Юрий Кларов - Черный треугольник. Дилогия
К счастью, Жакович почувствовал юмор ситуации. Впрочем, вполне возможно, что юмор здесь был ни при чем, а просто сработал еще раз закон маятника. Как бы то ни было, но по выражению его лица я понял, что близок к цели.
– Кажется, придется оправдать вашу веру, – сказал он. – Действительно, не стоит перед отъездом из России опускаться до уровня житейской логики. Это не мой, а ваш удел, Косачевский. Да и какое, собственно, значение имеет сейчас вся эта история!
– Для вас, – уточнил я.
– А я всегда имею в виду только себя, – сказал Жакович. – Так что именно вас интересует?
– Все, что вы знаете.
– Это слишком много. Не хочу вас обременять.
– Тогда то, что произошло после ареста Галицкого. Он был арестован здесь?
– Да, здесь, в Харькове, на Пушкинской, – подтвердил он. – Его опознал один человек, знавший по Тобольску и его, и его родителей. Некто Уваров.
– Ваш коллега по «Алмазному фонду»?
– Он самый.
Галицкий был арестован двадцать пятого октября девятнадцатого года, а уже тридцатого Жакович-Шидловский через третьих лиц устроил встречу Алексею Мрачному с полковником Винокуровым. Винокуров был сама предупредительность. Он заверил, что приложит все силы к освобождению мальчишки, но он не бог. Увы, это зависит не только от него. Тяжелое и сложное дело. Скупка и продажа оружия приобрели такой массовый характер, что этим обеспокоены в штабе Добровольческой армии и на прошлой неделе его специально к себе вызывал генерал Май-Маевский.
Алексей Мрачный правильно понял полковника. Приблизительно через десять дней в Харьков были переправлены хранившиеся у Кореина экспонаты университетского музея, брошь «Северная звезда», «перстень Калиостро», бонбоньерка «Комплимент» и александрит «Цесаревич», принадлежавший некогда патриаршей ризнице. Галицкий ходил у Корейши в друзьях. И все-таки, расставаясь с этими вещами, предназначавшимися для Всемирного храма красоты, Корейша разве что не плакал кровавыми слезами.
Новая встреча с Винокуровым. Полковник благосклонно принял подношения и сказал, что дело с освобождением Галицкого значительно продвинулось вперед. А через несколько дней Винокуров заявил, что для окончательного решения этого вопроса ему необходима «Лучезарная Екатерина», которая, как он точно знает, находилась у Галицкого.
Но «Лучезарной Екатерины» полковник не получил… Алексею Мрачному сообщили, что, узнав о новом требовании заместителя начальника контрразведки, Кореин скрылся вместе с находившимися у него сокровищами. А два или три дня спустя тюремный надзиратель (Заика) передал Галицкому письмо. Корейша писал, что по-прежнему любит своего друга, но не считает себя справе жертвовать во имя этой любви святынями новой религии, которую через несколько лет будут исповедовать миллионы и миллионы людей, сбросивших с себя вековые цепи рабства.
Да, Галицкого ждет смерть. Но разве не радостно погибнуть для грядущего счастья раскрепощенного человечества? Каждой религии нужны свои мученики, ибо именно на крови растет и крепнет вера. Нужны мученики и культу красоты. В некотором смысле Галицкому можно даже позавидовать: он будет первым мучеником религии свободных людей. Лучшей участи для себя Корейша бы не желал. Но судьба выбрала более достойного, и он гордится своим другом.
В заключение он уверял Галицкого, что тот будет отомщен, и не где-нибудь на небе, а здесь, на земле.
Это были не пустые слова, потому что Корейша был не просто юродивым, а юродивым при батьке Махно…
Вначале, сразу же после расстрела Галицкого, предполагалось убить не только Винокурова, но и Уварова. Но, убедившись в неосуществимости своих планов, Корейша и его друзья подарили Уварову жизнь, получив взамен несколько дельных советов и обещание Ванды Ясинской помочь им беспрепятственно проникнуть в квартиру Винокурова. Как я узнал при допросе Севчука, а затем и самой Ванды, Ясинская добросовестно выполнила свои обязательства…
Из ценностей, обнаруженных на квартире убитого, скуповатый «жрец Всемирного храма красоты» отдал Ясинской только «Северную звезду». (Когда Ясинскую допрашивал Сухов, она солгала, что брошь – подарок Винокурова).
Труп полковника горничная обнаружила под утро и тут же телефонировала в сыскное отделение. Дежурным был в ту ночь Жакович… Послав на квартиру убитого сыщиков, Жакович немедленно отправился в контрразведку.
Если полковника шантажировал, вытягивая из него ценности, Уваров, то полковник не прочь был шантажировать Жаковича, которого подозревал в связи с подпольщиками.
