Войтех Стеклач - Современный чехословацкий детектив (сборник)

Она была великолепным игроком. Играла до самого конца. Но в моих руках находились козыри, которые ей нечем было крыть.

— А как случилось, что за руль сел ваш муж, а не вы? Он ведь был эпилептик. Ему же не могли выдать права.

— Но он и не собирался ехать, — объяснила она со снисходительной улыбкой. — Только включил зажигание. А я пошла за автомобильчиками.

— А на это время вы его оставили в гараже?

Она с улыбкой пожала плечами.

— А как же было в четверг? В тот день, когда я встретился с вашим мужем, он меня избил и утащил в лес? Он ведь приехал за «трабантом», который за день до этого там еще стоял. У машины вроде была какая-то поломка, что-то с зажиганием? В тот день он собирался ехать на ней сам, после того как отремонтирует?

— Не знаю, — равнодушно ответила она. — Наверное. Что, разве не садятся за руль люди, у которых нет прав?

— Бывает, — согласился я. — Только, когда я туда пришел, машины уже не было. Ни на улице, ни в гараже. Там стоял только мопед.

— Вы это знаете наверняка? — удивилась она.

— Да. И знаю, где находилась машина. В Брандысе или по дороге оттуда. А кроме водителя в ней сидела пани Маласкова. Она была еще жива?

— Откуда я могу знать? — Голос у нее дрожал.

— Потому что машину вели вы. Своему мужу, скорее всего, сказали, что хотите прокатиться. Вполне естественная обкатка после ремонта. Пани Маласкова ждала вас в Брандысе или, возможно, шла вам навстречу. Вы звонили ей в лечебницу, как и пообещали Лукашу. Убили ее, вероятнее всего, по дороге, в тех пустынных полях. Случай вам благоприятствовал. Когда вы подъезжали к вилле, Томаш, по-видимому, тащил меня в лес. Что оставалось сделать в таком случае? Помахать ему и поехать дальше? За деревней — пруды, там можно надежно спрятать труп. Конечно, имелся риск, что вас увидит кто-нибудь из знакомых, а потом скажет, где вы были в тот вечер. Дотащить щуплую маленькую старуху до болота — не проблема. Ваш муж, когда вернулся, устроил вам сцену из-за меня. Тогда он еще думал, что мы любовники. Рассказал вам, что со мной сделал. И вам это пришлось на руку. Вполне логично, когда оскорбленная жена после ссоры убегает в лес. Вы взяли с собой нож. Вам требовалось доказательство, что в ту ночь я был там. Покрышки у моей машины разрезали вы, а не инженер Дрозд. А чтобы окончательно бросить на меня подозрение, зная, что меня не будет, ночью принесли сюда пистолет и спрятали под ступенькой. Вы не могли предвидеть, что его найдет и возьмет себе пьяный цыган.

— Какой пистолет? — пролепетала она губами настолько бледными, что их не было видно.

— Тот, которым вы застрелили пани Маласкову, чтобы она не могла сказать, почему умер Луис Эзехиаш. Она ведь знала, на чьи деньги и на чьем земельном участке построена баррандовская вилла. И была против того, чтобы ваш дядя от нее отказался. Они ведь собирались пожениться, а бабушка мечтала обеспечить будущее своему внуку. А поскольку и она была человеком другого времени, то не видела иного способа, как только оставить ему состояние.

Игра приближалась к концу, это была кровавая, безжалостная игра, где червонная дама побила все другие карты, невзирая на их масть. В последний раз она попыталась блефовать.

— Это все Ольда, — заявила она, делая судорожное усилие, чтобы казаться спокойной. — Он сбежал… Вы сами знаете… Обезумел от страха.

— Ольда боится вас. Видел, как вы уехали вдвоем с Томашем на машине, а обратно вернулись одна на мопеде. Вчера Ольда догадался, что вы убираете каждого, кто может обвинить вас в убийстве Луиса Эзехиаша. У вашего брата не было причины его убивать, наоборот. Это письмо, — я показал ей испачканный грязью конверт, — имело для него цену, только пока был жив дядя. После его смерти оно превратилось бы в ничего не стоящий клочок бумаги. Я не юрист, не знаю точно. Вероятно, письмо имело бы силу, если бы там официально было что-то завещано в пользу вашего брата. А вы испугались, когда во вторник вечером Ольда с торжеством показал вам бумагу, отданную ему дядюшкой, которую сами так долго и безрезультатно у него выманивали. Старик хотел покоя, но не ожидал, что получит его так быстро и таким путем.

Колени у нее подкосились, она зашаталась.

— Как вы только можете… — прошептала она. — Ведь вы там были вместе со мной. Я не могла этого сделать! — Глаза у нее стали безумными, пальцы судорожно сжимались и разжимались.

