Чарльз Де Линт - Лунное сердце

Лоркалон. Мелодия Лунного сердца.

Музыка звучала и в ее душе. Ее «тоу» вторила ритму Лунного сердца.

Подняв глаза, она увидела у противоположного края фонтана знакомую фигуру. Образ дрожал, как мираж в пустыне. Но солнце ярко освещало рыжие волосы. Зеленые глаза излучали сочувствие ее горю, а в улыбке светилась любовь. Пальцы Талиесина соскользнули со струн, он снял с плеча ремешок и поставил арфу на траву.

— Талиесин! — робко позвала Сара.

Она боялась, что это всего лишь игра света… Стоит ей шевельнуться, и образ задрожит и исчезнет. Она ведь так и не вызвала его, она не знает, как это сделать.

— Не уходи, умоляю! — проговорила она.

Она жаждала, чтобы он был здесь, рядом, не исчезал! Мелодия Лунного сердца громко звучала в ее душе. Побелевшими от напряжения пальцами она сжимала ключ для настройки. В ее руке он стал теплым, чуть ли не горячим. Она сжимала его все крепче.

— Ведь я не знал, — проговорил Талиесин, но голос его звучал, рождая эхо, будто он говорил откуда-то издалека. — Ведь я не знал, какое испытание задумал для тебя мой дед Гидеон. Если бы знал, никогда не отпустил бы тебя одну. С этим кошмаром мы должны были бороться вместе. — Но по мере того как Талиесин говорил, образ его становился все прозрачнее, дрожал и растворялся.

— Но мы и так боролись вместе, — воскликнула Сара. — Если бы не твоя игра на арфе, я бы не выдержала до конца!

— Ты слышала не мою игру. Эта мелодия жила в тебе самой. Всегда.

Он почти исчез — остался лишь призрачный силуэт, легкая паутина. Сара видела сквозь него деревья.

— Я предал тебя, — сказал он.

Его голос звучал печально и был совсем слаб.

Больше Сара не слышала его. Она обежала вокруг фонтана, протянула вперед руку, и рука словно наткнулась на туман.

— Нет, ты меня не предал! — крикнула Сара. — Ведь ты послал мне мелодию Лунного сердца. Ты был со мной до конца!

Неужели туман стал сгущаться? Музыка, звучащая в ее душе, вырвалась наружу, устремляясь к Талиесину. Сара услышала, как вокруг загремели барабаны. Только что она и Талиесин стояли в саду, и вот уже они на каком-то высоком утесе, а на много миль вдаль простираются горные хребты. Небо покрыто темными облаками.

— Не уходи, Талиесин! — страстно воззвала Сара. — Я люблю тебя!

Ее закрутило вихрем, земля ушла из-под ног. Она потеряла равновесие.

— Я тебя люблю! — еще раз прокричала она.

Чьи-то руки подхватили ее, и она не успела упасть. Она поморгала глазами — горный пейзаж исчез, барабаны гремели все тише, замолчали совсем. Звучала лишь мелодия Лунного сердца, ей вторил пульс Сары, она сама дышала ей в такт. Сара поняла, что ее держит в объятиях Талиесин, и прижалась к его плечу. В первый раз с тех пор, как начались ее мучения, ей снова захотелось жить.

Она отклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Его глаза влажно поблескивали. Из этих глаз на нее смотрели века. Тайны. Мудрость и отвага. Но больше всего в них было любви.

Долго стояли они, обнявшись. Талиесин смотрел через ее плечо на свежие могилы.

— Как жаль, что я не был знаком с ним, — сказал он, — с твоим дядей.

— Ты бы ему понравился, Талиесин, — сглотнула слезы Сара. — Я уверена, что он полюбил бы тебя.

И словно по сигналу, они отступили друг от друга. Оба почувствовали неловкость.

— Что же теперь будет? — спросила Сара.

— Думаю, тебе надо вернуться в твой мир, Сара.

— А ты?

— И я бы отправился с тобой, если ты захочешь!

— Еще бы! — Она снова прижалась к нему и крепко обняла.

— Ну, как вы себя чувствуете, инспектор? — спросил Байкер.

— Намного лучше, чем ты, судя по твоему виду. Что у нас нового?

— Квин-он-а готовятся вернуть нас обратно.

— Да что ты?

Байкер кивнул.

— Что-то тебя беспокоит, Байкер? — спросил инспектор.

Байкер посмотрел на Мэгги и Салли, потом на Такера и вздохнул:

— Хотелось бы знать, как мы там, дома, будем подавать всю эту историю?

— Ты что-нибудь придумал?

— Нет, сказать по правде, я все еще с трудом ворочаю мозгами.

— Аналогичный случай, — отозвался инспектор и взглянул на Мэгги. — Мне кажется, надо делать вид, будто ничего этого не было.

— Что?!

— А как еще мы можем себя вести? — пожал плечами Такер. — Хенгуэр погиб, Фой остается здесь. И уж, видит бог, я даже подступаться к Саре не буду, чтобы она что-то продемонстрировала для лабораторий проекта — она тогда меня живьем сожжет, если вы все раньше не растерзаете.

— Я подумал… Хотя ладно, пойду скажу квин-он-а, что мы готовы.

