Фридрих Незнанский - Степень покорности
Когда снова внезапно нагрянули ночные бандиты, Солнце впервые осмелился показаться, подошел к окну, откинул штору.
– Люди! – проревел его зычный голос.
От неожиданности все замерли и обернулись.
– Добротой и любовью мы соединим наши сердца! – громко произнес Минаев.
Прежде чем нападавшие успели броситься на приступ барака, Солнце рявкнул:
– Два ящика водки! Налетай, братва!
Черные, открыв двери барака, выставили наружу два пластмассовых ящика с настоящими бутылками самой обыкновенной водки! Сами мгновенно спрятались.
Бандиты, от радости не веря собственным глазам, побросали оружие и кинулись на водку!
– А закусь где? – погрозили кулаком говорящей голове.
– Пусть эта крепкая водка укрепит вашу веру в справедливость и любовь! – проповедовал Солнце сверху вниз. – Люди, дайте им еды, сколько им нужно!
И те, кого бандиты только что избивали, с поклонами принесли и отдали хлеб, огурцы, лук…
– Ваши суровые сердца заслужили покой и любовь! – грохотал Солнце. – Успокойтесь, смотрите на мир сквозь сладкие слезы любви!
Бандиты скалились, чокались бутылками, сосали водку из горла.
За их спинами стояли присмиревшие белые… с железными арматурными прутьями.
– Водка их расслабит, – шептались они, – и в уши войдут слова, в сердце вольется мудрость нашего Великого Солнца!
Двух ящиков не хватило, чтоб свалить агрессоров с ног, но пыл заметно поубавился.
Колонисты собрались с силами. Женщины успели спрятаться. Мужики вооружились…
– Хорошо, но мало, – сочно отрыгнув, заявил предводитель местных. – Завтра приготовьте три ящика. Нас будет больше. А ты, – он снова погрозил кулаком наверх, – заткнись! Жопа говорящая!
Пьяные заржали, кто-то бросил пустую бутылку в окно – промахнулся. Грохнуло рядом, осколки полетели на головы бандитов.
– Местный налог! – снова крикнул атаман бандитов. – Три ящика водки! Каждый день! И нам хорошо, и вам спокойно. Только без всякой там… агитации! Нам опиум для народа не нужен! Ясно?
– Мы хлопцы простые! – заорали в пьяной толпе. – Ежели чего, пожжем прямо в бараке! Нам не привыкать! Тут до вас всех жгли! И будем жечь! Наши барина сожгли и коммуняцкую красножопую сволочь жгли! И новых богатеев! И старых…
– Делайте, как мы говорим! – Предводитель махнул рукой. – По коням, хлопцы!
Все заорали, загорланили лихие частушки…
Белые расступились, давая им проход к мотоциклам.
Взревели моторы – нападавшие умчались.
– Все будет хорошо, – пророкотал Солнце, опуская штору. – Больше они не приедут…
Но он ошибся. В одной пустяковой мелочи…
Через неделю приехал заикающийся чахлый парнишка на мотоцикле.
– На вас скоро… милиция наедет! – заорал он. – Все бутылки проверим, из которых вы наших хлопцев потравили!
На втором этаже распахнулась штора, на черноте бархата засветилась голова Солнца.
– Что с ними случилось? – трагическим басом спросил он. – Их арестовали за нападения на мирных… поселян и за массовые изнасилования?
– Сам знаешь, говорящая жопа! – истерически визжал пацан. – Похоронили их! Поп отпел в церкви! Вот! – Пацан для верности перекрестился. – На вас, басурман… Мы всем миром пойдем! Всех перестреляем!
Он не глушил мотор и стоял, вывернув руль в сторону, чтоб смотаться в любую секунду.
– Разве все они умерли? – спросил, кротко улыбаясь, Великое Солнце.
– Нет, – всхлипнул пацан на мотоцикле. – Почти все… Осталось человек семь… Я сейчас посчитаю…
– Вот видишь, – сказал ему Солнце приятно рокочущим голосом, – если бы это, как ты говоришь, было отравление, то умерли бы все… Разве не так?
– Так…
– Почему же не умерли те семеро?..
– Восемь, – поправил плачущий пацан. – Я себя не посчитал.
– Это хорошо, что не посчитал, – мрачно рыкнул Солнце. – Угостите гостя!
За спиной пацана появились черные.
Они стремительным ударом сбили его с мотоцикла, вырвали вверх и утащили, мотоцикл упал, колесо завертелось с грохотом.
Кто-то из белых подскочил, ударил ломом – движок заглох…
– Не надо! – завопил пацан, когда его за руки потащили к дверям барака и, будто распяв, прижали к дощатой стене. – Мы к вам не будем ездить! Нас уже мало осталось! Всего восемь пацанов на все село!
– Налейте ему! – приказал Солнце.
На глазах у всех один из черных распечатал бутылку.
