Джейн Кейси - Пропавшие
— Кроме того, вы можете поговорить с кем-то из ваших учителей, если вам так легче, — сказал Викерс. Все головы в зале обратились в его сторону, синхронно, как у зрителей на теннисном матче. — Они смогут вам посодействовать. Не думайте, будто известное вам ничтожно для того, чтобы сообщать. Мы сами решим, полезно это или нет. Мы собираем информацию о Дженни: в частности, о ее друзьях в школе и за ее стенами, обо всем странном, что вы, возможно, слышали от нее или о ней, обо всем необычном. Тревожило ли ее что-нибудь? Были ли у нее какие-то неприятности? Не ссорилась ли она с какой-нибудь ученицей или с кем-то еще? Не происходило ли того, что скрывалось от взрослых? Если вы хоть что-нибудь вспомните, пожалуйста, не утаивайте этого. Но хочу вас предупредить: постарайтесь не сплетничать между собой, пока не поговорите с нами. Легко говорить откровенно, когда ты уверен, что можешь отделить известное тебе от слухов. — Он снова обвел взглядом зал. — Я знаю, у вас будет великое искушение поговорить об этом с журналистами. Они очень ловко умеют выуживать сведения у людей — иногда лучше, чем полиция. Но доверять им не стоит и лучше с ними не общаться, как предупреждает ваш директор. Если вам есть чем поделиться, скажите нам.
Девочки кивали словно загипнотизированные. Как человек, который на тысячу пунктов уступал по обаянию инспектору Морсу,[1] Викерс справился отменно.
Чего он не сделал, так это не ответил на вопрос, который они действительно хотели задать, поэтому оставшуюся часть дня, в промежутках между надзором за ученическими группами и срочным исправлением планов подготовки к экзаменам, я пыталась справиться с волной предположений, захлестнувших школу.
— Мисс, ей отрезали голову? Кто-то сказал, что у нее, ну, исчезла голова.
— Я слышала, что ее ударили ножом много сотен раз, да? И что у нее торчали внутренности и видны были кости и все остальное.
— Мисс, ее мучили? Я слышала, что она вся была в ожогах и порезах.
— Ее изнасиловали, мисс?
— Как она умерла, мисс?
— Кто ее убил, мисс?
Я сдерживала их как умела.
— Занимайтесь своими заданиями, девочки. У вас много работы. Полиция выяснит, кто это сделал.
На самом деле мне стало жаль их. Несмотря на браваду, девочки были перепуганы. Знакомство с фактом смерти оказалось тяжелым испытанием. Какая из девочек-подростков не думает, что будет жить вечно? Когда одна насильственно вырывается из их рядов — это ли не шок? И им требовалось об этом поговорить. Я все понимала. Но день от этого получился утомительным.
* * *В половине шестого я все еще находилась в школе, как и предсказывала Элейн. Последнюю из моих девочек недавно забрал ее отец, подъехавший на «ягуаре», толстошеий мужчина в дорогом костюме. Он воспользовался возможностью сообщить мне, сколько времени потерял, вынужденный заехать за дочерью, и высказал мнение, что школа, как обычно, чересчур перестраховалась. Мне было интересно, что обычного в убийстве одной из сверстниц его дочери, но я удержалась и ничего не сказала, пока девочка садилась в машину, примолкшая, со страдальчески округлившимися глазами. Я так и слышала, как она умоляет меня не ухудшать ситуацию спором с ним, поэтому я лишь безмятежно улыбнулась.
— Мы просто делаем все от нас зависящее для обеспечения безопасности девочек. Это самое важное, уверена, вы со мной согласитесь.
— Теперь уж поздновато волноваться за безопасность девочек. Это все равно что запирать ту самую конюшню, когда лошади разбежались. А вы в обмен получили небольшой славный отдых, закрыв до конца недели школу. Не думая о родителях, которым нужно обеспечить присмотр за детьми на следующие четыре дня. — Уже и без того раскрасневшееся лицо мужчины побагровело. — Можете передать своей директорше, что я вычту недельную стоимость обучения из платы за месяц. Это заставит ее пересмотреть приоритеты.
— Я ей передам, — сказала я и предусмотрительно попятилась, когда он нажал на газ и умчался прочь, стреляя из-под колес гравием. Бессмысленно было обращать его внимание на то, что Шеферды отдали бы все у них имеющееся, чтобы оказаться на его месте, но я об этом подумала.
Когда я повернулась, чтобы возвратиться в школу, кто-то окликнул меня по имени, и я огляделась. Только не это. Направляясь прямиком ко мне, через парковку бежал Джефф Тернбулл. Бросаться наутек как-то не пристало. Кроме того, бегал он быстро. Предстояло пережить это.
