Пьер Вери - Убийство Деда Мороза
Затем, к великой радости собравшихся, он во весь голос исполнил другую, очень удававшуюся ему песню, которую подхватили хором с известных строк:
Часовые, не стреляйте!Эта птица летит из Франции!
После этого крикуны «распели» песни о еде и выпивке, в которых говорилось о колбасах и тушеной капусте, пенистом пиве и игристом вине. Бутылки мирабелевой водки пошли по кругу.
Потом кто-то среди здравиц попросил спеть Катрин. Сначала, засмущавшись, она отказалась. Но барон прошептал ей на ухо несколько слов, девушка встала и запела свежим, гибким голоском:
Идя по ЛотарингииВ моих сабо,Идя по ЛотарингииВ моих сабо,Я капитана встретила,В моих сабо,Дон-дэнО… О… О!В моих сабо!
Конец песни потонул в громе аплодисментов. Между тем начался бал. Барон поднялся, и круговорот первого вальса увлек маленькую швею в объятиях хозяина замка…
И прошел еще час, прежде чем в «Гран-Сен-Николя» ворвались два пятнадцатилетних подростка — Жюль Пудриолле с приятелем. В эту ночь они получили «боевое крещение» — много пили и курили, и вышли на улицу под предлогом размять ноги, на самом же деле потому, что головы у них кружились и к горлу подкатывала тошнота. Но сейчас они совершенно протрезвели, на их побелевших лицах застыло испуганное выражение.
Только что закончился танец, пары не расходились, ожидая следующего. И в относительной тишине один из подростков крикнул сдавленным голосом: «Деда Мороза убили!»
V. НЕМЕЦ
Деда Мороза нашли у начала подземного хода в подножии лесистой возвышенности, на которой стоял замок. Он лежал на спине. Его ярко-красная накидка четко выделялась на снегу. Никаких следов крови не было.
— Так я и думал, — проворчал Виркур, — умер от кровоизлияния в мозг. Это было неизбежно! Он слишком часто прикладывался к рюмке.
Он резко повернулся к подросткам:
— Что это за история с убийством? Вы были пьяны, чертовы дети!
— Посмотрите на его шею, — возразил Пудриолле.
Хаген нагнулся.
— А ведь верно! Беднягу задушили!
На шее видны были следы пальцев. Кровоподтеки остались глубокие, пальцы, видимо, сжимали жертву с необычайной силой.
Собралась толпа. Свет лампы окрашивал снег вокруг тела в желтый цвет.
— Нужно сбегать за Рикоме, — приказал господин Нуаргутт. — Корнюсс мертв, это очевидно. И все же…
— Копф уже пошел, господин мэр.
— Хорошо. Лучше всего подождать. Раз совершено преступление, не правда ли?..
«Раз совершено преступление…» Картина действующего механизма правосудия с его неизбежными следствиями: допросами, обысками и так далее, повергла присутствующих в столбняк.
Как раз в это время показался бегущий к ним человек, издали его пока никто не мог узнать; он кричал:
— Следы! Не затопчите следы!
Круг раздвинулся, но слишком поздно. Двадцать человек истоптали снег. В прибежавшем узнали маркиза де Санта-Клаус. Он огорченно махнул рукой.
— Какая жалость! Здесь должны были быть следы, читаемые как заглавные буквы. Теперь ищи ветра в поле! Просто немыслимо. — Он пожал плечами.
— Простите, сударь, — сухо произнес господин Нуаргутт с уверенностью, какую ему придавало тройной положение — мэра, крупного земельного собственника и владельца фабрики игрушек, — простите, сударь. Вы что, судья? Полицейский?
— Нет, конечно! — оторопело ответил маркиз.
— В таком случае, что же вы вмешиваетесь?
— О! Очень хорошо, господин мэр! Если вы так воспринимаете…
Он повернулся на каблуках и отправился в Мортефон. Тюрнер спросил у Виркура:
— В конце концов, кто этот тип на самом деле?
— Ты знаешь об этом столько же, сколько и я. Некий маркиз де Санта-Клаус…
В Мортефоне маркиз первым делом зашел к Каппелю, но ризничего дома не оказалось. Маркиз встретил его у калитки дома священника в обществе Копфа и доктора Рикоме, срочно вызванного к постели аббата Фюкса. Сердце, болевшее весь вечер, не выдержало и теперь билось едва заметно. Состояние священника было настолько тяжелым, что пришлось вызвать по телефону машину скорой помощи из Нанси. Тем не менее доктор старался успокоить отчаявшегося Каппеля. Услышав о преступлении, Рикоме с Копфом быстро удалились.
