Анатомия безумия - А. Фрей
– Роб, принесешь воды? – прочистив горло, спросила Джейн, глядя прямо в глаза напарника.
– Конечно, – беззаботно кивнул он и встал со стула, скорее направляясь к двери.
Джейн выждала некоторое время, стараясь не сверлить взглядом медсестру. Девушке было необходимо выяснить, как за ночь сотрудница получила такой странный синяк.
– Как смена прошла? – мягко спросила Джейн.
Жаклин усмехнулась и покачала головой, впервые поднимая взгляд на детектива. Короткий зрительный контакт током прошиб Рид.
– Это наши подопечные. Не всегда желают следовать плану лечения, – уклончиво ответила медсестра. – Ничего необычного.
– А кто из них? – поинтересовалась девушка.
Жаклин поджала губы и бросила быстрый взгляд на дверь.
– Дейв Ирвинг? – полушепотом спросила Джейн.
Мисс Элвуд лишь коротко кивнула. Это было мимолетное, почти механическое движение, детектив даже подумала, что ей это показалось. Жаклин выдохнула и поднялась, едва услышав в коридоре звук шагов и невнятные возгласы. Джейн ощутила леденящий страх, ползущий по венам. За всю практику ей впервые предстоит столкнуться с подобным свидетелем, она не была уверена, что готова к такому, однако выбора не было, потому что Роберт спешно вернулся в кабинет с бутылкой воды и занял свое место рядом с коллегой.
Джейн быстро бросила взгляд на личное дело. Дейв Ирвинг, сорок восемь лет. До госпитализации работал в юридической фирме помощником адвоката.
Дейв не показался бы детективам сумасшедшим, встреть они его при других обстоятельствах. На первый взгляд он был обычным мужчиной: немного худощавый, заметно уставший и слегка отстраненный. Лишь приглядываясь тщательнее можно было заметить признаки болезни, менявшей внешний вид мужчины: кровоточащая кожа головы в местах, где были вырваны небольшие клочки волос; исцарапанная кожа рук, выглядывавшая из безразмерного синего лонгслива; искусанные сухие губы, нервно нашептывающие что-то невнятное. Ирвинга усадил на стул санитар, после чего кивнул Жаклин и медленно направился к выходу, стараясь скрыть заинтересованный взгляд, прилипший к детективам.
– Дейв Ирвинг, – произнес Роберт, включив диктофон. – Меня зовут Роберт Палмер, а мою коллегу Джейн Рид. Мы бы хотели поговорить с тобой о том, что произошло недавно.
Мужчина сделал паузу, ожидая хотя бы какой-то реакции от собеседника, однако тот был непоколебим. Взгляд Дейва был прикован к его собственным израненным пальцам, сжимавшим какую-то книгу. Казалось, что он оградил себя от остального мира мощной непроницаемой стеной, позволяющей спрятаться в свой собственный мир, что, вероятно, был гораздо приятнее для истощенного рассудка.
– Мы хотим помочь тебе, – продолжил детектив. – Хотим, чтобы вам тут было спокойно и хорошо, как раньше.
Дейв на мгновение замер, однако решил не отвечать. Могло бы показаться, что он не слышит детективов, однако плотно сжавшиеся челюсти свидетельствовали об обратном.
– Что ты читаешь? – мягко спросила Джейн, прервав коллегу, уже готового продолжать шаблонный прием установления психологического контакта.
Ирвинг, словно нехотя, положил книгу на стол. Девушке показалось, что она ведет беседу с маленьким ребенком, отчаянно нуждающимся в понимании и защите, однако взглянув на морщины и пигментные пятна, Джейн отчетливо осознала, что этот взрослый мужчина, выброшенный на обочину жизни. Согласно биографической справке, он провел всего два года из сорока восьми в стенах клиники. Это означало, что раньше у него была совсем иная жизни. Даже не так: у него была жизнь. И его лишили ее. Возможно, не физически, ведь он все еще мог дышать, ходить, читать, однако болезнь острым ножом отрезала существенную часть его прежнего «я». Отобрала все то, что у него, скорее всего, было раньше, включая родных, мечты, планы, свободу.
