Пошел купаться Уверлей - Высоцкий Сергей Александрович

— А как же Мамыкин? — капитана больше всего волновала судьба доцента. Он бы предпочел видеть его за решеткой.

— «Профсоюз»-то? — спросил полковник. — Это мелочь. Я думаю, — Розов посмотрел на большие пыльные часы, висевшие на стене, — его уже арестовали.

— Там, в Анапе? — удивился Якушевский.

— Ты же сам сказал, что он уехал в отпуск в Анапу?

— Дела и случаи, — пробормотал капитан. И полковнику такая присказка очень не понравилась. Он сразу связал эти слова со своим старым другом, ныне прохлаждающимся в отставке, Залетовым. «Неужели это Димитрий ему выболтал, что я по Бульварам прогуливаюсь?»

А Филин сидел молча. И никак не реагировал на разговор коллег. Погруженный в свои не слишком стройные мысли, он думал о том, что слишком легко и быстро все решилось. И по чьей подсказке? По подсказке попугая! Так не бывает. Он не успел и «ножками потопать», как обещал полковник, и р-а-з! Все решено!

— Ты, Евгений, чего задумался? — спросил Ушан, заметив, что старлей молчит и хмурится.

Филин поежился.

— Да как-то так. Думаю.

— Что-то вы у меня квелые. Придется кое-что разъяснить. Картину битвы, так сказать. Каждый поработал на славу. Говорю ответственно. Ты, Филин, выяснил, что зам Бубнова Симкин к убийствам непричастен. Правильно? И мы им больше не занимались. И личное дело Бубнова принес…

— Кстати, неплохо бы его вернуть, — сказал Филин. — Я обещал той даме.

— Вернем. В свое время. Ты меня не перебивай, а то забуду, о чем хотел сказать. Так вот… Характеристику Бубнову подписал Д. какой-то…

— Шубников, — подсказал старший лейтенант.

— Д. Шубников, — согласно кивнул Розов. — Д. Шубников. А попугай, что прокукарекал, когда Димитрия увидел? «Димон пришлепал».

— Думаете, Шубников?

— А чего тут думать? Не нашего же Димитрия он так, прошу прощения, обозвал? Отсюда я и стал танцевать.

— А наркотики? — сказали хором расхваленные сотрудники.

Полковник усмехнулся.

— Все попугай. Как его, Кеша?

— Да я же говорил! Павлуша! — Якушевский рассердился. — Пав-лу-ша!

— Ну, хорошо. Пусть будет Павлуша. С него я и начал. Пофантазировал. Кстати. Если бы и вы… А, ладно! Я уже об этом говорил. Ну, вот. И добрался я до наркотиков.

— Экстрасенс, — сказал капитан.

— Опять ругаешься, Димитрий! Все же просто. Говорил твой попугай «кока, кока»? А про «снег»? Ты же сам про Пушкина рассказывал: «вихри снежные»?

Якушевский все кивал головой, как китайский болванчик.

— Потом эта фраза… — полковник наморщил лоб, вспоминая. — «Эх, забыться бы на фиг!»

— Такую фразу и я мог бы сказать, — подал, наконец, голос молчавший Филин.

— Да? А ты, что, наркоман? Так вот, уже без всяких фантазий. Кому больше всего хочется забыться? Наркоману, у которого закончилась «дурь». Правильно? Бубнов, наверное, Шубникову наркотик не дал. Лимит закончился. И пришлепал он к «профсоюзу», дозу просить. Это я теперь фантазирую. «Димон пришлепал». Такая троица… И никто его не убивал. В квартире у Бубнова он от передоза умер. «Профсоюз» его там и «упаковал». До лучших времен. Потому так и радовался, когда его эта девица в глазок увидела. Чем меньше свидетелей…

«Значит, не знал, что Лида там живет», — с удовлетворением подумал Якушевский.

— Вот, господа офицеры, и весь мой сказ, — довольный, что так складно все изложил, сказал полковник. — Теперь можно бы и коньячку пригубить, да где же «Багратиона» раздобудешь?

— А я видел в магазине на Садовом! Недалеко, за углом. По-моему, семь звездочек, — сказал оживившийся Филин.

— Таких не бывает! — лениво высказался знаток «Багратионов».

А Ушан показал им кулак. Не очень большой, но увесистый.

