Валерий Воскобойников - Экстрасенс
– Верно ли, что русский коллега имеет диплом водолаза?
А когда Николай кивнул, то услышал странное предложение:
– Не сможет ли коллега помочь экологической организации, очищающей канал? Дело в том, что их водолаз уехал, а они как раз получили во временное пользование водолазный костюм…
– Но я не могу покидать лабораторию… И потом, надо посмотреть, что за костюм, да и, кроме костюма, требуется разное оборудование.
– Все есть, есть! – стал уговаривать незнакомец. – А работа будет в воскресенье. К сожалению, у организации не так много денег, она может за день работы заплатить лишь пятьсот долларов, но, если русский коллега согласится помочь, это будет хорошим вкладом в их общее дело.
Пятьсот долларов за день прозвучало настолько соблазнительно, что Николай немедленно согласился внести свой вклад в общее дело экологической защиты.
По нешироким каналам, берега которых, изящно выгибаясь, соединяли мостики, ходили аккуратненькие яхты, буксирчики. Вдоль каналов стояли старинные дома с черепичными крышами, и все это радовало глаз сложившейся словно невзначай гармонией цвета, линий.
Николай иногда даже задумывался, идя вдоль каналов и любуясь видами города, – сама ли по себе складывается эта гармония, или она – результат долгих раздумий и поисков строителей каждого из домов.
В воскресенье за ним заехали, привезли на катер, вместе с ним проверили все оборудование, помогли надеть костюм, и он ушел на погружение. Глубина здесь была небольшая – всего метра три с половиной. Ему полагалось осмотреть дно, а если попадется что-нибудь большое и тяжелое, то постараться с помощью небольшого подъемного крана поднять это наверх.
Кое-что и в самом деле ему попалось. Например, брошенный совсем недавно велосипед, старый большой телевизор, наполовину ушедший в грунт, полный ящик с шампанским, вероятно свалившийся с какой-нибудь яхты во время праздника.
Ему опустили крюк с канатами, на концах которых были петли, и он в несколько приемов поднял все эти вещи.
Николай работал уже на новом месте, когда услышал над собой, ближе к берегу, всплеск.
«Ну дают! – удивился он. – Видят, что работает водолаз, и не стесняются бросать какую-нибудь ерунду». Он уже привык к порядочности местных граждан.
Он все-таки оторвал взгляд ото дна и увидел над собой опускающуюся куклу. Кукла была большой, с развевающимися волосами, в яркой куртке. Рот у нее был открыт, а изо рта один за другим вылетали воздушные пузыри.
Бог мой! Только тут он сообразил, что это никакая не кукла
Он бросился к ней, она еще продолжала подергивать руками и ногами. И на лице ее была гримаска плача или испуга. Обхватив ее, он дал команду на немедленный подъем.
Те, что были на катере, увидев его с девочкой в руках, пришли в полное изумление. Оказывается, свалившуюся через перила девочку никто не заметил. Люди на катере следили за его перемещением по дну, а прохожих в эти секунды рядом не было.
Девочку немедленно стали откачивать по всем правилам. К счастью, она пробыла под водой минуты три-четыре и поэтому довольно скоро уже задышала.
Голландские прохожие оказались весьма любопытными. Кто-то узнал девочку, кто-то побежал за ее родителями и привел испуганного отца. Потом появилась и мать, но еще раньше оказался корреспондент местной газеты. По требованию корреспондента девочку, уже переодетую в сухую одежду, вручили Николаю, на котором по-прежнему был водолазный костюм, только без шлема. Рядом поставили родителей девочки.
Так их и увековечила на следующее утро городская газета.
«Этот русский ученый, – было написано в статье под фотографией, – приехал в Гронинген несколько недель назад по приглашению Биологического института. Но оказалось, что он приехал еще и для того, чтобы спасти маленькую Аннет Брауде. В тот момент, когда девочка упала в воду, мужественный Николай обследовал дно канала. Он немедленно бросился на помощь и спас жизнь трехлетнему ребенку».
В понедельник прямо с утра доктор Фогель неожиданно пригласил Николая в свой кабинет. Он предложил ему кофе, еще раз попросил обращаться к нему по любой надобности, а Николай косился на газету, сложенную так, что фотография была сверху. Газета лежала на столе между ними.
Наконец дело дошло и до втыка. Любой более толстокожий мог бы даже и не догадаться, потому что Фогель продолжал говорить с легкой улыбкой, словно о веселом приключении.
