в японский микроавтобус «Ниссан» и привезли в «центр». Несколько часов они просидели в подвале. Потом появился ныне покойный «гадюка» и изложил требования гуру. Бизнесмен, между нами говоря, не отличавшийся особым мужеством, неожиданно проявил твердость характера. Он отказался вступать в какие бы то ни было переговоры, пока не увидит дочь. На физиономии «гадюки» появилась дьявольская гримаса. «Ладно же, — прошипел он. — Сейчас ты увидишь, каково с нами шутки шутить!» После этого Лене сделали лоботомию, пообещав Куракину то же самое, если он не согласится. Вот, собственно, и все…
Юрка резко затормозил.
— Выходите! — хрипло сказал он. — Сегодня переночуем у меня. Дай Бог, чтобы они не знали этого адреса!
Юрка жил один в малогабаритной двухкомнатной квартире на десятом этаже. В отличие от моей берлоги у него было более или менее прибрано и довольно уютно. Недорогая, но со вкусом подобранная мебель, ковровые дорожки, цветы на окнах. Здесь явно чувствовалась женская рука. «Уж не Лены ли? — подумал я. — Господи, бедная девочка!»
— Располагайтесь, — хмуро предложил Голиков, зажигая свет. — Жратва в холодильнике. Где бар, ты знаешь, а я… я скоро вернусь.
Юрка заперся в ванной. Проходя мимо, я услышал, как он там плачет. У меня и самого настроение было хуже некуда! Когда миновала непосредственная угроза, защитные блоки, контролирующие эмоции, отключились. Душа наполнилась невероятной болью и тоской. Перед глазами неотступно стояло лицо Лены. В ее гибели я винил в первую очередь себя. Ведь это я попросил девушку задержаться на работе! Идиот! Неужели ты рассчитывал, что она сможет защитить коммерсанта?! Болван! Осел! Бесчувственная скотина!
Сейчас мертвое тело Лены лежит в вонючем подвале, а мы даже не смогли забрать ее с собой, похоронить по-человечески! В отчаянии я заскрежетал зубами.
— Что с вами, Игорь? — осторожно спросил Куракин.
— Отвали, падла! — огрызнулся я, с трудом сдерживая слезы.
Он не обиделся. Вероятно, почувствовал мое состояние. Коммерсант подошел к бару, достал бутылку коньяка, наполнил стакан и молча протянул мне. Благодарно кивнув, я выпил коньяк как воду. Зубы лязгали о стекло.
— Еще! — прохрипел я.
После второго стакана нервы немного успокоились, отчаяние сменилось леденящей ненавистью. Я мысленно поклялся достать гуру хоть из-под земли и отправить в ад.
— Думай, Игорь, думай! — послышался с порога усталый голос Юрки.
— А?! — удивленно вскинулся я. — Ты о чем?
— Все о том же! Соображай, кто из твоих знакомых может оказаться гуру?!
— Неужели ты воспринял всерьез бред умирающего!
— Да! Думай!
Я погрузился в размышления. Знакомые… Так… Для начала отбросим тех, кого не знал Маральский… Остаются в основном бандиты… Один из них?! Более чем сомнительно!
Вспоминай! Вспоминай! Ответ где-то рядом! Бармен?! Неужели он?! Чепуха!
Гуру не нужно работать, его зомби кормят! А еще… еще… Гуру известен мой телефон… Кто его знал?.. Юрка… Маральский… Покойный Тихон… Несколько бывших «коллег», но из них двое сидят, а трое уехали из Москвы… и… и… Господи, как я мог забыть?! Алябьев, Григорий Семенович… адвокат… три года назад работал на Тихона и Маральского, но потом ушел из адвокатуры, вернее, его выгнали… Помнится, Алябьев увлекался восточными религиями, при всяком удобном случае болтал про Карму, Махаяну,[9] космическую энергию. Любил рассуждать о высоких материях, но при всем при том в жизни вел себя как последняя мразь! Бросил жену с двумя детьми и не платил им ни копейки. При помощи разного рода юридических фокусов уклонялся от алиментов, а уходя из дома, уволок с собой все мало-мальски ценное! Может, он и есть гуру?! Своими соображениями я тотчас же поделился с Голиковым. Впервые за весь вечер Юркины глаза слегка прояснились.
— Ты помнишь телефон Алябьева? — спросил он.
— Вроде да.
— Диктуй, — распорядился Юрка и, выслушав номер, поспешно стал крутить диск.
— Здравствуйте, — вежливо сказал он. — Григория Семеновича будьте добры!.. Что?! А куда… Извините.
Голиков повесил трубку. Лицо его потемнело.
— Алябьев два года назад продал квартиру и переехал неведомо куда, разочарованно произнес он. — Проклятие! Сплошная невезуха!
ГЛАВА 7
Я шел по большому незнакомому городу. В белесом небе не было солнца, но свет все же откуда-то падал: сероватый, призрачный. По улицам взад-вперед бродили мертвецы. Бледные лица-маски, пустые глаза, механические телодвижения. Временами они опускались на колени и бились лбом об асфальт, монотонно бормоча: «ом… ом… ом…»[10] Неожиданно передо мной соткался из воздуха странный человек: высокий, плечистый, с европейскими чертами лица, но с черной, как сапожная вакса, кожей.
