Лоренцо Каркатерра - Гангстер
— Он должен умереть за то, что сделал с моим мальчиком, — говорил Паолино.
— И что дальше? — резонно возразила Жозефина. — Ты пойдешь в тюрьму, и Анджело останется без отца.
— По крайней мере, в таком случае он сможет вспоминать об отце с уважением, — сказал Паолино.
— Ты не должен делать ничего, — сказала Жозефина. — Придет время, и месть свершится. Только не твоими руками.
— Кто же это сделает, если не я? — спросил Паолино.
Жозефина отвернулась и ничего не ответила.
— Кто этот человек, с которым Ида хочет меня познакомить? — спросил Анджело. Накрахмаленный воротничок новой белой рубашки больно натирал ему шею.
— Он босс, — ответила Жозефина. — У него есть власть, и он сможет помочь тебе.
— Помочь в чем?
— Не быть похожим на твоего отца, — сказала Жозефина. — Паолино — слабак. В этой стране слабаков не ждет ничего хорошего. А вот такой человек, как Маккуин, сможет научить тебя тому, что нужно знать.
— Папа сам учит меня тому, что я должен знать, — возразил Анджело. — Он говорит, что то, чему он меня учит, поможет мне стать хорошим человеком.
— Ты будешь хорошим человеком, Анджело, — сказала Жозефина. — Только таким, который сам устраивает свою жизнь. А не таким, кому приходится работать всю жизнь, пока он может держаться на ногах.
— Этот человек будет любить меня так же, как папа? — спросил Анджело.
— Такой человек, как Маккуин, не знает, что такое любовь, — ответила Жозефина. — Зато он сможет научить тебя верности, и после этих уроков тебе придется нести куда более тяжкое бремя. Любовь приходит и уходит, когда пожелает. Верность остается навсегда. И для тебя это значит — до того дня, когда Маккуин умрет или перестанет быть боссом.
— А потом?
— А потом мы посмотрим, насколько хорошо ты усвоил уроки, — сказала Жозефина.
Все гангстеры жаждут власти и пойдут на все, чтобы достичь и удержать ее. В этом истинный смысл их жизни, единственное, что влечет их по-настоящему. Преданность, вера, дружба — это лишь орудия, при помощи которых они управляют своими державами. Неодолимое влечение к власти заложено в них с детских лет, когда, окруженные нищетой, они искали вокруг себя примеры для подражания — тех, кто сумел подняться над жалким бытием. В нищенских трущобных районах, особенно на заре двадцатого столетия, тот, кто стоял выше всех и обладал самой большой властью, почти всегда оказывался преступником.
— В жизни гангстера нет ни капли романтики, — сказала Мэри. — Анджело мог бы со всей определенностью сказать это вам. Все дело было в том, что он получил возможность уйти от той жизни, в которой ему пришлось бы зависеть от милости таких людей, как Карл Баньон. То, что он видел, как его отца безжалостно и беспричинно унизили, травмировало его куда сильнее, чем лезвие бритвы. Рана в душе Анджело оказалась куда глубже, чем на лице. Шрам был всего лишь напоминанием о том, что он видел. И чего никогда не должен был забыть.
Пуддж швырнул резиновый мяч в темную кирпичную стену и поймал его одной рукой. Анджело сидел чуть поодаль, прислонившись спиной к ступеньке на площадке лестницы многоквартирного дома и обхватив руками колени. Пуддж пару раз стукнул мячом о растрескавшийся бетон, по которому гуляли густые прохладные тени от белья, висевшего наверху на толстых веревках.
— Я вовсе не напрашивался к тебе в друзья, — сказал Пуддж Анджело. — Я делал все это только для того, чтобы Ида не измордовала меня, как я тебя.
— Я знаю, Пуддж, — отозвался Анджело. — Наверно, скоро она отпустит тебя на свободу.
Пуддж пожал плечами и подошел к Анджело, стукая на ходу мячом оземь, как это делают баскетболисты.
— Мне так не кажется, — сказал он. — Похоже, что мне придется еще некоторое время болтаться с тобой.
— Извини, я не хотел, — ответил Анджело, глядя на него снизу вверх.
— Я тоже сначала не хотел, — честно сознался Пуддж. — Но, если по правде, ты оказался совсем не такой страшной занозой в заднице, как я боялся.
Анджело улыбнулся.
— Было хорошо иметь друга.
— Когда имеешь дело с таким парнем, как Маккуин, нужно кое-что побольше, — сказал Пуддж. — Если он решит взять нас к себе, то возьмет нас как команду. Мы и должны стать командой — ты и я. Будем работать только вместе и никак иначе.
— Но ведь ты же не сможешь постоянно присматривать за мной, — заметил Анджело. — А я не смогу защищать тебя, как ты защищаешь меня.
