Анна Ольховская - Снежная Жаба
Кай давно уже замечал, с какой тоской его песик поглядывает по сторонам во время их прогулок, но до поры до времени отпускать друга одного в лес опасался. Нет, не из‑за других хищников — это не проблема, — просто слишком уж серьезные раны были у зверя, рано ему на охоту.
Но наступил, наконец, день, когда утром в пещере Кая встретил сильный, здоровый, холеный зверь, о недавних ранах которого напоминали лишь шрамы да легкая хромота.
— Ну что, дружище, — мужчина потрепал уши упиравшегося ему передними лапами в грудь пса, — хочешь на свободу?
«Гулять! Охота! Дичь!»
— Ладно, беги. Только не очень далеко, чтобы я тебя слышал. И ты меня. Как только почувствуешь, что теряешь меня, — немедленно возвращайся! Ты понял?
«Лок рядом».
— Ну вот и молодчина. Беги.
В первый же день и было экспериментальным путем установлено максимально возможное для ментального общения расстояние, и Лок старался не забегать дальше.
Потому что очень скоро, буквально через пару дней после обретения свободы, столкнулся с одним из волков его бывшей стаи. Вернее, волчицей, старой и вредной, она с самого Локова щенячества постоянно третировала малыша.
Теперь, конечно, она обидеть неожиданно выскочившего из кустов гиганта не рискнула, к тому же слегка ошалела — он ведь давно подох, с ним расправились самцы! И вдруг — нате вам, вылетает из кустов, как ни в чем не бывало! И еще больше стал, вон какая махина зубастая! Такого только всей стаей завалить можно.
Волчица поджала хвост и, подобострастно глядя в глаза Лока, боком‑боком скрылась в ближайшем овражке.
А на следующий день на этом же месте его ждали. Из‑за деревьев внезапно появились серые тени и молча начали окружать пса.
Лок совсем не испугался, он разозлился. Все былые обиды, все унижения, все пакости со стороны соплеменников мгновенно собрались у ворот памяти и возмущенно загомонили. А главным воспоминанием, заставлявшим закипать кровь, был растерзанный труп матери, найденный неподалеку от ее норы. И осиротевшие волчата из нового выводка, такие же полукровки. Судя по всему, второго побега к неведомому псу матери не простили. Наверное, те же отвергнутые волки из стаи.
А потом передушили волчат, одного за другим.
И настал черед Лока, единственного уцелевшего из первого выводка полукровок. Тогда у них почти получилось, но вмешался ДРУГ.
А теперь друг далеко. Но ничего, Лок сам справится.
«Еще чего! Ишь, герой какой нашелся! Я что, выхаживал тебя ради очередной драки? Лучше постарайся вырваться из кольца и стань так, чтобы эта банда оказалась по одну сторону от тебя».
«Я не бегать. Я не бояться! Я драться!»
«А я драть твоя пушистая задница! Делай, что велено!»
Лок угрюмо рыкнул и рванулся в сторону, легко, словно пушинку, отбросив попавшегося на пути волка. И через пару секунд оказался с той стороны оцепления.
Стая победно взвыла — он бежит, бежит, он не принял бой! — и устремилась следом. И только те звери, что месяц назад дрались с этим полукровкой, благоразумно придержали шаг, оказавшись в арьергарде погони.
Поэтому им досталось меньше, чем остальным. Но не настолько, чтобы страдающий медвежьей болезнью волк избежал очередного приступа.
В общем, Лока оставили в покое раз и навсегда.
Глава 12
Благодаря появлению в его жизни первого настоящего друга Кай постепенно начал оттаивать. Давно замерзшая льдинка размером с человеческое сердце, болезненно ворочавшаяся в груди, кололась все меньше. А муторная пелена на душе становилась все тоньше.
Кай теперь даже с некоторым нетерпением ждал поездки в Альпы, на обручение с Брунгильдой. Да, его уже знакомили с самой достойной кандидаткой на роль жены Истинного Арийца, но, во‑первых, тогда личность этой самой кандидатки была Каю абсолютно однофигственна, а во‑вторых, самой Брунгильде едва исполнилось на тот момент пятнадцать лет, и она очень походила на гадкого утенка из сказки Андерсена: длинноногая, мосластая, несуразная дылда с белесыми тонкими волосами. Но глаза девчушки Кай запомнил — огромные, с почти такой же, как у него, серебристой радужкой.
И тогда ему этого было вполне достаточно, ведь больше никого с такими глазами в подземельях не было. А так хотелось, чтобы утром его разбудили маленькие теплые ручки, теребящие за нос, и первое, что мужчина увидел бы, проснувшись, — смеющуюся рожицу с необычными глазенками цвета яркого серебра…
И колокольчиком звенящее: «Папка! Ну сколько можно спать!»