– Паланик? – осторожно продолжила Джейн. – «Колыбельная». Хороший выбор. И как тебе?
– Нравится, – словно нехотя выдавил из себя Дейв, стараясь пересилить явную хрипотцу.
– А что тебе больше всего нравится? – Джейн мягко улыбнулась.
Дейв впервые поднял голову, позволяя детективом взглянуть прямо в его стеклянные голубые глаза, из которых, казалось, выкачали все краски. Глаза Ирвинга походили на бесцветное небо, нависшее над «Фаррером»: безучастные, сероватые, таящие скрытую угрозу.
– Ты не белая, – неожиданно произнес он.
Джейн приоткрыла на секунду рот, однако тут же взяла себя в руки и склонила голову набок. Ни разу за всю жизнь никому и в голову не приходило назвать ее бледную сероватую кожу «не белой».
– А какая? – уточнила она.
– Ты не видишь, потому что ты слепая, – устало ответил он, вновь опуская взгляд, однако через секунду Дейв вскинул голову, широко распахнул глаза и улыбнулся. – Ты синяя. Синий хороший, потому что он не белый. Белый. Это цвет чистоты, цвет боли. Цвет безумия. Белый ведь повсюду: он в стенах, в той мучительной рубашке в мягкой комнате, в халатах этих тварей со шприцами вместо ногтей. Этот хитрый цвет проник даже в мои волосы, он уже во мне, потому что меня стирают. Белый душит и мешает кричать. Нельзя кричать. Слова могут быть только в моей голове, им нельзя перекатываться на язык без разрешения. Это чревато.
– Ты можешь говорить с нами, – уверенно ответила ему Джейн, убедившись, что поток речи закончился. – Мы хотим тебя понять.
– Никто не хочет понять. Они все говорят и говорят, как мыши. Мыши грызут мои ногти, потому что в них нет шприцов. И вы тоже без шприцов, съели? – он широко улыбнулся, зажав меж зубов нижнюю губу. – До вас тоже мыши доберутся. И сгрызут на полдник.
Джейн испуганно сжала край стола и бросила быстрый взгляд на коллегу, будто он мог помочь ей.
– Мы хотели с вами поговорить об одном случае… – начал Роберт, однако его прервал всплеск смеха, сопровождаемый ярым мотанием головы.
– О, какая мышеловка. Я с пурпурными не разговариваю! – довольно произнес Дейв, снова расплывшись в своей улыбке.
– А с синими разговариваете? – с надеждой спросила Джейн.
– С синими разговариваю. Синий… Что хотели, получили? Я вам пакетик оставил там, с подсказочкой. Берите и бегите. В мышиные норы.
– Какой пакетик?
– С луком. На синем фоне, – многозначительно усмехнулся Ирвинг. – Как светофор. Все, что черное было, я вытер, а белое не смог. Подотрите сами, пожалуйста.
– Эрика Фисбера знаете? – Джейн придвинулась ближе, вглядываясь в лицо пациента, что вмиг омрачила гримаса ярости.
Однако эмоции смылись также быстро, как и появились, уступив место прежней апатии и отстраненности.
– А что вы мне, фотографии положите, я вам историю и нарисую. Буду показывать и говорить, вот, дети мои…
Впервые в жизни оба детектива и не знали, что говорить. Переглянувшись, они одновременно потянулись к папке, где хранились распечатанные фотографии. Роберт одернул руку и кивнул коллеге.
– Подарочки тоже занесли, а? – засмеялся Дейв, сжимая книгу.
Джейн молча придвинула к Ирвингу несколько фотографий. Первая была взята из личного дела Эрика Фисбера, а на
