Найо Марш - Семейка Лампри. Танцующий лакей
— Ты действительно мне два раза сильно помог, и большое тебе за это спасибо.
— Благодарность — это, конечно, хорошо, но не пора ли образумиться? Я говорил тебе прежде и теперь повторяю: надо жить по средствам. Доход у тебя мизерный, семья большая, а ты… дворецкие, горничные, автомобили, выход девочек в свет, разнообразные путешествия, казино. Боже правый, да тебе надо жить как… как обычному служащему. Почему ты до сих пор не нашел себе подходящую работу с жалованьем? Почему трое твоих сыновей, здоровые парни, бездельничают?
— Они пытались найти работу, но безуспешно.
— Чушь. Пусть идут в продавцы, если больше ничего не умеют делать. Я же говорил, еще когда они учились в школе, что им надо дать профессию.
— Университет мы не могли себе позволить.
— Зато ты мог себе позволить швырять деньги направо и налево. Путешествовать по миру на фешенебельных лайнерах, отдыхать в Шотландии, развлекаться.
— Помилуй, Гэбриэл, какие у нас развлечения?
— Повторяю, ты бездумно транжиришь деньги. Почему твои девочки не ведут в доме хозяйство, как многие в их положении?
— Фрида собирается стать актрисой.
— Пожалуйста, не надо меня смешить. — Дядя Г. поморщился. — Она только что продемонстрировала свои таланты. Ты считаешь это дурацкое кривляние с заголенными ногами искусством? С подобным она будет выходить на сцену?
Роберта увидела, как Фрида густо покраснела.
Близнецы едва сдерживались, чтобы не расхохотаться, а Пэт уже начала, но Генри образумил ее тычком.
— Должен признаться, Чарльз, — продолжил дядя Г, что и у меня самого дела сейчас идут не блестяще. На содержание усадьбы уходит уйма денег. Да еще налоги неподъемные. Все идет к тому, что с лондонским домом придется расстаться. Тебе, возможно, кажется, что у человека моего положения нет никаких проблем. Такты ошибаешься. Проблемы есть, и еще какие. Я иногда спрашиваю себя: а стоит ли вообще стараться?
— Это в каком смысле, Гэбриэл?
— Но ведь у меня нет сына.
— И что?
— А то, что мои наследники очень скоро разорят поместье.
— Ты говоришь о Генри?
— И о нем, и о тебе. Ведь ты меня переживешь, разве не так?
Они надолго замолчали. Роберта слышала, как в соседней комнате подкладывают поленья в камин, слышала дыхание ребят, громкое тиканье часов в виде кареты на каминной полке в столовой.
Когда лорд Чарльз снова заговорил, Роберта увидела, как ребята насторожились, будто в предчувствии чего-то важного. Голос лорда Чарльза изменился. Оставаясь мягким, приобрел большую решительность:
— От нас с Генри твое поместье не пострадает. Это я тебе обещаю. Конечно, мы будем туда иногда приглашать гостей. Но что в этом плохого? — Он на секунду замолк. — Странно только…
Дядя Г. вскинул голову.
— Что?
— Что ты считаешь Генри своим наследником и одновременно равнодушен к его судьбе. По-твоему, пусть он опускается на дно вместе со всеми нами.
— Он выберется, если у него есть твердость духа.
— Надеюсь, это у него есть. И знаешь что, Гэбриэл, я очень страдаю, что мне приходится просить у тебя деньги. Фактически умолять. А ты встал в позу и отказываешь. Строишь из себя бедняка. Чепуха. Ты прекрасно мог бы мне помочь без всякого ущерба для себя, но ты скряга. И не надо ссылаться на принципы, они тут ни при чем. Принципы я уважаю, но тебе просто тяжело расставаться деньгами. Я надеялся, что твое тщеславие и снобизм — а ты сноб, и еще какой — возьмут верх над скупостью. Но этого не случилось. И ты уйдешь отсюда с гордым осознанием своей правоты. Скажи честно, ты за всю жизнь хотя бы раз согрешил, проявив щедрость просто так, из легкомыслия? Я в этом сильно сомневаюсь. Все, что ты про нас сказал, — это, конечно, правда. Мы действительно бездумно транжирим деньги. Но мы всегда готовы делиться. У Шарлотты и детей добрые сердца и души, они полны тепла и щедрости. Нет, Гэбриэл, в чем-чем, а в скупости моих непутевых, по твоему мнению, детей ты упрекнуть не сможешь. Они всегда настроены дарить что-нибудь окружающим. Конечно, у них есть недостатки, получше быть такими, чем черствыми моральными уродами. Осмелюсь заявить, что моя жена и дети источают доброту и любовь, но думаю, ты этого никогда понять не сможешь и уж тем более оценить.
— Браво, папа, — прошептала Фрида.
