Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Фрэнсис Дик

— Он говорил все это наверху, — сказал я.

Пен Уорнер кивнула, слабо усмехнувшись.

— Хорошо продуманная травяная терапия, — сказала она. — Не надо к нему придираться. Окопник содержит алантоин, хорошо известный ускоритель процесса размножения клеток.

— Серьезно? Я хочу сказать, вы в этом разбираетесь?

— Гм. — Мы пошли дальше, но она не сказала больше ничего, пока мы не добрались до прохода, ведущего в ложу. — Не знаю, почему вам вздумалось сказать, что я делаю людям добро... но в основном я отмеряю пилюли.

— Э?.. — сказал я.

Она улыбнулась.

— Я — женщина в белом. Аптекарь.

Видимо, я в какой-то мере был разочарован, и она это почувствовала.

— Что ж, — вздохнула она, — мы не можем все быть очаровательными.

Я сказала, что жизнь может уродовать и пугать; я часто убеждаюсь в этом, видя своих заказчиков. Я вижу ужас каждый день... и знаю его в лицо.

— Пен, — сказал я, — простите мое легкомыслие. Вы справедливо меня покарали.

Мы вернулись в ложу и обнаружили там одну Джудит. Генри замешкался, делая ставку.

— Я сказала Тиму, что я аптекарь, — сообщила Пен. — Он думает, что это низменное занятие.

Я не успел высказать и слова протеста, как Джудит прервала меня:

— Она не просто аптекарь. Она незаменима. Половина лондонских медиков обращаются к ней. С вами под ручку ходят золотые россыпи с нежнейшим сердцем.

Она обвила рукой талию Пен, и они обе принялись меня рассматривать.

Искорки в их глазах, возможно, означали симпатию. Или ехидное женское превосходство над мужчиной, который лет на шесть моложе их.

— Джудит! — с трудом удалось выдавить мне. — Я... Я... — больше ничего не выходило. — Черт. Давайте выпьем «Крюг».

Очень вовремя, прервав неловкую минуту, вернулись хохочущие друзья Дисдэйла, а вскоре к толпе присоединились Гордон, Генри и Лорна. Вся компания высыпала на балкон понаблюдать скачку, и поскольку день этот был предназначен для чудес, Блуждающий Огонь легко обошел всех на три корпуса.

Остаток дня промелькнул быстро. В какой-то момент обнаружилось, что мы с Генри стоим в одиночестве на балконе. В ложе разливали чай, который был полностью противопоказан моему растянутому желудку, а вечно голодному Генри пришлось убраться подальше от искушения.

— Как там ваш мультипликатор? — добродушно спросил он. — Мы ставим на него или нет?

— Вы уверены... Я должен решить... сам?

— Я же сказал. Да.

— Что ж... Я предложил ему принести в банк еще рисунки. И краски.

— Краски?

— Да. Я подумал, что если увижу его за работой, то буду знать... Я замялся. — В общем, я привел его в комнату для посетителей и попросил набросать эскиз мультфильма, чтобы я посмотрел, как это делается; и он тут же принялся рисовать на акриловой пленке. Двадцать пять эскизных набросков в ярких цветах, все за один час. Несколько персонажей, оригинальный сюжет и жутко смешно. Это было в понедельник. Потом мне... ну... в общем, эти рисунки мне приснились. Звучит нелепо, я знаю. Может быть, они просто застряли в памяти.

— Но вы решили?

После паузы я сказал:

— Да.

— И?..

Чувствуя запах горящих мостов, я сказал:

— Будем продолжать.

— Отлично. — Генри вроде бы не обеспокоился. — Держите меня в курсе.

— Да, конечно.

Он кивнул и непринужденно сменил тему:

— Мы с Лорной сегодня кое-что выиграли. А вы?

— Достаточно, чтобы дядюшку Фредди возмутила неустойчивость моей личности.

Генри громко расхохотался.

— Ваш дядя Фредди, — сказал он, — знает вас лучше, чем вам может показаться.

Головокружительный день подошел к концу, и мы всей компанией дружно спустились на первый уровень и стали пробираться к выходу: ворота выходили на трассу, за ней была автостоянка и крытый переход, ведущий к станции.

