Екатерина Лесина - Волшебный пояс Жанны д’Арк
Или когда вот с Ильей…
Она, Жанна, сильная, потому что у нее нет выбора, ей нельзя слабость проявлять.
— Не сама, значит, — Кирилл хмыкнул. Удивленным он не выглядел.
И смущенным.
И вообще со стороны все это… странно… сидят на лавочке вдвоем, а лавочка эта тесная, и сидеть приходится близко друг к другу… и на Жанне его пиджак. А сам Кирилл голый… ну почти голый.
— Краснеешь, — сказал он. — Значит, полегчало.
Жанна кивнула: и вправду полегчало.
— Рассказывай, — велел Кирилл, и Жанна, облизав губы, принялась говорить. Почему-то и мысли не возникло, что ему можно не рассказать.
Об обеде. Алле и Игоре. О прогулке.
Лабиринте.
Прудике этом, у которого Игорь хотел Жанну нарисовать… о просьбе его… о рыбках и коряжине… и о том, что кто-то Жанну столкнул… Она не ошиблась, но и не видела этого человека.
— Ты мне не веришь? — спросила Жанна, обнимая себя. Вновь стало холодно.
И страшно.
И чем дальше она думала, тем меньше походило все на дурную шутку. Ее убить пытались…
— Успокойся, — жестко отрезал Кирилл, и Жанна подчинилась. Ему было легко подчиняться. И вообще тянуло вдруг представить себя слабой, беспомощной, переложив все проблемы на Кирилловы плечи. Вон какие широкие…
…и загорелые.
— Убийство… — Кирилл произнес это слово вслух, и стало холодно. — На запланированное убийство вряд ли похоже… скорее уж на спонтанный порыв. Кто-то увидел, как ты сидишь, подошел и столкнул… Если бы и вправду хотел убить, то оглушил бы… или постоял, проверяя, не выплывешь ли ты. А здесь никого не было.
Никого.
А должен был быть Игорь.
И сам Кирилл, откуда он взялся? Жанна постаралась думать логически, хотя это у нее никогда не выходило, но… ее столкнули, а потом вытянули. Сколько она пробыла под водой? Минуту? Меньше минуты? За минуту человек захлебнуться способен, а она…
Полминуты не так уж мало.
Ее несостоявшийся убийца сбежал. А Кирилл, напротив, появился и героически спас.
Или не героически?
А если он сам… Зачем?
Хотя бы затем, чтобы Жанна к нему благодарностью прониклась и приняла безумное это предложение… или не приняла, но задумалась.
— Это не я. — Кирилл встал.
— Ты…
— Мыслей не читаю, но у тебя на лице все написано. Я и вправду уезжал, решал кое-какие вопросы. Алиция Виссарионовна теперь редко отсюда выбирается, а дела не ждут. Вернулся. И узнал, что ты пошла с Игорьком гулять.
— И отправился следом.
— Именно.
— Зачем?
Промолчит? Отшутится? Или соврет? Жанна вряд ли сумеет поймать его на лжи, она и Илье верила-то, а уж этому…
— Затем, чтобы приглядеть за тобой. Ну и за Игорьком тоже. Он вовсе не та несчастная сиротка, которой любит представляться. — Кирилл поднялся. — Мне не хотелось, чтобы он ненароком тебя напугал.
— Чем? И… где он?
Кирилл пожал плечами, но удивленным или обеспокоенным он не выглядел.
— Ушел скорее всего.
— Куда?
— Увидишь — спроси, но… Жанна, осторожней. Здесь люди вовсе не такие, какими кажутся. Игорек не только и не столько от запоев лечился. Он действительно болен. Психически, я имею в виду.
Болен психически?
Он выглядел совершенно здоровым и…
Кирилл одевался. Одежда была мокрой, и он морщился, но возился что с брюками, что с рубашкой.
— Помоги, пожалуйста, — наконец, сдался он. — У меня пальцы… После аварии рука не очень хорошо слушается.
— Какой аварии?
Наверное, о таком спрашивать не следовало, слишком личное, поскольку лицо Кирилла переменилось, мелькнуло на нем что-то этакое, страшное.
— У меня родители в аварии погибли. И мне досталось. Теперь вот… Не думай, я не калека. С калекой она не стала бы связываться. Просто проблемы с мелкой моторикой.
Он стиснул руку в кулак.
— Не важно…
— Стой смирно. — Рубашка была влажной и прилипла к Кирилловой коже, которая, смуглая, просвечивала сквозь ткань. Мелкие пуговицы, тугие петли, и Жанна с ними справляется с трудом.
— Вот жалеть меня не надо!
— Я и не собираюсь. Игорь не выглядит больным…
— Именно, что не выглядит. Меня уверили, что он совершенно безопасен. И мыслит вполне ясно, но иногда… на него находит. Настроение меняется на раз. То он смеется, то вдруг ударяется в слезы, жаловаться начинает… и то, о чем он рассказывал… его мать покончила с собой. Никто не знает наверняка, но мне кажется, что и она была несколько не в себе.