— Да это же неслыханная наглость, черт побери! — воскликнул дядя Г. — Послушать тебя, так выходит, что люди, разумно относящиеся к денежным тратам, порочны.
— Я этого не говорил.
— По-твоему, щедрость и теплота — это несомненные достоинства? Да сейчас многие мошенники прикидываются такими. И куда ты прячешь свою доброту и любовь, когда бегаешь от кредиторов?
— Именно вина перед ними заставляет меня просить у тебя помощи, — с достоинством произнес лорд Чарльз.
— Так ты ее не получишь. И не надейся.
— В таком случае моим кредиторам не позавидуешь. А ведь они на тебя надеялись, Гэбриэл. Во всяком случае, мне так казалось.
— Ну это уже слишком! — выкрикнул дядя Г, тяжело дыша. — Ты что, прикрывался моим именем? Использовал его, чтобы оправдать свою бесчестность?
— Ничего подобного.
— Так я тебе и поверил! — продолжал кричать дядя Г. — В общем, с меня хватит!
То, что начиналось как весьма благопристойная беседа, переросло в ссору. Братья начали осыпать друг друга обвинениями, смысл которых для Роберты был совершенно не понятен. Звучали намеки на какие-то завещания, майоратное наследование[8] и семейную геральдику.
Дядя Гэбриэл не выдержал первым и выдал такую тираду:
— Хватит. Я больше не желаю это обсуждать. Пусть тобой занимается суд по делам несостоятельных должников. Ты это заслужил. Ты, твоя глуповатая жена и твой бесценный выводок. Если бы мое имение не было майоратом, вы бы вообще не получили от наших семейных денег ни пенса. Но я все равно…
— Ты все равно обязательно перепишешь завещание, сократив долю майората до минимума.
— Вот именно.
— Спасибо тебе за это, Гэбриэл. Я жалею, что приставал к тебе со своими неприятностями.
— Правильно. Хватит жить за чужой счет.
Это опять вывело лорда Чарльза из себя. Началась словесная перепалка, и вскоре братья перешли на крик. Что-то разобрать было невозможно. Правда, длилось это недолго. Они замолкли одновременно, будто кто-то в гостиной выключил радио. В наступившей тишине Роберта услышала, как открылась дверь и в комнату кто-то вошел.
Затем отчетливо прозвучал голос Майка:
— Дядя Гэбриэл, примите этот маленький подарок. От всех нас с любовью.
— Хорошо, Майкл, — глухо произнес лорд Чарльз. — Положи сверток и ступай.
Видимо, братья отошли далеко от стены. Они что-то говорили, но слышно не было.
Наконец дядя Г, тяжело ступая, вышел из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.
Затем послышался голос лорда Чарльза:
— Что ты стоишь, Майк? Почему не уходишь?
Роберта услышала, как мальчик побежал к двери.
Лорд Чарльз по ту сторону стены стоял в молчании. Роберта подумала, что он, наверное, растерянно смотрит на дверь, которой только что хлопнул его брат. Бледный, как Фрида и Генри. А может быть, покраснел, как Пэт и близнецы.
Дверная ручка в столовую дернулась несколько раз. Генри подошел и повернул ключ. Дверь открылась, на пороге стоял Майк.
— Что-то случилось?
— С чего ты взял?
— Да ладно, я же знаю, что что-то случилось, — пробурчал Майк. — Вон дядя Г. какой сердитый. Я его видел, а вы нет. И папа тоже весь расстроенный. Но это ерунда. Главное, Гигл починил мою железную дорогу. Он просто настоящий волшебник. Наверное, даже может…
— Майк, — прервал его Генри, — это мама сказала тебе преподнести вазочку дяде Гэбриэлу?
— Что? Нет, не она. Понимаешь, мы с Гиглом испытали мою железную дорогу в коридоре, она в порядке и…
— Тебя спросили про вазочку, — напомнил Стивен.
— Что? Ну, я шел мимо маминой комнаты и увидел в открытую дверь, что она там лежит… ну и взял.
— Вайолет! — послышался крик из прихожей.
— Это кто? — спросила Фрида.
— Конечно, дядя Г, — объяснил Майк. — Он в лифте.
Фрида встала.
— Я, пожалуй, пойду к маме. Ей, наверное, трудно управляться с тетушками. Пошли со мной, Пэт.
Они вышли.
— А все же что такое с дядей Г? — не унимался Майк.
Стивен посмотрел на него.
— Если хочешь знать, то дядя…
— Ладно, — оборвал его Колин. — Давай лучше выйдем, подышим воздухом.
— Я думаю, нам следует поговорить с отцом, — заметил Генри. — С нашей стороны это свинство — оставлять его сейчас одного. Пошли.
Братья вышли, оставив Роберту в столовой вместе с Майком.
— Тебе, наверное, моя железная дорога не интересна? — произнес Майк упавшим голосом.
— Почему же, — ответила Робин. — Я бы с удовольствием посмотрела.
