Холодные глаза - Ислам Иманалиевич Ханипаев

содеянном тем психом. Кажется, это дело не на шутку его и остальную компанию взбодрило. – Не знаю, возможно, она отбивалась, и он искал способ, как одним точным ударом ее убить, но было не так легко, судя по разбросу колотых ран. Девчонка билась до последнего. Есть интересная информация по жертве-мужчине. Вот тут все сразу ясно: тот, кто бил, – хорош. Явно имеет опыт, возможно, прошел какую-то спецподготовку, типа военный, или спецназ, или не знаю, может, какие-нибудь курсы. Могу сказать, во-первых, что он знал, куда бил, то есть действовал четко. Все по органам, венам, по таким местам, чтобы причинить максимальный ущерб, а затем сделал это. – Серега показал мне фото Хабиба с изрезанным животом. – Вот зачем это? Зачем после точных попаданий в сердце, в солнечное сплетение, в горло? По сути, ты уже убил человека. Зачем наносить двадцать ударов ножом в живот? Вряд ли он сперва нанес кучу ударов по животу, а потом уже начал убитого бить по органам. Ответ, – он острием ножа указал на свой висок, пытаясь дать понять, что наш убийца – сумасшедший, но это мы и так уже понимали, – он сперва его убил, а потом удовлетворил свое желание резать.

– Видимо, нет, потому что он потом убил его дочерей.

– Пиздец, конечно.

– Все?

– Да, вроде все.

– Спасибо, – сказал я.

– А, нет, стой, – остановил он меня. – Держи. Передай Зауру. То, что он просил. – Сергей достал из-под стола сверток, подозрительно похожий на пистолет, и, когда тот оказался в моей руке, стало очевидно, что это он и есть.

– Он не говорил.

– Мне говорил, – холодно отрезал Сергей.

По его взгляду я понял: ему известно, что мы затеяли опасную игру, но, вероятно, других у Заура и не бывало.

– И еще, – продолжил он, читая что-то в телефоне, – некоторые пацаны считают, судя по ранам, что он… ам-би-декстр, – с трудом прочитал Сергей. – Ну, чувак, который может одинаково действовать обеими руками. Либо у него было два ножа, что маловероятно, потому что другая рука должна как-то помогать в бою, либо он как-то умело перекидывал нож из одной руки в другую и наносил удары. Не знаю, важно это или нет. В общем, судя по фотографиям, он хорошо владеет ножом с обеих рук.

– Пиздец, конечно, – прокомментировал я дополнительную информацию. – Понял, еще раз спасибо.

– Заходи, – сказал Сергей, надел наушники и вернулся к работе, а я ушел с пониманием того, что совершенно не имеющий боевого опыта журналист и жирный пьянчуга гоняются за машиной для убийства.

Запись 26

Что-то странно-подозрительное происходит. Вчера допоздна копалась в телефоне. К двум часам ночи я услышала какой-то шепот. Мне показалось, что кто-то стоит под нашими окнами. Я осторожно выглянула и увидела парня. Это был больной парень, которого мы все знали с детства. Приезжая на лето, мы хотя бы раз на него натыкались и даже на праздники иногда. Мне он всегда казался безобидным, а Асият его побаивалась. Говорила, потому что он странный и не очень адекватный. Она рассказывала, как однажды вошла в магазин, тут, в селе, и увидела его, покупающего соки. Она уверена, что когда он увидел ее, то сразу замер. Больше не двигался, как будто его там нет. А когда она купила все, что нужно, и вышла, то он продолжил покупать свое, и они увидели друг друга через стекло магазина, когда она уходила. Он сразу отвернулся. Карина вообще никогда не хотела обсуждать его с нами. Не знаю, какой он, но то, что он в два часа ночи сегодня стоял у нас под окнами, меня точно испугало. А потом, когда я услышала голос Карины, то удивилась еще сильнее. Я не могла расслышать, что они обсуждают, потому что мое окно было закрыто, но они вроде смеялись. Это вообще странно. Пока не буду у нее об этом спрашивать, надеюсь, сама расскажет.

А так в селе все как всегда. Скучно. Тупо. Хорошо, что у меня много книг. Перечитаю как раз «КлаТбище домашних жЫвотных». Буду представлять, что мы построили на нем свой дом.

Мы сидели в машине, глядя на вход в административное здание. На бордовой табличке золотыми буквами было написано название: «ДАГЕСТАНСКИЙ ФИЛИАЛ ОБЩЕСТВЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ "ВЕТЕРАНЫ АФГАНИСТАНА РОССИИ"».

Я чувствовал, что мы на подступах к разгадке. Чем дальше выстраивалась картинка, тем ближе мы были к этому психопату. Но всегда чего-то не хватало, какой-то последней детали, а когда мы ее находили, открывалась новая загадка, и снова чего-то не хватало. В этот раз мы пытались понять, мог ли (и если мог, то как?) убитый участник Афганской войны оказаться виновником всего, через что мы прошли.

– Ты уверен, что он нам нужен? – спросил я, передавая Зауру сверток.

– Нужен. Будь возможность, я бы достал и для тебя.

– Не умею пользоваться.

– Да чё тут, – усмехнулся Заур и показал пистолет. – Проверил магазин, – он вынул магазин, показал количество патронов, засунул обратно, – снял с предохранителя, зарядил, направил и выстрелил.

– Спрячь, по-братски, эту штуку, – сказал я, и Заур, еще раз усмехнувшись, засунул пистолет за пояс.

– Ни хуя себе, – вдруг сказал он, заглянув в телефон. – Вот как он это делал!

– Что?

– Вот тебе разгадка. – Заур показал телефон с серией фотографий.

Я увидел трактор, провалившийся колесом в землю, а на следующей фотографии трактора уже не было, зато было видно, что это какой-то туннель.

– Местные наткнулись во время стройки. Он использовал туннели, чтобы скрыться. Вот, сука, как он это делал.

– Это в селе? Ты хочешь сказать, что он вырыл туннель?

– Да нет! Во времена Кавказской войны горцы рыли эти туннели, чтобы ночью спускаться к рекам, набирать воду, получать припасы из других сел или уходить по ним. Про осаду Ахульго не читал, что ли? Многие аулы так делали!

– Я не особо шарю в истории.

– Вот тебе и журналист! Вход наверху, выход или внизу у реки, или где-то в скалах, чтобы сбросить веревку с ведром. Он скрывал этот ход ветками. Сейчас они запустили квадрокоптер вокруг села, будут искать еще.

– Думаешь, их несколько?