Фридрих Глаузер - Современный швейцарский детектив
— Слушай, Мартин. Тут не найдется чего-нибудь, чтобы скоротать время? Я совсем не устал.
Я тоже не чувствовал усталости, вернее, больше не чувствовал. Я находился в состоянии какой-то почти ненормальной, особой бодрости, которая наступает, когда преодолеваешь крайнюю усталость.
В ящике высоченного буфета с точеными колонками и резными львиными головами Виктор нашел шахматную доску и коробку с фигурами.
— Ну, как ты считаешь, Вернер тебя достаточно натренировал?
Его улыбка не могла скрыть удовольствия, которое он испытывал от того, что как бы между прочим дал мне понять: ему известно, что мы с Вернером частенько затягиваем обеденный перерыв, когда играем в шахматы. Мелкая у Виктора натура, таким он всегда и останется.
Я ободряюще кивнул ему:
— J'adoube.[43]
Потом поправил ферзя.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Пожалуй, никогда еще не играл я так здорово. Я построил почти непробиваемую защиту и одновременно целенаправленными выпадами помешал противнику развить его фигуры. Лишь через час мы обменялись двумя пешками, и я значительно улучшил свою позицию. Белые фигуры Виктора мешали сами себе.
Ветер успокоился, тишину большой гостиной нарушало лишь время от времени потрескивание огня.
Виктор защищался отчаянно и упорно, однако не смог сдержать моего натиска. Я знал, что по крайней мере в этой борьбе одержу верх.
В остальном же я был у него в руках. Он был свидетелем моей схватки с Гуэром и мог дать либо оправдывающие, либо обвиняющие меня показания. Интересно, как при этом он охарактеризует собственную роль?
— Тебе повезло, что тут нет шахматных часов, — проворчал недовольным голосом Виктор. — Ты давно просрочил бы время.
Он нетерпеливо мигал своими лягушачьими глазами.
А ведь он был единственным свидетелем, который мог что-то сказать о смерти Гуэра. Кто вообще знал о том, что Виктор был здесь? Феш, который послал его сюда? Любовница? Она скорее подумает, что Виктор у какой-нибудь другой женщины. Конечно, многое знал Гуэр. Но он мертв, лежит сейчас в озере. Кроме Виктора, никто не сможет утверждать, что это было убийством. И вообще, почему я говорю об убийстве? Ведь я защищался, шишка на затылке лучшее тому подтверждение. Нечего было тут Гуэру делать. Он действовал как бандит, и я отбивал его нападение.
— Ходи же, Мартин!
Около половины четвертого Виктор сдался.
— О'кей, ты победил.
Моя пешка становилась через два хода ферзем, и Виктор уже никак не мог остановить ее.
Он не подавал вида, что расстроен проигрышем, однако выглядел усталым. Его редеющие волосы растрепались и свисли на лоб. Кряхтя, он поднялся с кресла.
— Пожалуй, мне стоит пойти под душ.
— Прими лучше ванну, а то все забрызгаешь — у них тут нет занавески.
Я открыл дверь на террасу, чтобы проветрить продымленную гостиную.
Я не только выпил многовато вина, но и чересчур накурился во время игры, несмотря на свой кашель. Теперь у меня опять стоял ком в горле.
Ночной воздух был холодным и каким-то пряным. Над озером лежала тоненькая полоска тумана; казалось, будто вода вспотела.
Тела Гуэра видно не было. Я услышал, как Виктор щелкает кнопками телевизора.
— По-моему, сегодня по телевизору собирались показать прямую трансляцию с карнавала, — пробормотал он. — Позови меня, когда начнется передача.
Я тоже прочитал об этом у Буки в телевизионной программе. Швейцарское телевидение специально приобрело высокочувствительные цветные съемочные камеры и в качестве эксперимента решило транслировать начало карнавала без искусственного освещения. Фотографы в таких случаях тоже не работают с блицем, чтобы не портить общую атмосферу. Мне было интересно, сработают ли телекамеры при неярком свете уличных фонарей.
Виктор стянул через голову «водолазку». Он был действительно весьма мускулист, как мне однажды о том поведала восторженная Бет. У двери гостиной Виктор обернулся.
— Между прочим, Мартин, бежать бессмысленно. Негативы уже там. — Он указал рукой на камин. — Я нашел их в твоей куртке, пока ты возился с Гуэром.
— И ты… ты… — Я задохнулся.
— Я сжег их, ясное дело. Тем меньше у тебя будет возможностей наделать глупостей.
Бросившись к камину, я голыми руками полез в золу. Остальные угольки еще тлели, я обжигал себе пальцы, но ничего не чувствовал. Он врет, этого не может быть!