– Я не спрашиваю, как вы оказались в водолазном костюме. И даже не спрашиваю, что вы делали на дне канала. Я только думаю о том, что вам, Николай, при вашей большой нагрузке пошли бы на пользу более интересные развлечения…
– В следующий выходной у меня намечена прогулка в музей, – ответил так же легко Николай. И Фогель с пониманием кивнул и только спросил:
– Почему бы вам не прогуливаться в музеи вместе с женой и сыном? Полагаю, это несколько упорядочит вашу жизнь.
Когда на следующее утро Николай зашел в ближний магазинчик, где постоянно покупал себе творог и сосиски, владелец приветствовал его радостным возгласом:
– А-а! Вы тот самый русский Николай, который спас нашу малютку Аннет!
И на улицах некоторые прохожие стали с ним теперь приветливо раскланиваться.
Через полгода заграничной жизни Николай вызвал к себе Вику с четырехгодовалым Димкой. Фогель это приветствовал.
– Думаю, теперь ваш муж станет спать как нормальный житель планеты, – сказал он все с той же легкой улыбкой, когда Николай представил нобелевскому лауреату свою жену. – Признаться, я испытывал угрызения совести от того, насколько увлек Николая работой в нашей лаборатории.
И поразительно – то ли подействовали чистый воздух и хорошая вода из крана, то ли натуральные продукты, но все мучения с Димкиной аллергией мгновенно закончились. Не было больше ни прыщиков, ни шелушений, ни покраснений. Отпала необходимость в калиновых ваннах и миндальном молоке, а также во всяческих таблетках.
Все прошло как бы само по себе и мгновенно забылось.
Скоро лабораторные коллеги помогли купить ему «копейку». Непонятно какой судьбой заброшенные в центр Голландии, «Жигули» первой модели стоили и в самом деле копейки. Двигатель работал отлично, – на здешних заправках ни у кого не возникало мысли разбавлять бензин соляркой. Подвеска тоже была в приличном состоянии.
Вика водила машину не хуже Николая. И за три недели до конца срока Николай проводил жену с сыном на паром, который отправлялся из Киля.
Они переправили в трюм набитую покупками машину и спустя три дня высадились в Хельсинки, а оттуда своим ходом вернулись домой.
Сам же он пережил очередную лихорадку, теперь уже подведения итогов, в последний раз выступил на нескольких конференциях с докладами и, сопровождаемый напутствиями доктора Фогеля, повез свой научный багаж в аэропорт.
Через три часа в Шереметьеве прозвучал первый гонг – первое предупреждение об опасности. Но он тогда его не расслышал.
Родные пенаты
Подлетая к Москве, он составил четкий план жизни на три года вперед. Окончание докторской диссертации и ее защита. Издание двух своих монографий. Переоснащение лаборатории. Публикация шести статей в международном журнале, где они вместе с доктором Фогелем выступают как соавторы. И три собственные статьи – в нашем академическом. Если работать так же, как в Гронингене, то все это можно успеть.
Весь этот план был зафиксирован в файлах ноутбука последнего выпуска, который приятно лежал на коленях и дружелюбно посвечивал голубоватым экраном. Тогда ноутбуки были большой новинкой. Он, например, впервые увидел его в Голландии. Память портативного компьютера хранила и все его статьи с монографиями, а также почти законченную докторскую. Для страховки все это было переписано на дискету. Такого шика – работы на собственном компьютере во время полета – он не видел тогда в России даже на рекламных роликах.
В правой руке он держал кейс, а через плечо на ремне висела дорожная сумка. Чтобы не было томительного ожидания багажа. Пройдя пограничника, изображавшего своим зорким взглядом то ли коршуна, то ли доктора Рентгена, он предстал перед ленивым таможенником.
Тот не стал заглядывать в сумку, а, взглянув в декларацию, вдруг спросил: «Деньги, которые здесь указали, показать мне можете? Выньте их из кармана и пересчитайте при мне. Или они у вас в сумке?»
Тут-то ему и надо было сказать: «Да, мои две тысячи двести семнадцать долларов в сумке, засунуты глубоко между вещами. Их доставать далеко». Может быть, таможенник и отстал бы. Хотя, скорей всего, он-то и был наводчиком. Уже потом, в который раз прокручивая в памяти все, что происходило в последующие минуты, он вроде бы вспомнил, что один из тех псевдокавказцев, которые его окружат, стоял в зоне досмотра, сбоку, словно был встречающим и высматривал кого-то из родных.