– Он из горла привык хлебать! – крикнул наверх и приказал черному товарищу: – Подержи ему рот, чтобы я мог влить.
– Не надо, – зарыдал пацан в голос. – У меня отца нету… Я один у мамки… Меня даже в армию не взяли… Пожалейте…
– А ты кого-нибудь пожалел? – спросил Солнце. – Пусть кто-нибудь скажет, что ты его пожалел. Если хоть одна душа найдется, которая могла бы заступиться за тебя… тогда ты вернешься трезвым. К своей глупой мамке…
– Она не глупая… Она учительница, – жалобно всхлипнул пацан.
– Что же не смогла тебя воспитать? – грозно обвинил Солнце. – Дерьмо!
Белые столпились вокруг пацана…
– Все в руках нашего владыки, в руках Великого Солнца, согревающего вселенную! – провозгласил Солнце. – Если никто не скажет о тебе доброго слова, ты выпьешь, а там… уж как получится. Ты знаешь сам, что не каждому уготована быстрая и легкая смерть…
– Они поносом изошли, – сопли текли по губам пацана, – кровью дристали. Только на четвертый день… отдали душу… Врачи приезжали, думали, что эпидемия… Холеры или тифа…
– Дизентерия, – уточнил Солнце. – Картина ясная. Вы же рук не моете. Вот вам и заповедь первая – мойте руки перед едой!
– Можно я слово скажу? – В первые ряды зрителей протиснулась пожилая женщина.
– Говори, – милостиво разрешил Солнце, – только не ври. Твои слова должны подтвердить люди. Если ты хочешь ложью спасти преступника, то… Тебя ждет такая же кара…
Женщина испуганно отступила.
– Больше нет желающих выступить? – Солнце закрыл штору. – Приступайте!
Один из черных широким ножом разжал зубы упирающегося пацана, другой, уцепившись за волосы, запрокинул голову… Третий аккуратно, стараясь не расплескать, влил половину бутылки… Пацан, захлебываясь, проглотил.
Его отпустили. Он сделал несколько шагов и повалился на землю.
– Домой я не пойду, – горько заплакал он. – У меня сестренка маленькая… Не хочу, чтоб видела… Пусть живет, пусть от меня не заражается…
Добрые женщины в белых хитонах караулили над ним всю ночь и молились о прощении его грехов. Видимо, это и помогло. Утром, к собственному изумлению, пацан проснулся.
– Тебя Солнце простило! – радовались женщины. – Беги к маме, к сестренке! Мы молились, чтобы Солнце увидело тебя! И простило! Ты будешь жить!
Счастливый пацан ощупал свои штаны, убедился в их сухости.
– Башка просто раскалывается, – хрипнул он. – Мне бы похмелиться маленько.
– Да что ты?! – ужаснулись женщины. – Беги домой.
– Ну ладно, – пацан с трудом поднялся и заковылял к мотоциклу, – воды хоть дайте.
– Это правда, что ваши ребята пропоносили? – Сердобольная женщина принесла ему кружку с холодной водой.
– Правда, – буркнул пацан. – Тринадцать человек умерло.
– Не может быть! – ужаснулись женщины.
– С чего бы это? – прищурился пацан, возвращая пустую кружку. – У вас тут всех недовольных убивают?
– Никогда! Друг на друга и голоса повысить нельзя! У нас и рукоприкладства никакого! Да тьфу на тебя! Надо кружку после тебя выкинуть! – решили женщины. – Это ваша деревенская зараза. Холеру еще занесешь… Проваливай!
– А правда, что у вас мужикам нельзя баб ети? – осклабился пацан, заводя мотор. – И даже сиськи полапать?
– Проваливай, чума деревенская! – набросились на него женщины.
– А то давайте приходите к нам! – засмеялся пацан, выруливая на дорогу.
К полудню приехал на милицейском «газике» участковый.
Минаев к нему не вышел. Черные быстро переоделись в гражданскую одежду, а белые предусмотрительно попрятались.
Участковому доходчиво объяснили, дескать, в развалинах рабочего поселка поселились обыкновенные городские туристы-дикари, поддерживают в поселке порядок, берегут его от пожара, охраняют от возможного противоправного употребления.
– Чтоб бомжи не завелись, – улыбнулся один из приближенных. – Или криминал… А мы добропорядочные граждане. Я – старший группы. Вот мой паспорт, вот паспорта проживающих. Вот списки, домашние адреса, – он помахал перед лицом участкового пачкой паспортов и бумаг. – Так что у нас все чинно, благородно. Проходите в барак, мы вам покажем наше хозяйство.
И они показали.
Через час участковый вышел изрядно подвыпившим, приятно отягощенным вовсе не лишней для семейного бюджета сотней долларов, переполненным добрыми чувствами ко всем тут обитающим.
– Добрые люди! Вы замечательные, мудрые, счастливые! – умилительно улыбался милиционер. – Если бы все на земле могли бы стать такими, как вы! Вы создали подлинный рай на земле!