Погода портилась на глазах. Резкий ветер стал сильным и пронизывающим, он яростно свистел в верхушках деревьев. Катрин Арно подняла руку к затылку, почувствовав холодное прикосновение. Она легонько вскрикнула — снова пошел снег.
— Но где, наконец, Рикоме и Копф? — потерял терпение мэр.
В то же мгновение показался пляшущий свет большого фонаря. Они подошли. Доктор обследовал труп.
— Это действительно убийство, — сказал он. — Самое что ни на есть характерное убийство. Нужно вызвать оперативную группу полиции. В любом случае нельзя оставлять тело здесь. Несколько добровольцев, пожалуйста…
Одна из женщин с беспокойством подняла голову:
— О! Прислушайтесь!
Из леса донесся треск. Ветер превратился в ураган и ломал ветки. Буря нарастала со страшной быстротой.
— Скорее… Скорее…
Хаген и Виркур подхватили тело под колени и под мышки. Впереди мужчин, подобрав юбки и руками придерживая шляпы, спотыкаясь, торопились женщины.
Протяжное завывание ветра нарастало с минуты на минуту. Ураган шел с Вогезов. С гудением он мчался по равнине со скоростью экспресса. Сбоку он налетал на маленькую группу людей, от его порывов в снегу оставались борозды и взметались с земли клубы снега, смешивавшиеся с тем, что в яростных водоворотах падал с неба. Людям казалось, будто они с головой ушли под воду.
— Этот ураган натворит дел в лесу, — заметил господин Нуаргутт.
— Что вы говорите? — переспросил доктор.
— Я говорю, что ураган натворит дел в лесу, — крикнул мэр.
Чтобы быть услышанным, приходилось кричать во весь голос. Из леса доносились пушечные выстрелы — буря гнула и ломала деревья, ударяя одно о другое, уносила ветви. На совершенно черном небе не светилось ни одной звезды. Погас один фонарь, за ним другой. Женщины визжали. Перепуганная Катрин Арно уцепилась за руку барона.
— Черт меня возьми, да это конец света! — выругался Виркур, задыхаясь под тяжестью ноши и с трудом передвигая ноги.
— Куда его отнести? — забеспокоился доктор.
— Что? — откликнулся мэр.
— Я вас спрашиваю, куда его отнести? — громче повторил доктор.
— Кого?
— Мертвеца! — прокричал врач.
— В мэрию! — тоже криком ответил господин Нуаргутт.
Он добавил еще несколько слов, унесенных ветром, и широко махнул рукой. Все ворвались в мэрию, и тут, когда доктор снял с Деда Мороза шапку, фальшивую бороду и парик, всех охватило глубокое изумление. Под нарядом, в котором всю вторую половину дня и весь вечер проходил Корнюсс, оказался совсем не тот, кого ожидали увидеть. Убит был не фотограф!
— Это что за личность?
Человека никто не знал. Его никогда не видели в Мортефоне. У него было круглое лицо, из-за отсутствия бороды и усов и стриженных под машинку волос казавшееся еще круглее.
— Похож на немца, — сказал Копф.
— Это явно турист, из богатых, — заметил Хаген. — Стоит на костюм взглянуть!
Действительно, одет он был дорого. Чистошерстяной толстый свитер плотной вязки, брюки для игры в гольф из английского драпа, высокие башмаки мягкой кожи.
В бумажнике обнаружили две купюры по сто франков, листки, покрытые цифрами, но никаких документов, удостоверяющих личность. Кроме того, при нем нашли перочинный нож, часы, носовой платок и мелочь. На безымянном пальце левой руки мужчина носил золотое обручальное кольцо.
Связаться с Нанси было очень сложно. Ураган прерывал разговор. Наконец после долгого ожидания и приводящих в отчаяние перерывов, мэру удалось вызвать на другой конец провода кого-то, чью должность невозможно оказалось выяснить — был ли это судебный следователь, комиссар полиции, инспектор опербригады или капитан жандармерии. Судя по ответам и по голосу, он еще не до конца проснулся.
— Убийство, вы говорите?
— Да, убийство. Задушен человек.
— Он кто, этот человек? Он занимает важное положение в ваших краях?
— Он нездешний. Его никто не знает. При нем не найдено никаких документов.
— А! Это прискорбно! Скажите, господин мэр, вы уверены, что это убийство?
— Ну разумеется! Кроме того, я вам говорю, что убийство…
— Убийство… Убийство… Вы не представляете себе, сколько самоубийств вначале считались убийствами! Это не самоубийство?
— Я же вам говорю, что нет!
— Что ж, ладно. Высылаем к вам машину с людьми. Кажется, у вас там чертовски плохая погода?
— О, всего лишь небольшая изморось! Так, туман! — бросил измученный мэр.
