Леонид Мендельсон - Пятый угол
- Давай-ка заедем в магазин и купим бутылку чего-нибудь покрепче. Не мешает немного расслабиться и поговорить, а без этого лекарства ничего не получится.
Уже дома, возле камина, и после нескольких глотков виски, Наум почувствовал, как напряжение понемногу оставляет его. Да и Роберт, как ему показалось, «размяк» и стал готов к доверительной беседе.
- Ну что, Роберт, будем разговаривать или помолчим, да разойдемся?..
- Хотите прочесть нотацию? Будете воспитывать на умных примерах или так отпустите? — в тон ответил Роберт.
- Уже никто не в состоянии тебя воспитать, ибо в твоем возрасте некоторые мужчины воспитывают собственных детей. Но вот самовоспитание никогда не поздно, для этого необходимы лишь глаза, уши, и желание. Кем были эти парни? Твои друзья? Что они требовали? Если не хочешь, можешь не отвечать.
- Я их первый раз видел, а требовали они деньги или наркотики. У того был в руке нож?
- Нет, кастет. Значит, возможно ограбить или убить даже своего «брата панка»? И много у вас таких единомышленников?
- Подонки есть везде. Начиная от членов правительства и до последнего бомжа. Или я не прав?..
- Ну, уж если у нас намечается идеологический диспут, то давай выпьем еще по глотку виски, и я тебе отвечу. Я так понимаю, что нас с тобой интересует вопрос более конкретный, нежели обсуждение всякого рода подонков, по которым плачет веревка. Нечто более близкое нам, а именно: имеет ли право человек на выбор образа жизни и друзей, если он с одной стороны не переходит рамки закона, а с другой — может вызвать негативную реакцию родных и близких. Согласен ли ты на такой регламент нашего диспута или нет?
- У меня нет выбора. Не очень-то хочется копаться в этом вопросе, но отказ был бы невежлив. Согласен, но с условием: не переходить на присутствующие личности.
- Принимаю условие. Скажу откровенно: мне хотелось бы поднять планку доверия между нами. Мы знакомы всего несколько дней, еще мало поняли друг друга, и, поэтому, можно констатировать, что мы пока и не друзья, и не враги, но доброжелательный нейтралитет налицо. Если ты согласен с таким стартом, давай не будем сердиться и спорить, а станем искать общие позиции. И еще. Мой сын — твой ровесник; судьбы разные, а проблемы весьма близкие.
Роберт согласно кивнул, но взгляд и поза выдавали напряжение. И Наум решил не форсировать события.
- За окном дождь и ветер, а у нас в комнате тепло и уютно; горит камин, на столике бутылка доброго виски, так что будем постепенно продвигаться вперед. И, если с какой-нибудь позицией в моем рассуждении не согласишься, останови; хочется, чтобы построенное нами сооружение вышло без пустот и изъянов. Начну с положения, с которым трудно не согласиться: не существует абсолютно идеального человека. Пороки людские многообразны, а эффекты их проявления и влияния на окружающих различаются не меньше. Вот тебе первый пример — это я. Сегодня проявил осторожность, граничащую с трусостью: вместо того, чтобы задержать твоих «братьев» и вызвать полицию, я позорно бежал. Логика простая: я, иностранец, проявил насилие над законными гражданами Великобритании; далее — вытекающие последствия. Поэтому, из двух зол я выбрал наименьшее, хотя, в соответствие с кодексом чести, правильнее было бы сдать этих подонков карающим органам. Пойдем далее. Свои недостатки мы выплескиваем на наших родных, близких и окружающих либо неосознанно, случайно, либо заведомо предполагая их негативные последствия. Я думаю, ты согласишься со мной, что первая группа не представляет интереса для нас: ну ошиблись, поняли и извинились, а вот представители второй — это те, кто и нужны нам. Предположим, я знаком с женщиной, которая в одиночку воспитывает сына твоих лет. Работает в двух местах, выбиваясь из сил, а он — принимает это как должное и ничем не помогает. Твое мнение?
- Эгоист бессердечный!
- Но я не сказал главного! Мать категорически не хочет, чтобы сын работал. Одна мечта у нее — сын должен стать инженером. Изменилось твое мнение о молодом человеке или нет?..
- Стоп. Мы договаривались не переходить на присутствующих.
- Я не перешел границу, а лишь дал пищу для самоанализа.
- Лихо же вы подвели меня к луже!
- Ни в коем случае. Я стремился лишь к попытке показать тебе важность самооценки.
- Спасибо за участие, но ваши примеры лишь частично соответствуют нашей реальной ситуации, а точнее — отражают следствие, но не причину. Мне понравился ваш подход к проблеме оценки человеческих достоинств и недостатков и логика построения доказательств. В порыве самокритики я непременно использую их.
ГЛАВА 10
- Доброе утро, дядя, — приветствовал Наум, входя утром в кабинет Давида. — Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, сынок. Терпимо.
Возле кресла Давида, на столике, стояла шахматная доска с расставленными фигурами — видимо, он изучал этюд или решал задачу. Шахматы были настоящим произведением искусства: фигуры выточены из ценных пород дерева и инкрустированы металлом, доска выполнена под старинную шкатулку.
- Тебе понравились шахматы, сынок?.. Это подарок мне от одного друга, а изготовил их в единственном экземпляре известный мастер из Бирмингема. Кстати, ты увлекаешься шахматами?
- Да, немного.
- Что ж ты молчал? Мой постоянный «противник», — доктор Бэрри, бывает не часто, да и время у него есть не всегда. Если ты иногда составишь мне партию, это будет просто великолепно.