А еще — чтобы его семья жила почти так, как остальные люди, там, наверху. Свой дом, лужайка перед ним с детскими качелями, баскетбольное кольцо на столбе, беседка с барбекюшницей, цветник, бассейн…
И радостно визжащие дети, пытающиеся поймать большого лохматого пса, и кошки — не меньше трех, — благоразумно уединившиеся на верхних ветках яблонь. И смеющееся лицо любимой женщины в окне. И запах свежей выпечки…
Ну да, да, они с будущей женой не могут долго находиться на солнце, даже с защитной мазью, но ведь есть сумерки, есть ночь, в конце концов! И кто знает — если детишек с самого рождения постепенно приучать к солнышку, может, они и станут нормальными людьми.
Хотя… дети мутантов вряд ли родятся нормальными…
Собственно, именно этого и добиваются селекционеры из «Аненербе». Но ведь и они прекрасно понимают, что рано или поздно жителям подземелья придется выйти на поверхность, иначе зачем тогда ее, эту самую поверхность, очищать от нынешних обитателей?
Так что если разумно все обосновать, да еще и будущую жену убедить в полезности выхода на поверхность, то, может, и получится обрести настоящий дом. Уединенно стоящий в лесу, подальше от людей.
Тем более что и искать такой дом не надо, он уже есть. Тот самый модернизированный лесной хутор, в котором сейчас заканчиваются последние приготовления к прибытию пленницы, Виктории Демидовой. Фон Клотц ведь не собирается торчать вдали от цивилизации долго, как только наследница миллионов родит ему ребенка, душка Фрицци сразу же отбудет к месту дислокации этих миллионов, то есть в Германию. С Викторией или без — это уж как получится. Удастся ему приручить пленницу, а может, и заставить полюбить себя — тогда уедут вместе. А если девушка так и не сможет привязаться к насильнику, что ж… Останется здесь навсегда, закопают где‑нибудь подальше в лесу.
Вся эта дурно пахнущая операция категорически не нравилась Каю, но он не вмешивался. Ему много чего еще не нравилось, но и лично заниматься вариантами финансирования «Аненербе» он не собирался. А большие деньги очень редко пахнут розами.
Да и вообще, эта, как ее, а — Вика, так вот, она скорее всего останется в живых и будет даже счастлива. Потому что Фридрих фон Клотц — интересный мужчина, по‑своему порядочный (ну да, очень по‑своему, но какие‑то принципы у него имеются), с женщинами обращаться умеет, не портовый грузчик все‑таки, аристократ. Так что сумеет приручить девчонку.
А у него, Кая, впереди приручение своей девчонки. Судя по фотографиям и видео, гадкий утенок к двадцати годам превратился‑таки в прекрасного лебедя. Брунгильда выглядела великолепно: точеные черты лица, огромные серебряные глаза, таинственно мерцавшие из‑под длинных густых ресниц, тонкие брови, великолепные волосы цвета платины, безупречная фигура. Правда, губы чуть тонковаты, и нижняя челюсть тяжеловата, но это по мнению Кая, все остальные, в том числе и Грета, искренне считали Брунгильду Вюрнсдорф образцом совершенства. И единственной достойной звания будущей Матери Нации.
Кая всегда коробило пристрастие членов «Аненербе» к пафосным названиям и дурацким ритуалам, но — пусть играются, лишь бы его не трогали.
А Брунгильда… Ох, как бы хотелось, чтобы у них все сложилось! Правда, Каю никак не удавалось совместить в своих мечтах ту самую теплую картинку со смеющейся женщиной и собственно женщину. Брунгильду.
Уж больно холодной была эта красавица! А еще — надменной. Властной. Себялюбивой. Все это очень четко читалось в серебре глаз. Да и само серебро было холодного, снежного оттенка.
В общем, настоящая Снежная королева. И была в этом какая‑то ирония судьбы: мать в свое время дала сыну сказочное имя, так и не объяснив толком даже самой себе — почему? Откуда в ее памяти вдруг мелькнули воспоминания о давным‑давно прочитанной в детстве сказке? Или это была тоска по несбывшемуся? Ей ведь пришлось отказаться от своей любви ради Великой Цели. Так пусть в жизни ее сына появится девушка, которая не откажется от него и будет рядом с ним всегда…
Впрочем, все это бредовые домыслы, сколько Кай помнил свою мать — Грета никогда не проявляла склонности к романтике. Она и обычных материнских чувств не проявляла…
Но, как бы там ни было, сына она назвала Каем. Вот только в этой сказке ему предстояло жениться на Снежной королеве. Потому что Герды рядом не было…