Жакович опасался – и не без оснований, – что Винокурову удалось перехватить несколько писем Галицкого и Алексея Мрачного, в которых он, Жакович, упоминался возможно даже под собственным именем. Поэтому еще до расстрела Галицкого он позаботился о том, чтобы изготовить ключи для служебного сейфа предприимчивого полковника.
Теперь было самое подходящее время, чтобы ими воспользоваться. Убийство Винокурова было для Жаковича весьма кстати. Если убийцы смогли проникнуть в квартиру Винокурова, то почему бы им не побывать в его служебном кабинете и не выпотрошить его сейф? В сейфе Жакович обнаружил не только досье на себя и перехваченные полковником письма, но и табакерку работы Позье, которую он некогда пожертвовал «Алмазному фонду», реликварий, шкатулки лиможской эмали, геммы, бонбоньерку «Комплимент».
Оставив в кабинете «улики» против побывавших якобы здесь убийц Винокурова и сфабриковав соответствующий этим уликам протокол осмотра места происшествия, Жакович мог считать свои обязанности полностью выполненными.
Так как убийц разыскать не удалось, расследование вскоре было прекращено.
– Но Севчук? – спросил я у Жаковича. – Ведь он прямо указывал на Ванду Ясинскую.
– Севчук дурак. Ему еще повезло, что он остался в живых, – объяснил Жакович. – Его показания никому не были нужны. Беря взятки, Винокуров не имел привычки делиться ни с начальством, ни с подчиненными, что, естественно, вызывало сомнения в его преданности белой идее.
Смерть полковника устраивала всех, тем более что ее можно было использовать для очередного расстрела находящихся в тюрьмах большевиков. Что же касается Ванды, то ей покровительствовал не только Уваров, но и начальник штаба Май-Маевского. Поэтому, если бы она на глазах у всех застрелила Винокурова, этого бы тоже никто не заметил… Я поинтересовался, что Жакович сделал с письмами Галицкого.
– Вначале я хотел их уничтожить, а потом передал вместе с драгоценностями Глебу. Глеб обещал переслать эти письма матери Галицкого. Сделал он это или нет – не знаю.
– Махновская контрразведка разыскивала Кореина?
– Ну а как же! Но, насколько мне известно, безрезультатно, хотя Федька Сифилитик и хвастался под пьяную лавочку, что напал на верный след…
Я задал ему еще несколько вопросов. Затем Жакович взглянул на часы и поднялся:
– Мне пора, Косачевский. Дима Попов уже заждался. Счастливо вам.
– До следующей встречи?
– Не думаю, что вам приведется еще увидеться. Вы же знаете, что я скоро уезжаю.
– Что вы собираетесь делать в Америке?
– Баллотироваться в президенты, – усмехнулся он. И, помолчав, добавил: – Или в гангстеры… Жизнь коротка, а я еще не был ни тем и не другим. Надо попробовать.
– Логично.
– Что?! – Жакович расхохотался. – Когда я был вам нужен, вы мне льстили, убеждая меня, что я всю свою жизнь возвышался над логикой, а теперь пытаетесь меня оскорбить. Нет, Косачевский, нелогично. Раб логики – это вы, а я – ее господин. Так что же вам пожелать на прощание? Отыскать основателя новой религии и увезенные им ценности? Желаю, хотя и уверен, что эти пожелания не сбудутся…
Жакович ошибся: его пожелания сбылись. Но все произошло не так, как мне хотелось…
Из докладной запискиначальника Центророзыска РСФСР
товарища Ермаша Ф.В.
от 27 декабря 1920 г.
по делу о розыске ценностеймонархической организации «Алмазный фонд».
…Таким образом, под руководством г. Косачевского сотрудниками бригады «Мобиль» при содействии местных opганов уголовного розыска и бандотдела Харьковской ЧК уже к ноябрю сего года были изъяты у различных лиц и сданы в госхран следующие ценности: 1. Табакерка императрицы Елизаветы работы придворного ювелира Позье. 2. Брошь «Северная звезда», принадлежавшая до революции Шадринской. 3. Бонбоньерка «Комплимент» работы известного русского ювелира Сушкаева. 4. Елагинский масонский сапфировый «перстень Калиостро». 5. Золотой кулон с голубым бриллиантом тройной английской грани весом девять каратов, именуемый в описи драгоценностей «Алмазного фонда» «Улыбкой раджи». 6. Ограненный кабашоном александрит «Цесаревич» весом двадцать шесть каратов с четвертью. 7. Бриллиантовые серьги-каскады с сапфирами весом по двенадцать каратов каждый производства Фаберже, пожертвованные монархической организации «Алмазный фонд» Бобровой-Новгородской. 8. Реликварий XIII века с золотыми фигурками двенадцати апостолов и изображениями на фронтонных сторонах Христа и богородицы. 9. Три шкатулки лиможской эмали (XV–XVI веков) работы Леонара Пенико и Жана Куртуа. 10. Восемь камей, в том числе три античные и одна работы известного мастера XVIII века Жака Гюэ.
