Марина Серова - Еще не все потеряно
— Уеду я! — Она всхлипнула. — Квартиру, дачу продам и уеду!
— Есть куда? — спрашиваю осторожно.
— В Чебоксары, к родственникам. А что? — Она вытерла ладонями глаза, взяла себя в руки. — Расплачусь с этими и уеду. Устала я от всего. Что вы на меня так смотрите?
— Квартиру и дачу по объявлению в газете сразу не продашь. Тут покрутиться надо.
— Брат поможет, — лепечет она скороговоркой.
— А у вас спокойной жизни — шесть дней осталось, — заканчиваю, не обращая на ее лепет внимания.
И тут она на меня, можно сказать, набросилась:
— Вы с ними, да? Заодно с уголовниками, да? Или вам что, удовольствие доставляет меня мучить?
Пришлось рассмеяться ей в лицо:
— Я с ними до того заодно, что после сегодняшнего от них скрываться придется. Вот так!
Она равнодушно приняла это к сведению. Может, не поверила мне. Я не настаивала, и мы поехали дальше.
Беда множества людей в том, что, попав в затруднительное положение, они или впадают в состояние панического бездействия, или совершают поступки, не сообразующиеся со здравым смыслом и усугубляющие ситуацию, или вообще не в состоянии до конца осознать степень грозящих им неприятностей. Вера, на мой взгляд, относилась к третьей категории и поэтому вызывала во мне и сострадание, и раздражение одновременно.
Во время естественно возникшей паузы, прерывать которую она не собиралась, я решала: отпустить ли ее сейчас восвояси или дать возможность еще помучиться.
Решить вопрос помогла случайность — зрелище аварии на одном из проезжаемых нами перекрестков.
С пешеходной скоростью, с бесконечными короткими остановками мы плелись за переполненным троллейбусом, подпираемые кавалькадой однородных «Жигулей», мимо лежащей на боку «Волги» с сорванным капотом и вылетевшими стеклами. Приткнувшийся к ней трамвай отделался глубокой вмятиной на боку. Рассмотреть подробности не давала колышущаяся толпа зевак, но кровь на асфальте и желтый автобус реанимации дополняли увиденное до полной ясности.
— Они торопились. Им было некогда.
Любой фаталист принял бы эти слова на свой счет. Я в предопределение свыше не верю. Этим, на «Волге», надо было не спешить или спешить еще больше. Как и мне с Верой. И с Верой я решила спешить.
Выбравшись из затора и вновь обретя относительную свободу, обратилась к Вере с главной на сей момент темой:
— Знаете, Вера, самое большое недоумение у меня вызывает ваш отказ от поисков денег. Компаньоны отца вам этого не простят и, доведись им наложить лапы на наследство, не дадут ни гроша, в каком бы затруднительном положении вы ни находились.
Она не прервала паузы и после этого. А когда выпростала нос из воротника, который я сейчас с удовольствием бы отрезала, оказалось, что она улыбается, ни больше ни меньше! Похоже, что истерикой придется перестрадать мне самой.
— Подъезжаем, — наконец-то разлепила губы. — Сейчас я вас настоящим кофейком угощу.
Бабенка не подарок, ясно. А я в чем-то ошибку допустила, тоже ясно.
Через минуту мы были на месте.
От моего преимущества не осталось и следа — она смотрела на меня с противной такой усмешечкой.
— Это я им ни гроша не дам! Зачем, скажите, мне искать деньги, когда они и так у меня?
Немая сцена, как в гоголевском «Ревизоре». Понадобилось время, чтобы я смогла выдохнуть.
— Где?
— На даче, — ответила она просто, будто речь шла о картошке в погребе. — Там, где их отец оставил.
— Где дача?
— Возле Синеньких, на берегу Волги. Я быстро прикинула — бензина хватит.
— Едем! — Куда?
— На дачу.
— Зачем?
— За деньгами, за кассой, черт побери!
Редкий случай — выдержка мне изменила. Хотелось эту дочь ювелира целовать и топтать ногами.
— Неужели не понятно, чудо вы длинношубое, те оборванцы, что похозяйничали в вашей квартире и неплохо поднажились, могут еще раз проявить странную информированность, снести дачу до фундамента, но до кассы добраться!
Так, не попив кофейку, пришлось двинуться к выезду из города. Мне с трудом удавалось соблюдать ограничение скорости. Помогала в этом свежая картинка в памяти — лежащая на боку «Волга». Спешить еще больше — кто знает, как это. Проще не спешить совсем. А когда мы наконец миновали монументальную, нависающую над дорогой башню КП ГАИ и выехали на тоже не безопасную по зимнему времени междугородную трассу, я полностью пришла в себя и дышала уже ровно.