Впереди меня шел Кальдер. Кудрявый шлем доброжелательно склонился к Беттине, выразительный голос благодарил ее и Дисдэйла за «приятно проведенное время». Сам Дисдэйл, который полностью пришел в себя, но утратил связность речи от радости за свой удвоенный, утроенный и умноженный капитал, сердечно похлопывал Кальдера по плечу и приглашал его на уик-энд в «свои владения».

Генри и Гордон, без сомнения самые трезвые из всех, шарили по карманам в поисках ключей от машин и выбрасывали программки скачек в мусорные урны. Джудит и Пен судачили между собой, а Лорна любезно отделывалась от друзей Дисдэйла. Кажется, только я, ничем не занятый, глазел по сторонам, и только я хоть что-то замечают вокруг.

Мы вышли на тротуар, пока еще держась рядом, но ожидая случая перейти дорогу, разбиться на мелкие группы, рассыпаться и расстаться. Все говорили, смеялись, суетились; все, кроме меня.

Тут же, на тротуаре, стоял мальчишка, настороженный и неподвижный.

Сперва я увидел застывшие, целеустремленные, горящие глаза, мгновеньем позже джинсы и линялую рубашку, которые резко контрастировали с нашими аскотскими одеяниями, и наконец, не веря своим глазам, нож в его руке.

Я почти догадался, на кого он нацелился, но не было времени даже крикнуть. Мальчишка очертя голову помчался к нам, на ходу направляя удар. Я рванулся вперед, почти не раздумывая и, конечно, не оценив последствий. Самый небанкирский поступок.

Сталь была уже почти в животе Кальдера, когда я ее отбил. Я всем телом обрушился на руку мальчишки, точно снаряд, которым разбивают стены, и на краткое мгновение передо мной мелькнуло переплетение нитей на брюках Кальдера, глянец на его ботинках, мусор на мостовой. Мальчишку я подмял под себя и с ужасом сообразил, что где-то между нашими телами он еще сжимает зловещее лезвие.

Он извивался подо мной, сплошь мускулы и ярость, и пытался меня сбросить. Он упал на спину, лицо его оказалось как раз под моим: глаза сощурены, рот оскален. Врезались в память черные брови, бледная кожа и звук свистящего дыхания, что вырывалось сквозь яростно стиснутые зубы.

Обе его руки были у меня под грудью, и я чувствовал, как он пытается высвободить место, чтобы воспользоваться ножом. Я всем телом навалился на него, твердя про себя: «Не делай этого, не делай этого, чертов дурак»; и твердил я это ради его же блага, что казалось мне в тот момент безумием, и еще большим безумием показалось задним числом. Он пытался причинить мне страшный вред, а я думал только о том, в какую беду он попадет, если преуспеет.

Мы оба задыхались, но я был выше и сильнее и мог бы удерживать его еще очень долго, не появись тут два полисмена, которые до того регулировали дорожное движение. Они видели драку, видели, как они полагали, человека в визитке, который напал на прохожего, видели, как мы боремся на земле. Как бы там ни было, я ощутил их присутствие, когда стальная хватка стиснула мои локти и оторвала меня от мостовой.

Я сопротивлялся изо всех сил. Я не видел, что это полисмены. Я не отводил взгляд от мальчишки: от его глаз, от его рук, от его ножа.

С бесцеремонной силой они оттащили меня прочь, один из них зашел сзади и завернул мне руки за спину. Отчаянно лягаясь, я завертел головой и только тут осознал, что новые противники одеты в темно-синее.

Мальчишка разобрался в ситуации куда быстрее. Извернувшись, он вскочил на ноги, сжался на долю секунды, точно бегун на старте, чуть ли не на карачках ввинтился в толпу, которая все изливалась из ворот, и пропал из виду внутри ипподрома. Там они никогда его не найдут. Там он может скрыться на трибунах и просто выйти через нижние ворота.

Я прекратил сопротивление, но полисмены меня не отпустили. Они и не думали преследовать мальчишку. Они не к месту называли меня «сэр», но обходились со мной без уважения, и если бы я мог рассуждать спокойно, я бы их понял.

— Ради бога, — сказал я наконец одному и; них, — что, по-вашему, делает этот нож на мостовой?

Они взглянули туда, где лежал нож; туда, куда он упал, когда мальчишка скрылся. Восемь дюймов острой стали; кухонный ножик с черной рукоятью.

— Парень пытался напасть на Кальдера Джексона, — пояснил я. — Я всего лишь остановил его.