Кирилл говорил, не глядя на Жанну.
Неловкая ситуация. А пуговицы эти… Зачем он покупал рубашку с настолько мелкими пуговицами? И вообще, какой смысл во всем этом одевании, если до дома идти недалеко?
— Ее последние картины — полное безумие… хотя я ничего в живописи не понимаю. А отец Игорька и вовсе на игле сидел.
— Думаешь, это он меня…
— Возможно. — Кирилл протянул руку, чтобы Жанна застегнула манжет. — А может, и нет. В его характере завести тебя сюда, посадить, а потом уйти.
— Бросить?
— Жанна, он… не думаю, что он хотел над тобой поиздеваться…
А ей все представлялось именно издевательством. Завести в самый центр лабиринта и бросить.
— У него просто настроение сменилось. Или он вообще о тебе забыл. Или…
— Или столкнул в воду.
— Возможно.
— И что мне теперь делать?
Кирилл усмехнулся и ответил:
— Ничего. Держаться от дорогих родственников подальше. И переодеться…
Их возвращение в дом не осталось незамеченным.
— Боже мой, — с притворной радостью воскликнула Алла. — Какая неожиданная встреча!
И окинула Жанну таким взглядом, что жарко стало.
— И позволено будет узнать, где вы… были? — Алла обращалась к Кириллу.
— Нет.
— Кирочка, думаешь, что если охмуришь эту… это недоразумение, то старуха сделает наследником тебя? А на твоем месте, дорогая, я бы не особо ему доверяла: наш Кирочка — себе на уме.
В этом Жанна ни секунды не сомневалась.
— Извините, — она сняла пиджак. — Я, пожалуй, пойду переоденусь и…
— Иди, дорогая, иди… переоденься… а мы тут побеседуем.
Жанна по лестнице не поднялась — взлетела и все-таки на вершине лестницы задержалась ненадолго. Подслушивать нехорошо, но…
— Кирилл, — Алла говорила громко, показалось даже, нарочито громко, — что ты творишь?
— Что я творю?
— В таком виде… с этой девицей… Что о тебе могут подумать?
— Действительно, что?
— Ты издеваешься?
— Ну что ты, дорогая, издеваться над ближними — твоя прерогатива. А теперь позволь мне пройти.
— Ты сволочь, знаешь?
— Знаю.
— Ты… Еще не так давно ты, кажется, говорил, что любишь меня…
— Тебе напомнить, что именно ты ответила?
— Я… я просто тебя проверяла, — прозвучало неискренне. — А ты…
— Считай, что я не выдержал проверки.
Жанна успела спрятаться в своей комнате до того, как он поднялся. И дверь закрыла. И к двери прижалась. До чего все глупо.
Странно.
И вместе с тем страшно. Сердце колотилось, как безумное.
Кому верить?
Никому.
Игорь, который более ненормален, чем ей представлялось. Он ведь ушел, бросил… в лучшем случае просто ушел и бросил, а в худшем — столкнул в пруд… а потом сбежал, позволив ей тонуть. Она и утонула бы, если бы не Кирилл.
Вот только спаситель ли он?
Если шел за ними с Игорем, то… то почему не окликнул Жанну? Ему выгодно представиться спасителем… и тогда все это утопление — не более чем игра.
Жестоко.
Надо бежать из этого дома, вот только невозможно. Жанна обещала, что проведет здесь выходные, а потом… если Алиция Виссарионовна попросит, то… откажется?
Как отказать умирающему человеку, пусть он и не походит на умирающего?
Жанна не знала.
Она села на пол и всхлипнула от жалости к себе. Обняла себя и так сидела, показалось — целую вечность, но на белых круглых часах минутная стрелка и не сдвинулась.
Надо взять себя в руки.
Умыться. Переодеться. И притвориться, что все в полном порядке. Притворяться Жанна не очень хорошо умела, но если другие смогут, то и она… Почему нет?
Из душа она вышла, почти успокоившись, убедив себя, что то происшествие — случайность, чья-то злая шутка, которая не повторится, хотя бы потому, что Жанна не позволит ее повторить.
На стеклянном столике, на белой салфетке, раскинув черные крылья, лежала птица, огромная, некрасивая.
Мертвая.
Жанна сделала глубокий вдох, чтобы не закричать. И выдохнула. Закрыла глаза. Открыла. Птица никуда не исчезла.
Из раззявленного клюва ее выглядывал клок бумаги.
Наверное, ничего не следовало трогать, и в ином случае Жанна в жизни не прикоснулась бы к дохлой птице, но сейчас она не могла отвести взгляда от этой бумаги. И руку протянула, зацепила за уголок, стараясь не прикоснуться к птице. Трубочка выскользнула, развернулась. Белый лист и крупные фиолетовые буквы:
