Андрей Быстров - Дверь
- Резонно, - заметил Шатилов. - Но почему они решили, что рукопись скрываете именно вы? Вы о ней кому-нибудь говорили? Я имею в виду - о выводах профессора?
- В том-то и дело, что да! - Марина попыталась щелкнуть пальцами, но это вышло беззвучно. - Только не о выводах. Отец выразился бы осторожнее: о потенциальной возможности выводов. Меня просто распирало, я была в такой растерянности, и поделиться с кем-то... Ну, это было необходимо, и я думала, что могу доверять тому человеку...
- Кому?
- Мой друг, или приятель, или возлюбленный, или как его теперь называть... Потом уж я сложила два и два. Он возник в моей жизни сразу после того, как у отца появилась рукопись, а исчез, когда отец умер... Ну, что я могла заранее подозревать? А получилось, что я даже не знаю, где его найти.
- Понятно, - сказал Шатилов, возвращаясь к обычному тону. - И вы решили, что за рукописью охотятся из-за её содержания. А ну как все проще? Этот раритет может стоить кучу денег.
- Юрий Дмитриевич, да какая мне разница, почему?! - воскликнула Марина едва ли не в слезах. - Они за мной охотятся, ЗА МНОЙ! Вот я выйду от вас и куда мне идти? Моих знакомых они наверняка вычислили... В милицию? Что я там расскажу, чем мне там помогут? А вот те негодяи меня через милицию в два счета отыщут. Думаете, у них нет связей?
- А вы не преувеличиваете их всемогущества? - Шатилов потянулся за новой сигаретой.
- Откуда я знаю! - взорвалась девушка. - Я боюсь! Я не хочу, чтобы снова тыкали пистолетом под ребра...
- Успокойтесь, - Шатилов положил руку на плечо Марины. - Здесь вы в безопасности... Вот что, я открою вам маленький секрет. Я не имел намерения вмешиваться в ваши дела, но вы меня заинтересовали. Смогу я для вас что-то сделать или нет, вопрос другой, но пока вы можете остаться у меня.
Марина просияла, но тут же нахмурилась.
- Пока - это сколько? Неделю, месяц, год? Они не отстанут...
- Ну, не смотрите на вещи так трагично... Все меняется, и не обязательно в худшую сторону.
- Наверное, вы правы, - со вздохом произнесла Марина. - Только вам хорошо рассуждать, а я...
- А вам пора отдыхать, - заключил Шатилов с притворной строгостью. Крепкий сон, утреннее солнышко и легкий завтрак ещё никому не ухудшали настроения. Обещаю, утром мы с вами на свежую голову обсудим все подробнее. Помните завет барона Мюнхгаузена? Нет безвыходных положений.
- Винни-Пух считал иначе, - кисло отметила девушка. - И у него имелись свои основания... Господи, как я устала... Что мне вколол ваш доктор? Плыву...
Последние слова она пробормотала в полусне. Электрическая энергия возбуждения, отодвинувшая было действие снотворного на задний план, иссякла до конца, и теперь даже если бы Шатилов пожелал продолжить разговор, ничего бы не вышло. Марина спала, по-детски сунув ладошку под щеку.
Шатилов плотнее укрыл девушку пледом, подобрал разукрашенное кровавыми пятнами платьице, бросил его в стиральную машину в ванной по дороге в кабинет. Он проголодался, но не смог заставить себя тащиться на кухню и готовить ужин. На краю письменного стола лежала надорванная упаковка чипсов, и Шатилов решил, что этого вполне хватит, особенно если запить остатками коньяка. Он проглотил содержимое полной рюмки, состроил недовольную гримасу, вновь закурил.
Что делать - пресловутый русский вопрос, мысленно усмехнулся Шатилов. Несмотря на очевидное неравнодушие к рассказу девушки (а может быть, и к ней самой?) он по-прежнему не испытывал ни малейшего желания ввязываться в какие бы то ни было авантюры. Но видимо, не получится и невинность соблюсти, и капитал приобрести... Как удачно, что на днях приезжает Сашка Кремнев! Это парень и порох выдумает... Точнее, раньше мог выдумать, поправил себя Шатилов. Каким-то он увидит Кремнева после восьмилетнего отстутствия и десять лет спустя после той страшной истории, стоившей обоим карьеры в КГБ... Да, Шатилову - только карьеры, а Кремневу она обошлась намного дороже.
В телеграмме Кремнева из Санкт-Петербурга не был указан день прибытия, но если Саша просит готовится, надоло не застрянет. Крайне любопытно, что он скажет о проблемах Марины Стрельниковой... Сам Шатилов не спешил с мнениями и прогнозами. Загадка старинной рукописи могла разрешаться самым примитивным образом... Но если это не так, тогда Юрий Дмитриевич Шатилов ещё никогда не оказывался лицом к лицу с обстоятельствами более странными.
7.
