Искатель, 2003 №1 - Алексей Горяйнов
Дядя Преторий задумался, не слишком ли он нажал на необразованность Леши. И принял решение.
— О присутствующих не говорят, понимаешь?
Леша понял, что Архимеда из него не получится. Поэтому поднялся и отошел шага на два.
Как же, подумал он, этот Адик догадался, что у меня в баке вода налита? Ведь никто об этом не знал… А может, это Эсти? Эсти ему давно нравилась, то есть занимала его. Не зря ведь Миша Стендаль о ней статью написал «Взращенная свободной». Правда, центральные органы ее не заметили. Может, это и к лучшему. Если бы Эсти не понравилось, что ее изучают, могла получиться трагикомедия.
— Покатаемся? — спросил дядя Преторий.
— Я за вами заеду, — ответил Леша.
— И не обманешь?
— Вас разве обманешь?
— Ты прав, юноша. Старого Лаувазанца еще никто не обманул. Я у себя на дворе буду в шахматы играть. Старость не радость, ходы стал забывать, понимаешь?
Туша дяди Претория ушла, а Леша занялся машиной дальше. Многое еще в ней надо и хотелось улучшить и подтянуть. Жаль, что с деньгами плохо. И бедным человеком быть плохо.
Когда он выехал со двора, то увидел Веронику Павловну. Вероника Павловна шла из школы, усталая, хоть и провела всего два урока. Вероника Павловна была преподавательницей, потому что ее мама была преподавательницей, и бабушка была учительницей, а тетя Зоя воспитательницей в яслях. Но эту работу Вероника Павловна не выносила, учеников боялась, а коллег не жаловала. Да и они ей платили тем же. Все время приходилось о них думать, переживать и беспокоиться. Ведь нелюбовь тоже требует нервного напряжения, и кровь Вероники Павловны всегда была накачана адреналином, как у спринтера или домушника.
Вот и сейчас Вероника Павловна шла к Адику Лаувазанцу, чтобы поговорить с его родительницей. Растила Адика мать-одиночка Вилена Макбетовна, но ей помогали все остальные Лаувазанцы. Помощи не хватало, потому что Вилена, женщина крутозадая и вялая, все ждала, что к ней возвратится неверный и легкомысленный Хачик. А Хачик уже жил в Аргентине и преподавал там танго в ночных кабаре. Он был сказочно красив, женщины вешались ему на шею, но он не верил в бесплатную любовь. Поэтому уже построил себе небольшую гасиенду и проводил фиесту на кондиционированной веранде.
Вам может показаться, что в этой истории слишком много недействующих, но задействованных лиц. Я говорю о них больше, чем надо, а потом забуду.
Так вот, обещаю вам, что никого из них не забуду. Я не уверен, что всем найдется место на этих страницах.
Леша кратко гуднул, чтобы Вероника Павловна поняла, что это именно он. Вероника поняла это задолго до того, как он гуднул, и сердце ее странно замолотилось. С трудом она сделала вид, что ничего, стоящего ее внимания, не происходит. Мало ли кто ездит по нашим улицам? Честной девушке прохода нет!
— Подвезти? — спросил Леша, хотя ехал навстречу Веронике Павловне.
— Дойду сама.
— Может, скажешь, что ты на меня рассердилась? Или мне это показалось?
— Вам ничего не показалось, лицемер! — отрезала Вероника Павловна. — Я не желаю быть членом вашего гарема. Я думала… я ждала каждый день встречи с вами. Я думала, что я одна в вашем сердце, но вы сами признались в том, что я для вас не больше чем одна из знакомых, которых вы меняете, как загрязненные перчатки.
К этому времени машина остановилась и поехала задом, чтобы не отставать от Вероники Павловны.
— Я ничего не понимаю, — взмолился Леша. — Но у меня нет гарема. Вы можете проверить у меня в комнате.
— Гаремы у себя в комнате не держат, — сказала Вероника Павловна. — И не надо надо мной издеваться. Какой еще гарем в комнате!
Обиделась Вероника Павловна несусветно и принялась, окончательно разминувшись с Лешей, рассуждать, как честная девушка может отомстить такому донжуану и гаремному типу.
А когда такая целеустремленная девица, которая в унижении черпает высокое достоинство и потому должна быть унижена, стремится к мести, считай, что месть уже случилась, и ужасная.
Расстроенный Леша подъехал ко двору, в котором играл в шахматы дядя Преторий.
Он смотрел на доску, а за его спиной полукругом стояли клевреты, которые при каждом его ходе начинали цокать языками и восхищаться, что такой умный человек почтил своим присутствием их ничтожный двор. А напротив дяди Претория сидел совсем ничтожный человек Игнат Матвеевич, кандидат в мастера по шашкам, и совершал зевок за зевком. Дело в том, что он был должен дяде Преторию шестьсот долларов и не мог расплатиться иначе, как проигрывая ему по десять партий на дню. Уговор был обратный обычному. Награждался десятью долларами не выигравший, а проигравший, так что дядя Преторий был уверен, что на ближайшие дни у него будет постоянный достойный соперник, который всегда будет повержен после отчаянной борьбы.
Лешенька сказал машине:
— Подожди, дорогая.
Машина тихо ответила:
— Только недолго, дорогой.
И хоть мы с вами знаем, как работает магнитофон, впечатление было оглушительное. Сам Леша поддавался очарованию мягкого голоса. Поэтому ответил:
— Не беспокойся.
— Ах, кто к нам пожаловал, — обрадовался дядя Преторий. — Ты, оказывается, слово умеешь держать?
— Вы хотели покататься, — сказал Леша.
— Подожди, успеешь. Давай сначала в шахматы сыграем.
— А мне хотелось…
— А ну, Игнат, вали отсюда, не мешай.
Игнат встал и тихо сказал:
— Минус восемьдесят.
— Нет семьдесят, в восьмой партии ты чуть было ничью не сделал, а ты ведь знаешь, как я этого не люблю.
Игнат был чуть горбат, податлив и азартен.
Леша смотрел на него и думал: «Неужели я тоже таким же буду. И сходство есть».
— На что играем? — спросил кто-то из клевретов, желая угодить патрону.
— Да, кстати! — Дядя Преторий был сама невинность. — Так просто даже Каспарян не играет. Он тоже деньги берет. Сколько хочешь с меня взять?
— А вы, если выиграете, машину отнимете? — спросил Леша?
— Слово нехорошее: отнимете! Я еще ни у кого ничего не отнял.
— А если я выиграю?
Толпа клевретов покатилась от хохота, поднимая тучи осенней пыли. Сухая осень выдалась в этом году.
— Если выиграешь, спрашивай что хочешь, любое желание.
— Нормально, — сказал Леша.
Он сел на еще теплый стул, оставшийся от Игната Матвеевича.
— Один из спорщиков, — произнес он, — всегда дурак, а другой подлец.
— Кто подлец? — удивился дядя Преторий.
— Это поэт Лермонтов сказал. В книге «Герой нашего времени».
— Про вас, Преторий Иваныч, — воскликнул кто-то из клевретов.
— Почему подлец? — настаивал дядя Преторий, покачиваясь на крепком стуле.
— Потому что