Однообразие ночной езды по зимней автостраде трудно описывать. Темно и монотонно. Развлечься можно разговорами, музыкой или сном. Беседа у нас не клеилась, радиоприемник упрямо выдавал музыку не для моего уха, а дремать я не имела права. Вере это удалось вполне. Она, освободившись от рукавов и задействовав подголовник, сладко посапывала рядом. Дорога особого внимания не требовала, и я предалась единственно приемлемому занятию — неторопливым размышлениям.
Вера сняла тяжеленный камень с моей души, признавшись, что является держательницей кассы своего отца. По крайней мере, за исход дела по рэкету можно было не беспокоиться. Мое предательство по отношению к машине я надеялась загладить, ублажив ее внеочередным техуходом, который мысленно пообещала ей сразу, как только компаньоны расплатятся со мной. Кстати, о компаньонах. Простым сообщением адреса денежек их не удовлетворить. Деньги им надо преподнести красиво — на блюдечке с голубой каемочкой, как это и полагается. Но проблема — как Веру убедить отдать не свое? Заверениями и увещеваниями? Ее, не разбирающуюся в делах покойного? Глупо. Достав из-за пазухи черный пистолет, которого у меня отродясь не бывало? По крайней мере, красиво. Современно. Но тоже глупо. Остается одно — напомнить ей о «безопасности». Как она запаниковала, когда я затронула тему о выяснении авторов ограбления! Займемся рэкетом! Но осторожно, поскольку я пока не в курсе дела. Вот и попробуй жить, не перебегая дорогу уголовному розыску. Хотя цели у меня другие, как я и доказывала Алле Анохиной во вчерашней телепередаче.
Впереди на дороге, видимые издалека, появились мигающие стоп-сигналы. Знак терпящих бедствие. Зима, мороз, ночь, безлюдье. Я, снизив скорость, осторожно приближалась, вглядываясь в темноту. Трое мужиков в джинсах и белых мехах на обочине машут руками, просят остановиться. Разглядев их хорошенько, давлю на газ и, набирая скорость, пролетаю мимо. Помочь чем можно в таком случае — дело святое, но их — трое мужчин, а нас — две женщины, в хорошей машине, ночью, на пустой дороге. Не следует лишний раз искушать судьбу.
Вера завозилась, то ли стараясь повернуться на бок, то ли собираясь проснуться. Но раздумала и засопела дальше.
Нехорошо я собираюсь с тобой поступить, девонька!
То, что ты, будучи при деньгах, растерялась от бандитского «наезда», мне понятно. Касса должна лежать под запретом, пока не улягутся вокруг нее страсти, и даже после этого прикасаться к ней следует, крепко подумав. Тем более я под ногами пугаюсь. Поприжала тебя немного, пришлось рискнуть, раскрыться. А рассчитайся ты с бандитами легко и сама, до меня так или иначе все равно бы дошло, а узнав о таком, и размышлять не обязательно — все сразу ясно. Второго ты не хотела, первого — не ожидала. Впрочем, госпожа судьба, я не ожидала тоже! Кроме того, получи бандиты от тебя сразу и сполна, скорее всего вошли бы во вкус, осознав, что не последнее отдаешь, и повторили бы процедуру через некоторое время.
С Пашей Явой я вопрос решу так, что ему, Вера, ни за что не понять, кто из нас и откуда достал деньги. И прощальную беседу с ним буду вести вежливо, но в смысле — получил, мол, и отвали!
Ах да, Лобан еще здесь. Месть оскорбленного мафиози. Забыла я о нем с этой Верой. Ладно, сейчас для него не время, пусть на десерт остается.
Теперь, Вера, следующее — компаньонов надо ублажить обязательно. Это справедливо будет, потеряли они немало, и не по своей вине, и нежданно-негаданно. Да и платят они мне действительно.
Возможно, я и бросила бы это дело на полдороге, оставила бы тебя в покое, а их с вымытыми шеями, если б не одно обстоятельство.
До сегодняшнего вечера ты успешно играла роль сироты, у которой злые дяди отбирают последнее. Оказалось — не правда, но похоже было, значит, дар имеешь. Продолжаешь играть дочь, скорбящую по новопреставленному родителю. Только почему же разволновалась так, когда зашла речь об ограблении квартиры? И даже не об ограблении, а о грабителях?
Это не наша мафия — раз. Точнее самой мафии об этом знать никто не может, а они не сомневаются. И не заезжие гастролеры — два. Те инкогнито не работают, а прибывая на гастроли в очередной город, по «понятиям», обязаны объявиться местным авторитетам, заявить о «выступлении» и с каждого удачного дела отдать долю в местный общак. Иначе, по «понятиям» же, подлежат постановке на «счетчик», а это процедура неприятная и закончиться может страшно.
