Мария Жукова-Гладкова - Изумрудные глаза Будды
– Вроде живы, – прошептала соседка.
– И целы, – послышался Пашкин голос. – Сейчас камеру проверю.
– Сделай-ка панорамку, – так же шепотом сказала я.
– Угу, – ответил Паша и приготовил камеру к работе.
Марина уже поднималась с кресла.
И тут салон взорвался криками ужаса, боли – и радости.
– Паша, снимай все!
А Марина неслась в направлении кабины пилотов. Ей попытался преградить путь кто-то из сопровождавших Небосклонова, но она резко оттолкнула мужика и помчалась дальше. Я тронулась вслед за Пашкой вперед, оберегая его и ценную камеру, по ходу что-то говорила к микрофон. Точно не помню, работала на автопилоте.
По крайней мере все в нашем салоне были живы, хотя часть граждан и получила некоторые повреждения организмов. А потом из кабины пилотов раздался жуткий крик Марины. Мы с Пашкой бросились туда. Я распахнула дверь и замерла на месте. Не знаю уж, что бы со мной было, если бы я регулярно не вела криминальную хронику и не выезжала на многочисленные места убийств, кровавых разборок и в морги…
Вся кабина, вернее, то, что осталось от кабины, была залита кровью. Самолет носом врезался в вековые деревья… Его даже слегка сплющило. Внутрь врывался холодный чистый воздух и заметало снег. На полу лежал террорист и пустыми глазами смотрел в потолок. Не нужно было проверять пульс, чтобы убедиться: он – мертв. Я переступила через труп и посмотрела на летчиков.
Марина рыдала над тем, что осталось от командира корабля. Она не обращала внимания на ветер, раздувающий ее волосы, осыпающий ее летную форму снег. Ей было все равно. Она просто выла по-бабьи, как только может женщина над любимым мужчиной.
Я перевела взгляд на бортинженера. Нет, с такими ранениями жить нельзя. Потом посмотрела на второго пилота.
Так, тут есть надежда! Я бросилась к нему и дотронулась до плеча. Он застонал.
– Марина, где аптечка?! Марина!
Пашка все снимал.
– Эй, мужчина, что болит?! – склонилась я над ним.
Он поднял на меня окровавленное разбитое лицо.
Дверь в кабину пилотов резко распахнулась, и на пороге возник разъяренный Александр Каренович с красной мордой.
– Как я должен это понимать?! Как?!
– Помолчите и лучше помогите, – сказала я ему ровным тоном. – Все вопросы – к террористу, – и показала ногой на труп на полу.
– Что?.. Как?.. Так, значит?..
– Давайте отнесем раненого во второй салон, – сказала я. – Там можно будет его уложить и…
Над плечом Александра Кареновича показалось помятое лицо поэта.
– Вот и Олег Владимирович поможет. – Я повернулась к второму пилоту: – Что у вас болит?
Он опять только застонал.
Александр Каренович с поэтом очень аккуратно сняли летчика с кресла и понесли в задний отсек. Мы с Пашкой шли следом. Оператор снимал все. Находившиеся в салоне члены группы Артура Небосклонова молча следили за нашим продвижением. Некоторые открыли рты, но никто ничего не спрашивал, потом несколько человек тронулись в направлении кабины пилотов, которую мы покинули. Кое-кто постанывал. Как я поняла, ушибы были у всех, у некоторых даже сильные.
При виде трех связанных поклонниц Артура Небосклонова его продюсер чуть не выронил раненого.
– Опять?! – прошипел.
– Вот их первыми и съедим, – сказал поэт.
Татьяна тем временем пошуровала в Маринкином отсеке за кабиной пилотов, обнаружила аптечку и присоединилась к нам.
– Врача у вас в компании нет? – спросила я у Александра Кареновича.
Он покачал головой.
Мы с Татьяной принялись на обработку лица второго пилота. По-моему, был поврежден один глаз. Но тут мы уже были бессильны. И левая рука оказалась сломана, и нога. Мы вспомнили наши скудные познания в медицине, в основном почерпнутые из книг и фильмов, и сделали что могли, привязав руку и ногу к деревянным планкам, которые Татьяна также нашла в кухонном отсеке.
– Пить, – попросил летчик.
Татьяна понеслась в кухонный отсек.
– А я бы выпил, – молвил поэт. – Кстати, где это мы? А то я все проспал.
Александр Каренович в ужасе смотрел в иллюминатор, за которым наметало сугробы. Поэт был довольно спокоен. По правому борту – только снег и лес, а вот слева возвышалось какое-то строение. Кто тут может жить? Староверы? Так они вообще-то деревней должны бы… И кому могло прийти в голову поставить дом посреди тайги?! Как его здесь строили? Как подвозили материалы?
Вообще-то тут может садиться вертолет. Но возить все вертолетами?.. Это же безумно дорого! Кто пошел на эти расходы? Зачем?!