— Могли! Я понадобился вам как свидетель, что вы действительно уходили, и как человек, на которого может пасть еще большее подозрение, чем на вас. А я еще больше себе напортил, когда вошел в дом. Вы на это не рассчитывали — думали, побоюсь собаки. Вам неслыханно повезло, что мы с вами не столкнулись в саду. Вы не пошли к Маласковым, а лесом спустились вниз, к калитке. И застрелили его, воспользовавшись минутой, когда по шоссе ехал автофургон — а там их проезжает множество. Кроме того, лаяла собака. Вам было известно, что у старика есть пистолет, очевидно, он держал его в мастерской. Потом пошли низом к Маласковым. Лукаш мог вас видеть, тогда когда вы пришли, а не уходили. Он всего лишь маленький мальчик, хотя умный и наблюдательный. Вы сумели внушить ему, что ждали его там. Да еще и постарались расположить его к себе этими автомобильчиками и обещанием подарить всю коллекцию. А кстати, знаете, что она стоит больше ста тысяч?

Ганка всей тяжестью повисла на мне.

— Нет! Нет! Это неправда!.. — Мне до самой смерти не забыть ее лица, которое на моих глазах расплывалось во что-то бесформенное. — Скажите, что это неправда! — умоляла она, извиваясь, как червь.

Небо за ее спиной осветилось мощными фарами. И тотчас же появилась машина с вращающимся на крыше голубым огоньком, за ней — вторая. Я зажмурил глаза. Открыв их, я увидел, как из второй машины выскакивает поручик Павровский. Из первой вышел человек в форме, за ним сгорбившийся молодой мужчина. Это был Олдржих Эзехиаш. Мимо меня промелькнула белая тень. Я вскрикнул, но они и без того ее увидели. Поручик и еще двое бросились за ней.

Я ринулся вниз с бугра, у меня было перед ними преимущество — я знал местность. Знал, что там, куда она побежала, есть единственная дорога и ведет она к недостроенному объекту, этой уродливой красной доминанте всего строительства. Там стройка заканчивается, окруженная ямами вязкой глины. Знать об этом Ганка не могла и скрыться не могла тоже.

Мне не приходилось петлять закоулками, как бегущим следом за мной, но все же она исчезла на территории объекта раньше, чем я туда добежал. За моей спиной слышались проклятия бегущих мужчин, они проваливались в грязь и с трудом пробирались через кучи балок и бревен. Я крикнул, они откликнулись. Мой голос разнесся в каркасе двенадцатиэтажного здания, как в склепе. И заглушил стук туфелек, поднимающихся по металлической лестнице. Я напряг глаза, вглядываясь в темное переплетение стальных балок, но ничего не увидел. Мой взгляд упал на кран, примыкающий к одной из сторон объекта. Я подскочил к платформе и нажал кнопку. Послышалось гудение, и подъемник со скрипом пополз вверх.

Поднимался он бесконечно медленно, но все же быстрее, чем бежала девушка по лестнице, изогнутой тридцать шесть раз. Еще через минуту я увидел ее над собой. Силы ее были на исходе, верхняя половина тела свешивалась через перила лестницы, волосы закрывали лицо. Я предупреждающе вскрикнул и нажал на кнопку, чтобы остановить подъемник. Но я опоздал. Белая фигурка, еще сильнее наклонившись, перекинулась через перила. Она пролетела мимо меня, как белоснежная птица со сложенными крыльями, бесшумно, даже перья не зашуршали. В шуме мотора я не услышал падения ее тела на землю. Остановив подъемник на одиннадцатом этаже, я медленно начал спускаться вниз.

— Это вам дорого обойдется! — дико орал поручик Павровский. — Зачем я, черт бы меня побрал, вас выпустил?

— Наверное, для того, чтобы я принес вам вот это. — Я подал ему письмо.

Вынув листок из конверта, он мимолетно глянул на него и что-то прохрипел. Потом небрежно сунул в карман.

— Вы что, не могли ее задержать? А может, не хотели?

— Нет. — Я сам не знал, на который из двух вопросов отвечаю. — Она оказалась быстрее. И по чистой случайности побежала именно туда.

Та, о которой мы говорили, лежала между нами на земле. Белый плащ забрызган грязью, но лицо — чистое, необезображенное. Смерть милосердно стерла следы всех темных страстей, толкавших ее на преступления. Она снова выглядела как девочка, которая не так давно — только неделю назад — через забор красной виллы разговаривала со старой собакой.

— Не приписывайте себе заслуг, которых у вас нет! — ледяным тоном отчеканил поручик. — Мне это письмо не нужно. Ее брат в полнейшем нервном расстройстве прибежал к нам. Мы немедленно принялись искать ее. После того как найден был труп пани Маласковой, ее спасло от ареста лишь мнимое самоубийство мужа. Нам не хватало только мотива, а это всегда…