— Я не видел тебя целый день. — Он остановился чересчур близко от меня и ласково погладил по руке. — Какой-то кошмар, правда? Как ты держишься?
К моему ужасу, от его вопроса на глазах у меня выступили слезы. Это получилось совершенно непроизвольно — результат усталости и стресса.
— Нормально.
— Эй, — мягко встряхнул он мою руку, — тебе не надо передо мной притворяться, ты же знаешь. Дай себе волю.
Я не хотела давать себе волю, особенно перед ним. Джефф слыл бабником в нашей учительской и не давал мне проходу с тех пор, как я начала работать в Эджвортской школе. Единственной причиной, по которой он до сих пор проявлял ко мне интерес, являлось полное отсутствие внимания с моей стороны. Пока придумывала, как бы повежливее от него избавиться, я очутилась в его объятиях, якобы дружеских. Джефф ухитрился передвинуться так, чтобы соприкоснуться со мной всем телом, прижаться ко мне. По спине у меня побежали мурашки. Я слабо похлопала его по спине, надеясь, что он меня отпустит, а сама мысленно сравнивала достоинства удара коленом в пах и захвата одной из его жадных рук и заламывания на оной пальцев. Слишком вежливая, чтобы применить один из этих приемов, я устремила скучающий взор поверх его плеча и наткнулась взглядом на Эндрю Блейка, который пересекал парковку, направляясь к школе.
— Джефф, — сказала я, начиная вырываться, — Джефф, убери руки. Достаточно.
Он ослабил хватку, чтобы заглянуть мне в лицо. Вид у Джеффа был по-прежнему очень искренним — это выражение он, по-моему, тренировал перед зеркалом.
— Бедняжка Дженни. Неудивительно, что ты расстроена из-за нее. Ты слышала, говорят, ее нашел кто-то из наших? Интересно, кто бы это мог быть? Кто тут бегает трусцой?
Он прекрасно знал, что я бегаю для поддержания формы, и неоднократно предлагал мне бегать вместе. Я пожала плечами, стараясь не реагировать, и сделала шаг назад, отгораживаясь от него несколькими важными дюймами воздуха.
— Это действительно страшно. Но, если честно, я держусь. Просто на минутку расклеилась.
— Тут нечего стыдиться. — Он взял меня за руку. — Это лишь говорит о твоей чуткости.
«О, умоляю».
— Может, поговорим об этом за стаканчиком? Ты этого заслуживаешь. Ты выполнила свой долг. Давай поедем отсюда.
Я быстро соображала, высвобождая руку.
— Прости, Джефф. Я иду на пресс-конференцию. Видишь ли, мне хочется быть в курсе расследования. Ты же понимаешь.
Не дожидаясь ответа, я устремилась к школе, к той двери, в которую вошел Блейк. Пресс-конференция должна уже начаться, думала я, сверяясь с часами. Идти туда я не планировала, но это лучше, чем вопросы Джеффа в каком-нибудь вульгарном баре, где я должна пить теплую колу и следить за каждым его движением.
Я проскользнула в дверь в конце актового зала и прикрыла ее за собой. Помещение оказалось заполнено до предела — журналисты в передних рядах, фотографы в проходах, операторы у задней стены. Присутствовал и кое-кто из учителей, они стояли с одной стороны. Я нашла место позади Стивена Смита, который молча кивнул мне. Выглядел он измученным и расстроенным. И снова во мне медленно закипел гнев к тому, кто это сделал.
В начале зала, по центру длинного стола сидел Викерс. По одну сторону от него находились родители Дженни, невдалеке я заметила Вэлери Уэйд, стоявшую рядом с Блейком. По другую сторону от Викерса расположилась пресс-атташе, которая вела пресс-конференцию, рядом с ней была Элейн. По моему предположению, на своем участии она настояла, чтобы представлять школу, если вдруг возникнут вопросы, способные испортить наш имидж. С виду она ужасно нервничала. Так же как и Викерс, который перекладывал свои бумаги и хлопал по карманам, пока пресс-атташе его представляла.
— Итак, — сказал он, — я лишь собираюсь объявить вам предварительные результаты вскрытия, которое было сделано сегодня, а затем передать слово Шефердам, которые хотят выступить с просьбой об информации. Патологоанатом проинформировал нас, что Дженнифер Шеферд утонула вчера.
Утонула?
При этих словах все журналисты в зале подняли руки. Викерс, чуждый театральности, снова просматривал свои бумаги. Мои глаза были прикованы к судорожно обнявшимся Шефердам. Миссис Шеферд беззвучно плакала, а ее муж выглядел постаревшим на десять лет за прошедшие тридцать шесть часов.
Пресс-атташе выбрала одного из размахивавших рукой журналистов, чтобы он задал вопрос, о котором думали все.