Александр Каренович оторвался от иллюминатора, повернулся ко мне и попросил вкратце рассказать, что случилось. Я удовлетворила любопытство.
– А террорист со своими-то хоть связывался? – спросил продюсер. – Они знают, что мы сели не на шоссе, а в этом богом забытом месте?
Ответить на этот вопрос мог только второй пилот.
Появилась Татьяна с бутылкой воды. Я аккуратно приподняла голову мужчины, и он припал к горлышку.
– Ох… – выдохнул он и снова лег.
– Ты можешь говорить? – спросила я.
– Да…
– Террорист звонил кому-то? Связывался? Кто-то знает, что мы здесь?
– Нет…
– Но у него же должно было быть какое-то средство связи! – заорал Александр Каренович.
Тут я вспомнила про сотовый, про который почему-то забыла.
– Можете не беспокоиться, – сказал продюсер. – Трубки не работают.
– А спутникового телефона нет?
– Если нет у вас, Юлия, то нет ни у кого. Что же вам друзья из мафии не обеспечили?
– Не было необходимости. Мне сказали, что моя обычная трубка будет работать в Сибири, куда мы летели.
– Да, мы явно в Сибири, только тут наши телефоны не работают. Кстати, а самолетные приборы в каком состоянии?
Я напомнила, что мы уже давно исчезли с радаров – как уже говорила – и уже несколько часов нас никто не слышал.
– Так надо искать аппаратуру террориста! – заорал Александр Каренович. – Он же принес что-то в самолет! То, что убрало нас с радаров! Найти, отключить…
– Вы в этом что-то понимаете?
– Я – нет, но у нас в группе есть специалисты, и вот он, – кивнул продюсер на второго пилота, – когда отойдет, должен сообразить.
– Это если хоть какие-то приборы еще работают, – сказала я, вспоминая состояние кабины пилотов.
Летчик на полу опять застонал.
– Ему бы одеяло принести, – заметила Татьяна. – Марина вроде бы говорила, где они у нее лежат… И собиралась доставать…
– Есть одеяла, – кивнул поэт. – В местах для багажа над сиденьями. Я сейчас принесу. И ведь его, наверное, лучше на одеяле нести будет… – Он кивнул на раненого летчика.
– Куда нести? – подал голос какой-то волосатый длинный тип, появившийся в нашем отсеке. Судя по виду – музыкант.
– А ты здесь, что ли, намерен оставаться?! – рявкнул Александр Каренович. – Хотя с тебя станется…
– Ну чего ты опять заводишься, Кареныч…
Александр Каренович побагровел. Подозреваю, что Артур Небосклонов и компания сильно действовали ему на нервы.
А в самолете становилось прохладно. Видимо, проникал холод из кабины пилотов. Да ведь и отопление наверняка отключилось! Я решила сходить за курткой, оделась, принесла «аляску» Пашке, ожидавшему моих указаний. Тут вернулась Татьяна с одеялами и положило одно под голову летчику, вторым накрыла его.
Мой взгляд упал на так и связанных девиц с кляпами.
– Таня, Паша, пошли девчонок развяжем.
Александр Каренович меня услышал и резко повернулся в мою сторону.
– Не надо! Вы не представляете, что они тут устроят!
– А что они тут могут устроить? – спросила Татьяна.
– И оставить мы их здесь не можем, – заметила я.
– Почему? – подал голос поэт. – Пусть пока посидят. В холоде не испортятся, а мы их потом съедим.
Он что, каннибал? Вроде по виду и не скажешь. Интересно, а каннибальские песенки он писал? И вообще если кого-то придется есть, то я бы лично предпочла Артура.
– Простите, Олег Владимирович, а что вы собираетесь делать в ближайшее время? – исключительно вежливо поинтересовалась я.
– Я не решаю этот вопрос. Что скажут, то и сделаю. Я, Юлия Владиславовна, человек подневольный. Знаете ли, очень легко становится жить, когда понимаешь, что лучше быть воздушным шариком, а не биться лбом об стену.
– Кем-кем?
– Воздушным шариком, который тянут на веревочке. Куда хозяин – туда и шарик. Зачем напрягаться?
– И за кем вы, воздушный шарик, намерены двигаться? Кто держит веревочку?
– Обычно Александр Каренович. Но в данном случае, Юлия Владиславовна, я предпочту следовать за вами. По-моему, у вас больший опыт выживания в экстремальных условиях. Так что указывайте. Я сделаю все, что скажете. В меру возможности, конечно.
Александр Каренович сверкнул глазами, буркнул себе под нос что-то нечленораздельное, а потом гневно посмотрел на меня.
– Где мы? Хотя бы примерно?
– В тайге. В Сибири. Вы что, из иллюминатора не смотрели, когда снижались?