- Конечно, дядя, с большим удовольствием. Тем более что вы, как и я, любите этюды и задачи.
- Договорились. Может быть, сегодня и начнем, а пока я продолжу свою эпопею. Мы остановились на том, что я начал учебу в Оксфорде. Должен тебе сказать, чувствовал я себя, особенно первое время, белой вороной: во-первых, на моем курсе учились только англичане — дети состоятельных родителей, а я прибыл из далекой Аргентины. Во-вторых, это были молодые люди семнадцати-девятнадцати лет, а мне было почти двадцать три. Согласись, в таком возрасте это весьма существенная разница, да и мой жизненный непростой опыт еще больше отдалял от веселых и беззаботных студентов. Еще одно обстоятельство исключало мое участие во внеклассных мероприятиях, в том числе увеселительных встречах. Я уже говорил тебе, что Розенблюм оплачивал только мою учебу, а на проживание, еду, одежду, учебники и другие дела я должен был сам зарабатывать. Где я только не подрабатывал: грузчиком на доках Сент-Кэтрин, Уоппинга, Собачьего острова и других, разносчиком на рынке Вентуорт-стрит и мойщиком посуды в ресторанах и кафе, почтальоном. Были у меня кое- какие сбережения: немного накопил работая в Буэнос-Айресе, и часть денег, что отец перевел в Аргентину перед моим отплытием из Одессы. Если ты помнишь, половина из них принадлежала твоему папе. Как ни старался я экономить, деньги эти постепенно таяли. Кое-как мне удалось дотянуть до окончания первого курса; Фаина просила приехать на каникулы в Буэнос-Айрес, а Розенблюм соглашался оплатить расходы, однако я, скрепя сердце, отказался: за лето должен был заработать себе на элементарное существование. Что я могу тебе сказать о моем дальнейшем житие-бытие. И на второй год было не легче, разве что я привык к такому полуголодному состоянию. Вдобавок, мне приходили все более грустные письма от моей невесты. Отвечал я ей часто, пытался успокоить, писал что люблю, скучаю и нужно потерпеть, но это практически не помогало. До сих пор не знаю, что случилось в доме Розенблюма, но к концу второго года получил письмо от Фаины со счастливым уведомлением о нашей свадьбе через месяц; отец обещал решить все финансовые проблемы. Конечно, я был счастлив, но и растерян: как смогу содержать семью при моем бедственном положении? Свадьба состоялась по всем еврейским законам — с раввином, хупой, ктубой, песнями и танцами, но меня не покидало ощущение, что я — гость на этом торжестве. Ни моих родных, ни близких, ни друзей — даже Соломон по болезни не смог прийти. Все оплатил Розенблюм, в том числе и мой свадебный костюм. Но что я мог сделать?.. Если быть объективным, большое ему спасибо за это, хотя, безусловно, все это он сделал не от большой любви ко мне. Как и чего моя любимая жена добилась у отца? Решение его как всегда было неожиданным: в качестве приданного он покупает нам квартиру в Оксфорде и открывает адвокатскую контору. До окончания мною колледжа и получения звания адвоката все вопросы решают он и назначенный им на месте руководитель; мы с Фаиной имеем право работать рядовыми клерками. Это было, поистине, «Соломоново решение». Любил ли я своего тестя или нет, но всегда преклонялся перед его умом и хваткой. Жизнь моя изменилась кардинально: любимая жена, дом, работа, обеспечивающая нашу маленькую семью, и, конечно, учеба — счастливое время. Через два года родился наш первенец, Бен. Стало, несомненно, тяжелее, но радость от каждого дня не покидала нашу семью. Через некоторое время, в торжественной обстановке, я получил диплом и мантию адвоката. К этому дню приехал господин Розенблюм; вместе с Фаиной и Беном он сидел в зале, и я видел на его лице радость. Конечно, он приехал не только ради нашего торжественного дня; были у него еще кое-какие дела, в том числе в адвокатской конторе. Ознакомившись с клиентурой, нашими успехами и поражениями, он остался доволен. Затем состоялась беседа, точнее, его монолог. Отдав должное моему упорству и тому, что меня ждет хорошая карьера, он посоветовал повременить со вступлением в обещанную должность руководителя конторы. «Послушай меня, Давид, сейчас для тебя самое важное — набраться опыта и заработать себе имя. Думаю, двух лет будет достаточно, после чего я полностью передам фирму в твои руки». И хотя мне хотелось скорее получить самостоятельность, он был прав. За два года мне удалось выиграть несколько процессов, мое имя неоднократно появлялось на страницах прессы, и я уже мог позволить себе такую роскошь, как выбор к производству наиболее перспективных и интересных дел. Фаина родила второго мальчика — Джозефа — и оставила работу. Мы уже могли себе это позволить, тем более, что она мечтала вернуться к своему любимому занятию — живописи. Не помню, говорил тебе или нет, что еще в Аргентине, когда я учился на первых курсах, она брала уроки в мастерской известного художника и делала неплохие успехи?.. Розенблюм сдержал свое слово: через некоторое время я возглавил фирму; работы было очень много, зачастую я возвращался домой поздно вечером, но знал, что Фаина ждет меня. Все было очень хорошо. Слишком хорошо, чтобы продолжаться вечно. Теперь мне предстоит перейти к самому печальному периоду в жизни, но сейчас я не в силах это сделать — нужен перерыв. Если ты не против, мы могли бы через полчаса сыграть партию в шахматы.
