Анатолий Галкин - Замкнутый круг
А значит — тайно!
Вот это больше всего пугало Марфина. Он не мог подойти к медсестре и сказать: «Привет! Я — частный сыщик. Расскажите мне о докторе Яремчук. Что это за особа и с чем ее едят? Спасибо за информацию».
Так нет — Миша должен был быстро и тщательно познакомиться с медицинской сестричкой, а потом увлечь, завлечь и развлечь!
Надо, вешая лапшу на девичьи ушки, ненароком подвести к нужной теме. А получив информацию, хитро уйти, спросив таблетку от головной боли.
Про таблетку это очень важно. Еще Штирлиц учил, что хорошо запоминается лишь последний вопрос!
Теорию Марфин знал, но не любил обманывать.
Еще с вором или убийцей — тогда конечно. А с нежной сестричкой сложно. Это до некоторой степени подло! Это бессовестно, гнусно и даже мерзко!
Правда, опытный Крылов успокоил Марфина, сообщив, что медсестры — особый народ! С ними флиртуют чаще, чем даже с продавщицами. У медичек иммунитет по части знакомств на работе.
Подходя к поликлинике, Марфин совсем запутался в своих ощущениях и решил полагаться только на интуицию.
В отделении, где работала доктор Яремчук, проходила пересменка. Утренние врачи уже не принимали, а вечерние еще не приступали.
Этот час напоминал легкий переполох.
Марфин сел, затерявшись в дюжине больных, ожидающих своих докторов. Он внимательно смотрел за суетой в коридоре.
Он выбирал жертву!
Миша сразу положил глаз на медсестру среднего возраста. Она выглядела именинницей. По ясным, смеющимся глазам ей можно было дать тридцать пять, а по статной фигуре — сорок пять и даже больше.
Рядом с Марфиным была дверь служебного кабинета. И веселая медсестра с пышными формами первой заскочила в эту комнату.
Она вбежала туда в белом халате, а через пять минут выплыла в пестренькой кофточке и плотно сидящих джинсах. В руках у нее было много всего — два букета, сумки, коробочки. Она пошла к лестнице, неуклюже неся свою поклажу.
Почти машинально Михаил, как врожденный джентльмен, вскочил и предложил помощь.
— Давайте сумки. Я донесу. Вы на машине?
— Нет, я своим ходом.
— Вот и хорошо. У меня внизу служебная «Газель». Я могу подбросить вас до метро.
— Здорово! Я так рада. Мне бы самой все это не дотащить. Это подарки. Между прочим — мне сегодня сорок лет. Мы уже немножко отметили.
— Поздравляю!
— Спасибо. А меня зовут Маша.
— Очень приятно. А я — Миша.
— Здорово! Даже немножко смешно. Мы, как брат с сестрой — Миша и Маша.
— И, правда — смешно. Вот что, Машенька. А я вас до дома довезу. Это будет мой подарок на день рождения. Вы согласны?
— Еще бы, Миша! Очень даже согласна. Только я в Ясенево живу. Это далеко ехать.
— Доедем, Машенька. Вы мне по дороге будете рассказывать про свою поликлинику, про врачей и всякое такое… Я писатель! Детективы сочиняю. Нужны сюжеты, но чтоб из жизни.
— Я тебе, Миша, все про них расскажу. Только давай перейдем на «ты». И день рождения у меня, и вообще! Ты мне очень приглянулся. Ну, прямо, как родной.
* * *Марфин старался ехать тише. А медсестра болтала без умолку. И с первых же минут само собой возникло нужное имя — Галина Тарасовна Яремчук.
— Очень странная женщина, Миша. У каждого в голове есть свои тараканы, но таких крупных, как у нее, я нигде не встречала.
— А в чем дело?
— Во всем! Пришла к нам на работу из платной клиники, где оклады больше наших в три раза. Пришла и сама попросилась на самый сложный участок. Это, Миша, нормально? Скажи!
— Нет! Но возможно, что у нее есть свой интерес. Я слышал, что в том районе интересные люди.
— Это только в одном доме, где академики живут. Но они все блатные и лечатся в Кремлевке.
— А Собакин?
— Ой, Мишаня! Собакин — уникум. Он чудак. Одно слово — демократ. Помнишь, как Ельцин на троллейбусе ехал в районную поликлинику? Но он-то просто дурил народ, а Собакин навсегда отказался от всех привилегий и лечился у нас.
— Это честный поступок, Маша. Здорово!
— Глупо! Но с этим Собакиным вообще цирк. Галина стала к нему ходить, и сразу сообщила, что старик на нее запал.
— Влюбился?
— Именно, Миша! И вот она ходит и ходит к академику. И каждый раз нам рассказывает: я ему понравилась, он полюбил, хочет жениться. Мы думали, что вот-вот свадьба, а академик взял и помер.
