Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова
Он улыбнулся и посмотрел на Поливанову:
– Вы можете мне не верить, но правда, я не сумасшедший. Я все отлично помню и в уме легко считаю до ста.
– Это ты так пошутил, да?
Он кивнул.
– Я даже его пощупал, этот самый диван! И там, где она лежала, было влажно, я же ее из лужи поднял, понимаешь?! У нее куртка была совершенно мокрая и щеки холодные! Я решил, что нужно срочно убираться оттуда, сел в машину и уехал. А уже на МКАДе вдруг сообразил, что у меня на коленях аптечка и очень мне мешает! Я ее все время в руках держал, а потом забыл начисто. Она мне мешала ужасно. И вместо того чтобы на соседнее сиденье ее бросить, я остановился и полез в багажник. Аптечка всегда должна быть в багажнике!
– Это нам известно.
– Ну да. Я открыл багажник, а там…
– Что там было, нам тоже известно.
– Ужас, – сказала Митрофанова и усилием воли попыталась унять совершенно подкачавшие нервы – стальные канаты. – Какой-то ужас.
Воля, по всей видимости, тоже подкачала, и нервы никак не унимались.
И тогда она взялась за Берегового обеими руками. Так ей показалось надежней. Большим пальцем он погладил ее запястье – утешал.
– То есть, если б не аптечка, ты с этим трупом мог бы до завтра ездить, – сказала Маня, пытаясь уложить все сказанное в голове. Оно туда никак не укладывалось. – Или до сегодня.
Береговой кивнул.
– И ты прямиком поехал в отделение, да?
Он опять кивнул.
– Я только Дэну позвонил, сказал, что у меня в багажнике труп.
Маня поднялась и стала ходить по тесной комнатке. Несколько шагов в сторону железной двери, несколько шагов обратно, в сторону зарешеченного окна.
Туда-сюда. Сюда-туда.
– Да нет, ну чушь, чушь какая-то! – закричала она, остановившись. – То есть ты хочешь сказать, что это все такая сложная инсценировка, да?
Береговой в третий раз кивнул.
– Объяснение только такое, – сказал он и потерся носом о плечо. Должно быть, зачесалось, а почесать никак, Митрофанова его руки не отпускала. – Я думал по-всякому, всю голову сломал, и ничего не придумал.
– А машину ты открытой оставил, после того как аптечку достал?
– Ясный хобот!.. Багажник-то совершенно точно нараспашку.
– А когда прибежал обратно, на багажник ты, конечно, никакого внимания не обратил! Ну, это все как раз правильно, все логично! Человек в темноте спотыкается о труп – самый настоящий, окровавленный. Он в шоке, не знает, что делать, относит труп в дом, тем более дом открыт. Кровь все течет. Человек решает, что нужно как-то остановить кровь, и бежит в машину за аптечкой. В это время труп исчезает. Человек возвращается и не обнаруживает никаких следов. Он понимает, что происходит что-то совсем странное и угрожающее, пугается окончательно, садится в машину и уезжает! Тут уже не до аптечки и вообще ни до чего!.. Потом в собственном багажнике совершенно случайно он натыкается на труп, и это совсем не тот труп, который он нашел на дорожке! Там была девушка, а тут мужчина.
– У него нога была расцарапана сильно, – вдруг сказал Береговой. – Я не разбираюсь в трупах, понимаешь?! Я увидел и первым делом подумал, что лежать очень неудобно, чего он там лежит?.. А потом подумал – где это он так ногу рассадил? Нужно помазать чем-нибудь. Мама всегда говорила, что надо сразу мазать, чтоб не загноилось! И только после этого я сообразил, что человек… неживой. И ему уже все равно: удобно или неудобно. И мазать ничего не надо.
– Я ничего не понимаю, – призналась Митрофанова. – Кто-нибудь понимает?
Маня Поливанова дернула плечом:
– Отстань! Никто не понимает, ты же видишь! Значит, ты приехал, свет горел, и где-то играла музыка. Дом был открыт, и никого. Ну, допустим, ты пробыл там две минуты. За это время кто-то выключил свет и положил на дорожку труп девушки. Кстати, непонятно, где он. Куда его дели?.. Ты в полной темноте споткнулся об этот первый труп, поднял его и понес в дом. У нее была рана.
– На голове, – подсказал Береговой. – Крови много.
Маня кивнула.
– Из раны на голове текла кровь, и ты решил ее как-то остановить и побежал в машину за аптечкой. В это время кто-то вытащил труп – святые угодники, какая ахинея!.. – видимо, в окно, потому что оно было открыто, несмотря на то что еще холодно и ты даже его прикрывал! Пока ты носился туда-сюда, в твой багажник подложили еще один труп. Только уже мужчины, который оказался знаменитым телевизионным ведущим Сергеем Балашовым. Ты никогда раньше его не видел.
– Никогда не видел, – согласился Береговой. – Только по телевизору. А матери на самом деле операцию сделают?..
Маня с досадой кивнула на Митрофанову – разговаривай, мол, с ней.
– Да, да, да! Долгов сказал, что сто процентов, он сделает операцию на следующей неделе. – Долгов говорил «восемьдесят», но в железной комнатке с зарешеченным окном это не имело никакого значения. – Он там целый консилиум собрал! И сказал, что позвонит… какой-то… сложное имя… Фазиле Амановне…
– Фатиме Рашидовне, – подсказал Береговой с наслаждением. – Это лучший в Москве специалист по КТ, ну, который делает компьютерную томографию. Я их всех знаю как родных, понимаешь?! Я пытался обращаться, но там очередь на год вперед. Наше здравоохранение самое охранительное! А матери все хуже и хуже, а я ничего не мог сделать! И боялся, что она умрет, понимаешь? – Он потряс митрофановские руки, поднял и на секунду прижался к ним лбом. – Я не мог ей в глаза смотреть! Она же очень молодая, веселая у меня! И все время что-то придумывает! Она такая придумщица!.. Я тебя с ней познакомлю.
– Я с ней знакома, Володя.
– А. Ну да. Ей на море очень хотелось, и, главное, я обещал! Обещал, что отвезу, а потом стал думать: не успею. И она все время какую-то горку вспоминает, с которой я в детстве в море съезжал. В Евпатории, что ли! Я не помню совсем. А она все хочет с горки съехать! А пироги какие печет! Она сто лет уже ничего не печет, с тех пор как заболела. И я боялся, что она умрет, понимаешь? А Николай Давыдович ничего не говорит. Я пристаю, а он не говорит и однажды меня даже выгнал, сказал, чтоб я работать не мешал!