— Пока что получалось, — ухмыльнулся Пуддж. — Ну, и пусть будет еще немного. Посмотрим, что выйдет дальше. — Он сел напротив Анджело, на другой стороне лестничной площадки. — Может, ты еще окажешься самым крутым из нас.
— Я слишком трусливый, крутые такими не бывают, — ответил Анджело. — Ноя обещаю всегда быть твоим другом. И никогда не предам тебя.
Пуддж посмотрел на Анджело и кивнул.
— Я обещаю тебе то же самое, — сказал он. — А для той работы, которой нам предстоит заниматься, это самое главное.
Анджело и Пуддж стояли неподвижно и молча следили, как Ангус Маккуин завершал раскладывать пасьянс. Его маленькие руки с коротко подстриженными, ухоженными ногтями выкладывали негромко, но четко щелкавшие карты на полированную деревянную столешницу. Справа от него дымилась в пепельнице недокуренная сигарета, а слева стояла пустая чашка из-под кофе. Он говорил, не отводя взгляда от карт.
— Ида попросила меня пристроить вас, мальчики, к делу, — сказал Ангус, внимательно изучая открывшегося пикового валета. — Вы согласны с нею?
Пуддж взглянул на Анджело, кивнул и поспешно вновь повернулся к Маккуину.
— Да, — кивнул он. — Мы готовы работать.
— И что же вы хотите делать? — спросил Маккуин.
— Мы готовы делать все. Все, что угодно, — заявил Пуддж.
Маккуин взял сигарету и глубоко затянулся крепким табаком, разглядывая мальчиков сквозь прихотливо извивающиеся в воздухе струйки дыма.
— Все, что угодно? — переспросил он после долгой паузы. — Это довольно много.
— Я не боюсь, — твердо сказал Пуддж. — Если, конечно, вы об этом…
— Что ж… Я вижу, что меня вы не боитесь, — сказал Маккуин, на его лице мелькнула чуть заметная улыбка. Он смешал разложенные на столе карты и погасил сигарету в пепельнице. — Пожалуй, мне придется попросить, чтобы вы дали мне немного подумать, — сказал он, отодвигаясь от стола вместе со стулом. — Посмотрим, что мне удастся найти. На первых порах будете на посылках. Ничего сложного, но и больших денег тоже не будет.
— Мы не жадные, — сказал Пуддж.
— Вы и не можете позволить себе жадность, — ответил Маккуин.
Он обошел вокруг стола, остановился рядом с Анджело и положил руку на хрупкое плечо мальчика.
— Я слышал о твоей стычке с Баньоном, — сказал он. — Надеюсь, тебя этот случай задел.
Анджело поднял голову, взглянул в лицо Маккуину и кивнул.
— Да, — подтвердил он. — Задел.
— Хорошо, — сказал Маккуин. — Это означает, что ты обзавелся врагом. А если ты собираешься работать на меня, у тебя будет множество врагов.
— И не рассчитывай иметь много друзей, — добавила Ида Гусыня.
— Одного тебе больше чем хватит на первое время. — Ангус Маккуин запустил руку в жилетный карман и извлек очередную сигарету. — Сто врагов и один друг позволят тебе достичь богатства в бизнесе. Любом бизнесе.
Пуддж пожал плечами и ткнул большим пальцем в сторону Анджело.
— С этим у меня не будет никаких проблем, — сказал Пуддж. — Пока я с ним, у меня хватит ненавистников — за обоих.
Ангус Маккуин рассмеялся, запрокинув голову.
— Значит, ты везучий парень, — сказал он. — Сделал важный шаг, еще не начав дела.
— Можешь даже надеяться умереть богатым, — вставила, улыбнувшись, Ида Гусыня. — Ты понял правила игры.
Анджело поглядел на Пудджа.
— Я не позволю тебе умереть, — произнес он, почти не шевеля губами.
— Спасибо, — отозвался Пуддж. — Теперь я буду спать спокойно.
Ида Гусыня и Ангус Маккуин переглянулись и улыбнулись.
Паолино, высоко подвернув штаны, стоял по колено в чистой воде залива Сити-Айленд и копался руками в мягком песке. Подняв голову, он взглянул на Анджело, сидевшего на средней банке маленькой гребной лодочки, и улыбнулся. Мальчик, между ногами которого стояла наполовину заполненная мидиями корзина, тоже улыбнулся. В небе висело горячее утреннее солнце.
— Много уже набралось? — громко крикнул Паолино, хотя их разделяло совсем небольшое расстояние.
— Штук пятьдесят! — крикнул в ответ Анджело. — Может быть, немного больше.
Паолино, прищурившись, посмотрел на солнце; под жаркими лучами его белая кожа уже успела покраснеть.
— Еще три часа, — сказал он, — и корзина будет полна.