Но Виктор сказал правду, вот он — полусгоревший, полуоплавившийся комочек пленки.
Я вскочил и кинулся мимо Виктора в коридор, где висела куртка. Грязными руками я перерыл все карманы. Негативов там не было!
Виктор осторожно отодвинул меня, чтобы пройти в ванную.
— J'adoube, — пробормотал он.
Скотина! Хитрый, изолгавшийся, грязный скот! Он бы хладнокровно позволил Гуэру убить меня, лишь бы уничтожить компрометирующий материал. Все для фирмы, все для карьеры!
Он бы не задумываясь пожертвовал мною ради собственной выгоды. Этот тренированный стайер, теннисист, соблазнитель секретарш из горного Валлиса, был здоров телесно, но прогнил душой, как придворный льстец времен барокко.
На экране телевизора цветные полосы сменились объявлением о том, что без десяти четыре начнется прямая трансляция. Только Виктору ее уже не увидеть, Его необходимо убрать! Он единственный знал, что негативы уничтожены. А без них я целиком во власти концерна «Вольф». Со мной не захотят даже разговаривать.
Зря Виктор уничтожил негативы. Теперь он не оставил иного выбора, кроме выбора средств. О том, что он был у меня в доме, известно; кроме того, он оставил здесь множество следов, словно пес, который метит каждый угол.
Все должно выглядеть как несчастный случай. Иначе мне из этой истории не выпутаться.
Может, попробовать ударить его так, чтобы он потерял сознание, и бросить в озеро? Два утопленника, оба со следами борьбы. Напрашивается предположение, что они убили друг друга. Или столкнуть его в машине с недостроенного виадука? Потом я скажу, что он приезжал, разговаривал со мной и уехал подвыпившим. На выезде к автостраде он, дескать, свернул не туда, не заметил предупреждающего указателя… Нет, в Швейцарии так огораживают стройплощадки, что туда даже на танке и мертвецки пьяным не заедешь. А если попробовать дорогу на Эмметтен? Там есть очень опасные повороты, я помнил их по совместным поездкам с Буки. С такого поворота легко вылететь — машина переворачивается, падает с отвесного склона вниз, прямо в озеро, эту черную, глубокую ямину.
Да, пусть это будет «несчастный случай», как и с моим другом Габором.
Но сначала нужно лишить Виктора возможности сопротивляться, нужно ударить его, чтобы он потерял сознание.
Виктор неплотно закрыл дверь ванной, поэтому оттуда доносился плеск воды, который я слышал вместе с тихим шорохом включенного телевизора.
Я направился к камину, чтобы взять кочергу.
И тут я увидел электрический фен.
Теперь я знал, как убрать Виктора.
Он принес мне фен, когда я принимал ванну. Но я им не воспользовался. На фене остались отпечатки его пальцев.
Вытащив из кармана платок, я аккуратно обернул им фен.
В этот момент заговорила телевизионная дикторша, и я испуганно обернулся, словно меня застигли с поличным на месте преступления.
— Через несколько минут, дорогие телезрители, в Базеле начнется событие, которого все энтузиасты карнавала ждут триста шестьдесят два дня в году. — Эти слова в ее устах прозвучали довольно странно, так как она говорила на восточношвейцарском диалекте. — Впервые швейцарское телевидение проведет прямую трансляцию для тех, кто ради этого события не ложился спать… — Заговорщицкий взгляд в телекамеру. — Или уже проснулся.
Почти с усилием я оторвал взгляд от дамы со слишком аккуратной для этого времени суток прической.
Вот он — шанс!
Никаких угрызений совести! Do it![44]
Вторая бутылка вина ударила мне в голову, меня бросило в жар. Под шишкой, оставленной Гуэром, стучала кровь.
Виктор едва взглянул на меня, когда я открыл дверь. Стоя на коленях, он намыливал подмышки.
Я аккуратно воткнул вилку фена в штепсель. Намыливаясь, Виктор поворачивал передо мной атлетическое, все еще загорелое тело, будто желая продемонстрировать мне свое превосходство.
Я включил фен.
Виктор взглянул на меня; что-то в моем лице насторожило его. Он открыл рот, протянул руку, глаза его, без очков уже не похожие на лягушачьи, расширились — их выражение было не столько испуганным, сколько просительным…
Я бросил громко гудящий фен в ванну.
Все произошло одновременно.
Вопль Виктора, треск, синяя короткая вспышка. Потом воцарилась тьма и жуткая тишина, слышался лишь плеск воды, которая не могла успокоиться от упавшего в нее тела.