— Минутку, Байкер!

— Да?

— То, что мы узнали от Гэннона насчет Уолтерса, никому не разглашать. Ясно?

— Неужели вы решили покрывать этого негодяя? — нахмурился Байкер. — Да ведь на девяносто процентов он виноват во всем, что случилось. Не преследуй он Хенгуэра…

— Успокойся! Я не хочу, чтобы кто-нибудь кроме меня вывел его на чистую воду! Уолтерс мой! Коротко и ясно!

Байкер несколько минут всматривался в инспектора, потом пожал плечами:

— Ладно! Пусть будет, как вы просите.

Когда Байкер и Салли вышли из комнаты, Мэгги тревожно посмотрела на Такера:

— Неужели ты на это пойдешь?

— Иначе нельзя, Мэгги. Мы ничего не можем на него повесить. Я уважаю закон, без законов у нас была бы форменная помойка. Но ты не хуже меня понимаешь, что Уолтерсу нам предъявить нечего. И он снова начнет творить свои грязные дела, и снова кто-то поплатится жизнью. Он достиг своего положения не потому, что гладил кого-то по спинке. Он ломал хребты.

— И что будет потом?

— Буду продолжать свое дело.

— Словно ничего не случилось?

— Нет! — тяжело вздохнул Такер. — Словно случилось все, что могло случиться.

— Я не вернусь назад, — сказал Саре Киеран.

Стоя на лужайке перед башней, они докуривали последнюю сигарету.

— Понимаю, — сказала Сара.

Взглянув поверх ее головы на Ха-кан-ту и Талиесина, стоящих в дверях, Киеран вздохнул:

— Все равно я видеть его не могу.

— Он с этим мирится, поскольку понимает почему.

Киеран вертел в руках свисток, который дала ему Ха-кан-та. Это был свисток Талиесина. Киеран хотел вытащить его из-за пояса, но Сара остановила его.

— Оставь свисток себе, — попросила она. — Будешь вспоминать Талиесина. Будешь вспоминать нас обоих. Мне очень жаль, что я столько тебе дерзила.

— Да и я не отставал. Но видишь, все кончилось хорошо.

— Когда мы вернемся — Талиесин и я, нам захочется снова встретиться с тобой и с Кантой. Рано или поздно вам придется поговорить друг с другом.

— О Господи Иисусе, Сара! Умеешь ты настоять на своем! Ну, подождем до тех времен! D'accord?

— Конечно.

Она поцеловала Киерана в щеку:

— Пока, Киеран.

Он поймал на себе взгляд Ха-кан-ты. Когда она подошла к ним с Сарой, тихо забили барабаны.

— Это квин-он-а, — сказал Киеран. — Нам пора. Salut, Сара!

Ха-кан-та обняла девушку.

— Если увидишь Пэквуджи, — сказала Сара, — передай ему, я еще наведаюсь к вам, чтобы разыграть его.

— Передам! — улыбнулась Ха-кан-та. — Обязательно скажу, Куничка! Будь счастлива!

Сара наблюдала, как Киеран с Ха-кан-той идут к Синс-амин и собравшимся вокруг нее квин-он-а. Она долго еще стояла, глядя в небо Иного Мира. Потом загасила каблуком окурок и вошла в Дом, где ее ждали Талиесин и остальные.

15.15, воскресенье.

Мэдисон с Коллинзом обходили сторожевые посты вокруг Дома.

— Не знаю, чего вы дожидаетесь, Уолли!

— Что-то должно произойти. Рано или поздно либо мы сможем войти туда, либо кто-то выйдет оттуда.

— После того что вы рассказали мне о тамошних делах, мне даже думать не хочется, что оттуда кто-то появится — ну, вы меня понимаете! — Он наклонился зажечь сигарету, но, не успев поднести зажигалку, воскликнул: — Уолли!

— Да, я тоже слышу, Дэн! Надо вызвать подкрепление! Срочно!

— Поздно!

Казалось, барабанный бой окружает их со всех сторон. Черная пелена, окутывавшая Дом, рассеивалась у них на глазах. Дом приобрел жилой вид. Раньше, едва коснувшись его стен, солнечные лучи гасли, а сейчас окна блестели от солнца и зайчики играли на подоконниках и карнизах. Барабанная дробь медленно затихала. Мэдисон и Коллинз подошли к Дому поближе. Одна из его дверей приоткрылась. Полицейские и офицеры Королевской конной полиции бросились к ней, вытаскивая на бегу револьверы. Мэдисон переложил палку в левую руку и тоже вынул револьвер.

К полицейским подошел Жан-Поль. Дверь наконец распахнулась, и двенадцать указательных пальцев легли на курки.

— Такер! — взревел Мэдисон, когда на улицу, залитую солнцем, шагнул первый вышедший из Дома. — Убрать оружие! Господи помилуй! Такер! Довел-таки дело до конца!

Такер улыбнулся, правда, улыбка была измученной.

Жан-Поль стоял в стороне, наблюдая за выходящими. Когда из Дома вышел последний, а Киеран так и не показался, Жан-Поль повернулся уходить, но его окликнул Такер. Жан-Поль медленно подошел к группе уцелевших.