Кабинет весь дышал старомодным уютом, несмотря на царящий тут беспорядок - а возможно, благодаря ему. Таких комнат Олег Мальцев не видел давно, если вообще когда-нибудь видел воочию, а не в фильмах из жизни дореволюционных русских интеллигентов. Удивляло не количество книг (у любого образованного человека их немало), а непринужденная гармония их размещения. Книги словно были готовы к естественному диалогу с хозяином кабинета, как разумные существа, обладающие собственной свободной волей. Кроме книг, здесь были пухлые папки, набитые газетными вырезками и пачками рукописных листов, торчащих из-под потрепанных обложек, географические карты и атласы, какие-то вычерченные от руки планы и схемы, наброски и заметки для памяти, раскрытые ежедневники, записные книжки. Все это идеально сочеталось с удобной ветхой мебелью, созданной не для украшения интерьера, а для полноценной творческой работы.
Сам хозяин кабинета, Алексей Григорьевич Илларионов, сидел перед гостем в плетеном кресле-качалке со стаканом чая в руке (такой же стакан стоял на столе у локтя Олега). В разговоре возникла пауза, и пока она длилась, Мальцев разочарованно думал о том, что его долгие и сложные поиски снова привели в тупик.
- Видите ли, Олег, - сказал Алексей Григорьевич, отставляя стакан, Непосредственно вашей темой мне заниматься не довелось. О, совсем не потому, что она лишена интереса, вовсе нет. Но знаете, кто-то однажды сравнил человеческую жизнь с воронкой. Сначала она вбирает в себя все, затем только самое главное, и под конец - единственное. А у меня осталось так мало времени, чтобы закончить книгу о людях, которые были мне близки и дороги, и которых уничтожили очень далеко от вашего таежного объекта...
- Значит, вы ничем не в состоянии мне помочь, - вздохнул Мальцев.
- Не торопитесь, молодой человек, - улыбнулся Илларионов очень светло, не по-старчески. - О начале того стоительства в сороковых годах вы действительно вряд ли что-либо узнаете. НКВД тщательно прятал эту тайну. Документов скорее всего не осталось, а найти очевидцев не так-то легко. Но я дам вам один адрес... Это маленький музей, существующий благодаря энтузиазму моего друга, Александра Денисовича Бортянского. Это настоящий подвижник... Так вот, в его музей была передана часть недавно рассекреченных документов НКВД-МВД. Их чуть не сожгли, потому что они мало кого из историков интересовали. Ведь относятся они к эпохе конца сороковых - середины пятидесятых, прекрасно изученной по другим источникам... Конечно, если бы в них обнаружилась сенсация... Но её не обнаружилось, и Бортянский выпросил бумаги для себя.
- Конец сороковых? - повторил Мальцев с недоумением. - Но если не ошибаюсь, объект начали строить в сорок первом, а забросили, как только немцев долбанули под Москвой... И кажется, окончательно о нем забыли после Сталинграда?
- Вы снова торопитесь, - упрекнул его Илларионов. - Ваши сведения весьма точны, но неполны.
- Где же мне было взять полные... Об этом либо никто ничего не знает, либо не хотят говорить.
- Слушайте дальше, - продолжал Алексей Григорьевич. - В разговоре со мной Бортянский как-то упомянул о том, что некие события вокруг этого объекта развернулись и в пятьдесят третьем, вскоре после смерти Сталина. Увы, подробностей я не знаю, эта тема всплыла случайно, мы говорили о другом... Но если вы обратитесь к Александру Денисовичу, он с удовольствием побеседует с вами, покажет документы... Сошлитесь, разумеется, на меня. Если поедете прямо сейчас, обязательно застанете его в музее...
- Алексей Григорьевич, - с чувством произнес Мальцев. - Вы не представляете, как я вам благодарен...
Илларионов записал адрес на календарном листке и протянул Олегу.
- Спасибо, - Мальцев сложил листок вдвое, спрятал в карман.
- А вот с благодарностями лучше повременить, - предостерег Алексей Григорьевич. - Возможно, и у Бортянского вам не повезет. Однако желаю удачи...
Пожав Илларионову руку, Мальцев попрощался и вышел на улицу. Он направлялся к станции метро, чтобы немедленно ехать в музей Бортянского, и даже пасмурный ветреный день не портил его настроения. Неужели после стольких безуспешных попыток он все же набрел на правильный путь? Ведь куда он только ни совался в поисках сведений о загадочном объекте, даже по чудом добытой рекомендации в закрытый отдел Центрального Архива ФСБ! Нигде ничего или почти ничего сверх того, о чем поведал Сретенский незадолго до своего исчезновения в дальневосточной тайге. Злотникова, руководившего экспедицией к объекту, разыскать не удалось, организовывать же свою собственную экспедицию Мальцев считал преждевременным, да и средств на неё не имел. Что касается Малыгина и Петрова, непосредственных свидетелей того, как пропали Сретенский и Кудрявцева, они и слышать об этом больше не хотели. Их психика оказалась подорванной - безвозвратно или во всяком случае надолго.