Филин увял.

На этот раз консьержка была на посту. В чистеньком, когда-то модном платье, она выглядела как ушедшая на пенсию учительница младших классов.

Кивнув на приветствие Лидии Павловны, она прошептала:

— Каждый раз с новым кавалером.

Но кавалер-то был новым только в ее воображении, а может, глаза подвели? — перед нею был все тот же Якушевский. Но в прошлый раз он выглядел деловым и строгим, а нынче сиял, как масленый блин.

В словах консьержки не чувствовалось осуждения. Лишь легкая зависть.

Первым делом Лида открыла окна. По просторным комнатам загулял свежий ветерок. Они пили черный кофе и счастливо смеялись, как дети, проводившие родителей в долгую поездку. И пили коньяк, «Багратион». Коньяк напомнил Дмитрию разговорчивого попугая.

Чуть позже, когда Дима раздел смеющуюся и слегка сопротивляющуюся Лиду, он снова вспомнил про попугая. «И что бы сказал он, увидев нас вместе? Да за таким занятием?»

Про Глафиру он даже не подумал. И Глафира о нем не думала. Дмитрий бы сильно удивился, узнав случайно, о ком думала она. Было, правда, одно обстоятельство, которое добавляло каплю горечи в радужное настроение Якушевского: он нарушал все мыслимые запреты, перечисленные в Уставе внутренней службы. Но что делать — если очень хочется?

А Ушан в это время играл с генералом в шахматы. Судя по сияющим глазам, он выигрывал. Соперник же был мрачнее дождевой тучи. И сердился. Кто-то позвонил ему в это время по мобильнику.

Он долго слушал молча, а потом сказал недовольно:

— Короче! Объяви ему последнее предупреждение. Если это повторится — пойдет в хозчасть, полы подметать. — И, отключившись, буркнул: — Вот балаболка! Учу-учу краткости — все без толку! Разводят турусы на колесах. — И сердито посмотрел на полковника.

— Ты имеешь в виду какую балаболку? — спросил тот.

— А ты… Ах да, целый курс в Тимирязевке!

Расставляя фигуры для новой партии, Ушан сказал:

— Пора бы моему Филину капитана дать.

— А он, что, все еще старлей? А гонору-то, гонору! На двух генералов хватит.

— Молодой, прыткий. Но без гонору. Скромняга.

— А как он к полиции относится?

— Как и я.

Начальник Угрозыска поиграл густыми, начинающими седеть бровями. Потом буркнул:

— Принеси мне на подпись представление. Вот ведь! Столько грошей потратили на вывески и штампы, а что изменилось?

— Тебе лучше знать. Это ты с реформатором в одной группе учился.

— Ты бы тоже учился вместе, если бы не Тимирязевка.

— Да уж! Я бы генерал-полковника получил. Не то что некоторые «лампасники».

Он был не совсем прав. Начальник Угрозыска надевал форму только на торжественные построения.

— Посмотрим, посмотрим, — не остался в долгу генерал. — У тебя раскрывать уголовные преступления получается лучше, чем играть в шахматы.

— Посмотрим, посмотрим, — ответил полковник и двинул пешку.

Е2, Е4.

А попугай Павлуша, нахохлившись, сидел на жердочке в своей большой клетке и ни с кем не разговаривал. Все ждал, когда вернется доцент Мамыкин. А тот все не возвращался и не возвращался. Постепенно Павлуша позабыл почти все слова и только иногда, словно проснувшись от долгого сна, пускал нечто нецензурное. На радость случайно заскочившему в дежурную комнату сотруднику.

Провальное дело

Ностальгический детектив

Все события в романе выдуманы. Любые аналогии неправомерны.

Пролог

— Семнадцатый!

Загорелый до черноты мальчишка лет десяти добавил еще один камешек в горку камней, возвышавшуюся на траве у церковной ограды.

— Это не «мерс»! — запротестовал второй мальчик, провожая взглядом запыленную, потрепанную автомашину, промчавшуюся по шоссе в сторону Луги.

— «Мерс-200», семьдесят восьмого года! — авторитетно изрек загорелый и хотел добавить в свою горку еще один камешек, но, заметив, что приятель следит за ним, запустил камень в стайку воробьев, расклевывающих кусок булки на асфальте.