Владимир Шитов - Собор без крестов
выведет, — возразила она ему.
— Почему ты так решила? — удивился он.
— А вдруг наш телефон ФБР прослушивается и за нами установлена слежка, тем более что такой возможный
ход со стороны фараонов нами был предусмотрен. Пускай хреново, но мы к нему подготовились. Нам сейчас
пылить с тобой нельзя, как говорится, поезд ушел.
— Поступай, как знаешь, — сдался Цыган, понимая, что голова Альбины по части разных выкрутасов петрит
лучше, чем его.
Решив так, Альбина вновь ушла на кухню продолжить готовить обед, хотя работа в этой части уже не так
спокойно ей давалась. Она оставила Цыгана в прихожей одного наедине с его сомнениями и тревогами.
Приехавший в восемнадцатом часу к ним на виллу доктор Буно Почивано, узнав от Альбины о визите
инспектора ФБР Кройнера, сообщил ей, в свою очередь, что тот звонил ему в клинику, справлялся о диагнозе
болезни его клиента.
— И что вы ему сообщили? — взволнованно поинтересовалась она.
— Мне ничего не оставалось, как подтвердить ваш «диагноз» и продолжить затеянную вами игру, —
страдальчески кривясь, как будто у него болели зубы, с тревогой в голосе сообщил он. — Когда, вы считаете, мистер Гончаров-Шмаков должен появиться дома? — не пытаясь скрыть своего волнения, поинтересовался он у
Альбины.
— Или сегодня вечером, или к завтрашнему утру, — задумчиво сообщила она.
— Дай Бог, чтобы так получилось, — вздохнув, с надеждой произнес он, покидая виллу своего клиента.
Глядя, как от виллы трогается его «паккард», Альбина подумала, что инспектор Кройнер звонил по телефону
не только врачу, но и в адвокатскую контору Альфреду Скоту, и то, что Кройнер их сейчас не беспокоил, явилось
результатом этих бесед.
Лишь через день ночью Лесник приехал на виллу из Вашингтона. За это время Альбина и Цыган истомились
в ожидании и в разных нездоровых, неприятных предположениях.
К счастью, за все время отсутствия Лесника Кройнер их больше своим визитом не беспокоил.
Говорить, сколь радостна и желанна была встреча вышеуказанной троицы, не приходится. Данная встреча
снимала тревогу Альбины за возможное разоблачение ее ложных показаний, данных инспектору ФБР, но теперь
у Лесника появилось беспокойство, потому что он не знал, почему его персона вызвала к себе интерес со
стороны такого грозного учреждения.
Так как Лесник вел криминальный образ жизни, постоянно вступая в конфликт с законом, то визит инспектора
Кройнера дал ему очень много пищи для догадок по тому или иному преступлению. Теперь Лесник сам хотел
встречи с Кройнером, чтобы поговорить и выяснить, по какому вопросу тот желал встретиться с ним, ознакомиться с компрометирующим материалом, который, возможно, имеется у того на него. Поэтому «лечение
его дизентерии» врачом было ускорено, и, как читатель догадывается, оно было успешным, и, что характерно, без осложнений.
Формально в спальне Лесника, где он якобы был изолирован и где проходило его лечение, была сделана
санитарной станцией дезинфекция. Теперь Лесник и его адвокат Альфред Скот были готовы к предстоящей
встрече с инспектором Кройнером и проведению допроса, о чем мистер Скот по телефону уведомил
заждавшегося инспектора Кройнера и договорился с ним о времени встречи в отделе ФБР.
Глава 4
Посмотрев на наручные часы, Кройнер определил, что до назначенной встречи с Гончаровым-Шмаковым и
его адвокатом осталось десять минут. Поднявшись со своего кресла и в нетерпении подойдя к окну кабинета, он
увидел, как к офису здания подъехал и припарковался «бентли» красного цвета, из которого вышел знакомый ему
по работе адвокат, пронырливый Альфред Скот. Рядом с его автомобилем припарковался «ситроен» белого
цвета, из которого вышел незнакомый ему высокий мужчина. К нему подошел Альфред Скот, и Кройнер понял, что незнакомцем должен быть мистер Гончаров-Шмаков. Так оно в дальнейшем и подтвердилось. Постояв около
автомобилей, они, о чем-то переговорив, направились к входной двери здания.