Марфин понимал, что Ясенево близко, а разговор пошел интересный. Миша съехал на боковую улицу, затормозил в тени деревьев и сообщил, что мотор перегрелся.
Маша хитро улыбнулась и расстегнула верхнюю пуговицу на кофте. Она надеялась, что ее новый знакомый начнет приставать. Но скромный Михаил покраснел и как-то скукожился.
Когда стало ясно, что любовь отменяется, Мария фыркнула, но продолжила рассказ.
— А в прошлом месяце мы вообще все отпали! У нас делает уколы регистраторша из местного ЗАГСа. И она сообщила, что наша Яремчук недавно сочеталась браком! Как тебе это? У нее медовый месяц, а она нам поет про любовь академика, про наследство.
— Погоди, Маша. Так, Яремчук не за Собакина вышла замуж?
— Какое там! Тот — старик. А она тихо зарегистрировалась с молодым адвокатом. Забыла его фамилию. Что-то связано с долларом.
— Может быть, Баксов?
— Совсем нет! Ты бы сказал еще Басков. Нет, она говорила, что это настоящая фамилия того, который писал про красные паруса.
— Грин? Гриневский?
— Верно! И не адвокат он вовсе! Я точно вспомнила — нотариус Гриневский.
Марфин чуть не подпрыгнул на своем водительском месте и срочно включил двигатель. Ему хотелось поскорее въехать в это Ясенево, высадить именинницу и доложить Савенкову о своем успехе.
Он, конечно, не опер, как Крылов, но информацию получил в один присест.
Убойные сведения!
* * *Маша попросила остановить машину не у подъезда, а рядом, за гаражами.
Она на прощанье обняла Марфина, притянула к себе и попыталась поцеловать его в губы. Но он увернулся, и помада оставила след где-то на щеке. Именинница опять фыркнула и усмехнулась.
— Скромный ты, Мишаня. Очень стеснительный. Но я именно таких и люблю. Запиши мой телефон.
— Какой телефон?
— Мобильный! Но постоянно не трезвонь — мой Николай ревнив, как Отелло. Позвони послезавтра в девять вечера.
— Почему так поздно?
— Ох, Миша! Для этого дела никогда не поздно. Просто мой Коля в восемь уйдет в ночную смену. И я свободна до утра. Теперь все понял, глупышка?
* * *Самая простая работа досталась Варваре. Она работала по окружению квартиры академика. Опросы консьержей, соседей, почтальонов, старушек на лавочках.
Но все не заладилось с самого начала. Соседи по площадке были демократами первого призыва, а потому на дух не переносили сыщиков. Они представляли, что, ответив на вопросы, сразу станут «стукачами».
Варя вспомнила, как еще пять лет назад спорила с такой вот парочкой либералов. Она спросила их тогда: «Если бы вы точно знали, что готовится взрыв в метро — вы бы сообщили в полицию или ФСБ? Я уверена, что вы позвонили бы». Их ответ был страшным: «Нет! Никогда! Такой звонок был бы доносительством».
Это такая порода людей — пусть другие погибнут, а мы останемся чистенькими.
Это не либералы, а просто сволочи!
* * *С консьержкой у Варвары не сложилось по другому поводу. В подъезде сидело симпатичное лицо восточной национальности. Откуда-то из Средней Азии.
Это лицо сносно понимало по-русски, но говорило значительно хуже. Или могло говорить, но не хотело — кто поймет этих таджиков!
Восток — дело тонкое…
* * *И с почтальонами ничего не получилось. Не было их в этом районе. Они все вымерли, как класс.
А вот старушки у подъезда — это наши люди! Цвет нации! Им бы памятник при жизни…
Варвара очень умело начала разговор. Она поругала современную молодежь, которая галдела на детской площадке. Потом прошлась по поводу верховной власти и особо остановилась на маленьких пенсиях. Затем начала критиковать работу электриков, слесарей, дворников и прочей местной обслуги. Старушки слушали, кивали и поддакивали.
— Очень верно говоришь, девушка! Вот тебя надо депутатом — это вместо того, который всех за волосы таскает. Тебя как звать, милая?
— Имя у меня не очень современное. Я — Варвара. Если бы меня в Думу, то я бы им показала, где кто зимует. И первым делом взялась бы за медицину. Раньше она была не такая!
— Золотые слова, Варвара! Раньше все было не такое. Я как вспомню своего мужика — раньше такой крепкий был, а сейчас весь обмяк.
— Я взялась бы в первую очередь за участковых врачей. Это главное звено.
— Это, Варя, гнилое звено! Вот взять нашу Гальку Яремчук. Одно слово — мегера. И хитрая, как стерва. Как она перед нами все выпендривалась? Делала вид, что академик в нее влюбился.
