Анна Данилова - Роспись по телу
В его вопросе прозвучала надежда, которая исчезла сразу после того, как она вместо ответа лишь слабо улыбнулась. Это была улыбка виноватой женщины.
– Опять пойдешь к своему гитаристу?
– Это не твое дело, – она приложила палец к губам, давая ему понять, что эта сфера ее жизни принадлежит только ей и даже своему лучшему другу, Игорю Шубину, не позволено вторгаться сюда. – Помоги мне проверить все окна и двери. Знаешь, не в обиду Наташе будет сказано, но Щукина в этом отношении была просто идеальным секретарем…
Уже на крыльце, прощаясь, она не вытерпела и все-таки спросила:
– Скажи, какие отношения связывают вас с Наташей?
– Она привязалась ко мне, и одна мысль о том, что мы можем с ней расстаться, повергает ее в такой трепет, что мне ее становится жалко.
– Но почему же ты раньше не думал так и не говорил мне ничего подобного? Неужели купился на Наташины пирожки? Неужели вам, мужчинам, так мало надо от женщины?
– Мне всегда хотелось иметь семью, ты знаешь… С тобой у нас ничего не получилось, потому что ты любишь Крымова, а с Наташей у нас не клеится, потому что я люблю тебя…
– Это не любовь, Игорь. Если бы ты любил меня, то никогда не смог бы быть с другой женщиной… – она уже пожалела, что спросила про Наташу. – Ладно, забудем этот разговор.
Юля молча поцеловала его и сошла с крыльца. Она знала, что он еще какое-то время будет смотреть ей вслед, но потом все равно отправится домой, к Наташе, и будет обнимать ее этой ночью, гладить ее длинные волосы и говорить ласковые слова. Не жизнь, а какая-то бесконечная игра. И зачем люди только в нее играют? Может, в этом и есть ее истинный смысл?..
…Она открыла глаза и взглянула на спящего рядом Дмитрия. Сон настолько растревожил ее и заставил посмотреть на свою жизнь со стороны, что, открой он сейчас глаза, прикоснись к ней, она ударит его… Сон. Что такое сны и как их понимать?
Глава 3
12. Человек с рыбьими глазами
Этот толстяк уже давно смотрел на нее белыми и мертвыми, как у рыбы, глазами, и Гел знала, что означает этот взгляд. Ее тело, горячее и влажное, принадлежало сейчас целой толпе мужчин, которые жадно пожирали его глазами, и каждый мечтал овладеть им, взять, как берут города, крепости и целые государства.
Она исполняла на сцене танец, призывающий этих объевшихся и потных самцов к ритуалу, вечному как мир, и она же, Гел, не хотела удовлетворить их разгоревшиеся страсти. Многие присутствующие сейчас здесь, на пиру чувственности, и кого она отвергла в свое время, ненавидели ее, и если поначалу пытались купить наличными или дорогими подарками, то теперь готовы были растерзать ее за ее неподкупность, непокорность, нелюбовь. Хотя среди этих мужчин, большинство из которых Гел знала в лицо, были и такие, с которыми она не прочь была бы познакомиться поближе и даже провести время. И по ночам, томясь от одиночества, она тысячу раз приводила сюда понравившегося ей мужчину и срывала с него одежду… Она знала, что стоит ей только захотеть, и любой мужчина будет у ее ног, и их отношения, пусть даже завязавшиеся в ночном стрип-баре, могли бы перейти в более крепкие и надежные, брачные (А почему бы и нет?!). Но именно это-то и не позволяло ей расслабляться и приближать к себе кого бы то ни было. Брак означал бы расторжение устного договора, существовавшего между нею и Михаилом Семеновичем, а вот последствия этого были непредсказуемыми. Михаил Семенович выполнил свою часть договора, и Гел жила на его содержании долгое время, теперь очередь была за Гел, и от того, как она сработает и выполнит ли все его указания до конца, зависела ее будущая жизнь. Слишком уж большие средства вложил Бахрах в нее, чтобы не потребовать ничего взамен. Да и условие было, на первый взгляд, простое – передать тому красавчику-брюнету с голубыми глазами конверт. Это все. Но ее адрес – стрип-бар «Черная лангуста» – должен оставаться постоянным. Она может менять квартиры, но только не место работы. «Смотри, Гел, даже если ты постареешь и подурнеешь и не сможешь выступать в этом баре стриптизершей, ты все равно останешься в нем кем угодно, вплоть до посудомойки или сторожа. И человек, о котором я тебе рассказал, едва переступив порог бара „Черная лангуста“ и назвав первому встречному твое имя, должен найти тебя в два счета». Поэтому домашний адрес Гел знал весь персонал, и каждый из работающих в баре хотя бы один раз, да побывал у нее дома.