В начале допроса Гончарова-Шмакова Кройнер, разглядывая своего собеседника, был вынужден
констатировать, что тот был бледен и вид его был не совсем здоровый. Окончательно отбросив сомнения в
подлинности его болезни, он решил заняться непосредственно допросом своего посетителя.
Разве мог он знать, что причина бледности и нездорового вида посетителя вовсе не результат его болезни?
Причина была совершенно иной: поездка в Россию, совершение нескольких преступлений. Постоянное
напряжение, жизнь на пределе нервных возможностей человека не могли не сказаться отрицательно на внешнем
виде Гончарова-Шмакова.
С первых вопросов, заданных инспектором Кройнером, Лесник сразу же с облегчением, незаметно для
следователя, вздохнул полной грудью. Похищение им из сейфа миссис Кэрол на семьсот тысяч драгоценностей и
восьмисот тысяч долларов наличными было давно разработанной и успешно проведенной операцией, утрамбованной временем и тщательно завуалированной нужными ему подставными свидетелями. Поэтому в
настоящее время он за свой тыл мог не беспокоиться.
Допрос Лесника инспектором Кройнером проходил в присутствии не только адвоката Альфреда Скота, но и
переводчика Мишеля Лазаревича Златоустова, пятидесятилетнего американца русского происхождения, и
миловидной секретарь-машинистки, которая печатала на машинке протокол допроса.
— Как и где вы провели свое свободное время тридцатого октября прошлого года с двадцати до двадцати
трех часов включительно? Другое время суток меня не интересует, так как о нем меня подробно
проинформировали супруги Фостер и их слуги, — задал через переводчика очередной вопрос Кройнер.
— Скажи этому вертухаю, что мне неприятно его дешевое вынюхивание, выставление меня в
оскорбительном свете перед уважаемыми мною людьми, — уклонившись от прямого ответа на вопрос, обращаясь к переводчику, бросил Лесник.
— Инспектору будет неприятно услышать такое неуважение с вашей стороны к его личности, а он находится
при исполнении служебных обязанностей, и такая вольность вам может обернуться в крупную сумму штрафа, —
предупредил Лесника Златоустов.
— Ничего, переводи, я перед ним ни лебезить, ни унижаться не собираюсь, — жестко потребовал Лесник.
— У меня есть подробная информация о вашем прошлом из МВД России, дающая мне основание
подозревать вас в ограблении сейфа миссис Кэрол, а поэтому вам нечего передо мной корчить из себя ягненка,
— в свою очередь, отчитал его Кройнер.
Еще до того как переводчик приступил к переводу сказанного инспектором, адвокат Альфред Скот, обращаясь к Кройнеру, возмущенно заявил:
— Я протестую и возражаю против такой постановки вопроса. Если у вас есть какие-либо доказательства, говорящие о причастности моего клиента к преступлению, то мы согласны их выслушать и дать по ним
соответствующие пояснения, но голословно обвинять его в преступлении я не позволю.
Подумав над словами адвоката, Кройнер, с неохотой обращаясь к переводчику, усмехнувшись, буркнул:
— Сказанное мной ему пока не переводи, а спроси у него, умеет ли он открывать сейфы и является ли он
медвежатником?
— Одновременно от моего имени сообщи ему, что если он не желает отвечать на данный вопрос, то может
на него и не отвечать, — добавил воинственно настроенный адвокат.
Выслушав переводчика, Лесник, сцепив пальцы рук у себя на колене, произнес:
— Почему же мне не ответить на его вопрос, если он мне так по-джентльменски поставлен. Я вскрывать
сейфы не умею, а поэтому не являюсь медвежатником.
— Но вы были судимы за ограбление сейфа, — напомнил ему Кройнер через переводчика.
— Да, был судим, но если у вас имеется подробная информация из ментовки, то вы должны знать, что я во
вменяемых мне преступлениях не признавался и на месте преступления вашими коллегами не был задержан.
— Но вы за них были осуждены и отбывали наказание в колонии, — ехидно напомнил ему Кройнер.
— Скажи этому фараону, что у нас в России в период сталинских репрессий было расстреляно несколько
миллионов человек, которые судом были признаны врагами народа. Сейчас многие из них реабилитированы, так
как оказались жертвами репрессий. Поэтому я тоже жертва среди этих миллионов осужденных, только меня не
расстреляли, а безвинно лишали свободы.
Ответ Лесника ошарашил всех присутствующих в кабинете своей трагической, жуткой исторической правдой, в которой тот лживо приписал себя очередной жертвой, смягчив накал страстей противоборствующих сторон.