Она вернулась к себе в уборную, мокрая как мышь. Сбросила с себя высокий голубой, украшенный сделанной из папье-маше огромной корзиной с фруктами, парик в стиле восемнадцатого века и зашла за ширму, заменявшую душевую кабину. Включила воду и подставила свое уставшее тело под теплую воду. Никто не знал, как хотелось ей пустить холодную струю, но это могло бы вызвать спазмы сосудов или судороги, поэтому ей, опытной стриптизерше, приходилось терпеть после выступления еще и испытание противной теплой водой.
– Гел! – услышала она сквозь шум льющейся воды. – Гел, к тебе можно?
Это был хозяин «Черной лангусты» Максим Бюшгенс, интеллигентный мошенник с манерами великосветского льва. Сорокалетний, приятной наружности мужчина, всегда прекрасно одетый, улыбающийся, он умел так незаметно гадить людям, что им и в голову не могло прийти, откуда дует ветер предательства и подлости. С Гел у него были сложные отношения, и они как могли старались ладить уже хотя бы потому, что были необходимы друг другу. На Гел и ее эротические танцы валила толпа, это приносило бару немалый доход, поэтому вот так запросто взять и вышвырнуть непослушную и дерзкую стриптизершу на улицу означало бы подставить под удар самого себя. С другой стороны, Бюшгенс смог бы зарабатывать неплохие сутенерские деньги, продавая красивую Гел. Они могли бы стать врагами, и только стараниями умной Гел, вынужденной приспосабливаться к нелегким условиям, которые ставил перед ней ее хозяин, они все еще не разорвали друг друга на части. Гел не могла покинуть «Черную лангусту», как не могла допустить и того, чтобы Бюшгенс, однажды прозрев, вдруг вычислил ее «ахиллесову пяту» и стал управлять ею, продавая Гел как дорогой товар. Это означало бы полный провал, и тогда Гел ждала бы полная неизвестность, сопряженная с риском для жизни. Мысль о том, чтобы снова вернуться в свой родной город и упасть на колени перед Бахрахом, была заранее обречена: Михаил Семенович с самого начала предупредил ее о том, что обратного хода у нее нет. И что если она появится перед ним, разыщет его, у нее будут большие неприятности. Гел была умной девушкой и не могла не понимать, что то огромное количество бумаг, которое ей приходилось подписывать, можно сказать, с закрытыми глазами, связывало ее насмерть с какой-то тайной, имеющей явно криминальные корни. Она, ставя свою подпись на очередной документ, видела лишь черту, на которой должна была расписаться, и ни строчки больше. Бахрах использовал ее имя и руку для того, чтобы плести свою финансовую паутину, это было ясно. Скорее всего, на ее имя были открыты какие-нибудь фирмы-однодневки, которые он то закрывал, то регистрировал вновь, но уже под другими названиями. И только хозяйкой наверняка продолжала числиться Гел. Вот откуда деньги, фактически причитающиеся ей за «работу» проценты, вот откуда те таящиеся между строчками документов угрозы, в истинность которых она верила, и все это время жила как на пороховой бочке. Человек, которому она должна была отдать конверт, интересовал ее больше всего. Она знала, выучила его лицо до мельчайших подробностей, до формы носа и губ, разреза глаз и округлости подбородка, и в каждом новом посетителе бара видела его и всякий раз вздрагивала, как если бы прямо в ее голову был нацелен пистолет. Ведь этот человек мог быть послан Бахрахом исключительно для того, чтобы убить ее, Гел, ставшую ненужной Бахраху. Отсюда – ее ночные кошмары, ее бессонница и животный страх, увеличивавшийся с каждым днем и грозящий вылиться в необратимую депрессию…
Надо было что-то делать, что-то предпринимать. Хотя бы самой разыскать этого парня с голубыми глазами, войти к нему в доверие и выяснить, кто он такой и зачем ему приходить в «Черную лангусту». Но как это сделать, не покидая бар и Москву? Как? Разве что нанять частного детектива? Прошло больше года, как она впервые встретилась с Михаилом Семеновичем…
Максим Бюшгенс заглянул к ней и в восхищении воззрился на ее белеющее в полумраке, блестящее от воды тело.
– Максим, ты бы купил мне нормальную душевую кабину, – капризным тоном проговорила она, не давая ему сказать и слова, чтобы сразу сбить его с толку. Он пришел, чтобы сосватать мне того толстяка с рыбьими глазами. – Что скажешь?
– Ты видела того старика, который не сводил с тебя глаз? Гел, он очень богат, и, если ты согласишься провести с ним хотя бы один вечер за бутылкой шампанского, он попросту озолотит тебя…
