Черное золото королей - Жукова-Гладкова Мария
А когда не надо – органы тут как тут. Сами к тебе на порог заявляются.
– Я ненадолго, – изобразил улыбку удава следователь. – Ваш мужчина выкурит две сигареты – и я уйду.
– Я не курю, – прозвучал у меня из-за спины голос Камиля.
Следователь вытянул шею, чтобы заглянуть через мое плечо.
– Кто это? – спросил Камиль.
– Из органов, – ответила я.
– Пусть проходит, – сказал Камиль.
Я отступила в сторону, пропуская незваного гостя, а когда перевела взгляд на Камиля, с трудом сдержала возглас удивления. Он был обнажен до пояса, оставшись в одних брюках. На груди и на боку у него имелись два шрама – по этим местам кто-то проходился ножичком. Но тело… Я с трудом смогла взять себя в руки и вернуться на грешную землю.
Удивление при виде Камиля, отобразившееся на лице следователя, было не сравнимо с удивлением, которое он испытал при виде моего нового имиджа.
Но мой первый гость изображал собой радушие и проявлял восточное гостеприимство. Он сам проводил второго на кухню, принес табуретки из комнаты, поставил одну мне, сам занял другую.
– Вы не возражаете, если я поприсутствую при вашей беседе? – Камиль был само дружелюбие. Следователь тоже взял себя в руки. – Нельзя ли взглянуть на ваше удостоверение?
Гость протянул ксиву, изучая которую Камиль сверил фотографию с оригиналом Сидорова Андрея Геннадьевича. Потом вернул ксиву хозяину и поинтересовался, в чем, собственно говоря, дело и чем объясняется такой поздний визит в квартиру его женщины.
Я потеряла дар речи.
Андрей Геннадьевич откашлялся.
– В прошлый четверг было совершено покушение на мужа Ольги Викторовны, – начал он сухим официальным тоном.
– У тебя есть муж?! – повернулся ко мне Камиль.
– Бывшего мужа. Бывшего, – тут же поправился Андрей Геннадьевич, хотя, как мне показалось, он оговорился преднамеренно.
– Дальше, – приказал Камиль.
Я обратила внимание на то, что мой восточный гость говорит в основном приказным тоном и властно. В наших людях все-таки сидит какой-то, пусть даже подсознательный страх перед органами. Мне, например, нечего бояться этого Андрея Геннадьевича, я ни в чем не виновата и уверена, что он это знает, но тем не менее… Я не посмела бы с ним разговаривать так, как Камиль.
А Андрея Геннадьевича присутствие моего первого гостя явно смущало (или беспокоило? Может, даже страшило?), и он не задал тех вопросов, ради которых пришел ко мне домой. По крайней мере, так показалось мне. Он переливал из пустого в порожнее то, о чем мы уже говорили и в медицинском учреждении, и у него в кабинете. Я подыгрывала, не желая все-таки настраивать органы против себя. И Андрей Геннадьевич явно это понял.
Мне было его почему-то жаль. Забитый совковый мужик, с самой заурядной внешностью, уже лысеющий, возможно, подкаблучник, с небольшой зарплатой и без каких-либо перспектив. Ведь я сама отношусь к той же части нашего общества, так сильно расслоившегося в последние годы… Как ему, наверное, сейчас неуютно: ведь напротив него сидит молодой красивый самец, у которого явно есть все…
– Ольга Викторовна, мне хотелось бы завтра пригласить вас к нам, – заявил Андрей Геннадьевич, закрывая папочку. – Будьте добры, подойдите, пожалуйста, часика в два.
– А разве вы сегодня не задали все вопросы? – удивленно посмотрел на гостя Камиль. – По-моему, Ольга Викторовна вам все рассказала.
– Нужно будет сделать фоторобот. В квартире Ольги Викторовны это невозможно, как вы сами понимаете.
– Да, конечно, я приду, – пискнула я.
– Спасибо, – встал Андрей Геннадьевич. – Значит, жду вас завтра в два.
Когда я закрывала за гостем дверь, он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, покачал головой, но сказать ничего не решился: хотя Камиль и остался на кухне, он бы все услышал.
Я вернулась на кухню. Камиль сидел глядя в окно, погрузившись в глубокие размышления.
– Менты всегда весь кайф ломают, – наконец произнес он и повернулся ко мне. – Я сегодня не останусь у тебя.
Он сходил в комнату, оделся, целомудренно поцеловал меня в щечку и ушел.
Я не знала, радоваться мне или плакать. Не понимала, что чувствую, – или не хотела понимать. Я один раз уже обожглась… И сколько мне было лет тогда? И сколько сейчас?! Я – взрослая женщина, мать двоих детей, но…
Стала вспоминать, как себя вела сегодня вечером. Что говорила, что позволила Камилю… В общем, занималась дурью, как какая-нибудь школьница.
Но что было нужно ему?! Что?!
Боже, как я хочу ему отдаться…
Глава 7
Я долго не могла заснуть и лежала, глядя в потолок широко открытыми глазами. Что было нужно от меня Камилю? Такие парни, как он, могут позволить себе любых женщин, именно любых. Но он пришел ко мне. Кто он? Зачем я ему нужна? А ведь нужна зачем-то…
Если бы Лешка вдруг решил вернуться, я бы это еще могла понять. Все-таки какое-то общее прошлое, общие дети, его отец относится ко мне как к родной дочери, и даже Надежда Георгиевна меня приняла.
Я могла бы понять интерес какого-нибудь среднего мужчины на подержанных «Жигулях», если бы тот помог мне поменять колесо на пустынной загородной трассе. Андрея Геннадьевича, например. Кстати, а он с какой целью тут сегодня появлялся?
Но, с другой стороны, ведь встреча с Камилем на шоссе была случайной. Не мог он ее подстроить. Не мог он подкинуть те гвозди, на которых я прокололась. Да и кто я такая, чтобы это все подстраивать? Зачем?!
Неужели я в самом деле ему понравилась (я тешила свое самолюбие), как восточным мужчинам нравятся натуральные блондинки? Помню я свои выезды в шоп-туры в Турцию и Эмираты, а также отдых в Сухуми в советские времена. Я пришла к выводу, что на всех языках (по крайней мере, грузинском, турецком и арабском) слово «дэвушка» хотя и звучит по-разному, но ощущается самой «дэвушкой» одинаково. Произносится тоже одинаково: утробно-урчаще, с причмокиванием, цоканьем и сопровождается раздеванием маслеными глазами.
Правда, в Турции и Эмиратах мне тут же захотелось учиться стрелять. В случае Камиля возникла диаметрально противоположная реакция. Ему хотелось отдаться.
С этими мыслями я заснула.
На следующее утро прикинула, что мне делать дальше, вспомнила про встречу с Андреем Геннадьевичем, назначенную на два часа дня, решила, что с утра в больницу к Лешке не успею, да и с утра в больнице должны быть процедуры. Поеду вечером, после встречи со следователем.
Поскольку холодильник еще не опустел и в магазин идти не требовалось, а квартиру, как обычно, было убирать лень, я решила немного поработать над «Розовыми страстями – 2». Как раз прочитала свою электронную почту, почерпнула немного новой информации по лесбийским утехам и состряпала на ее основе очередную главу.
В двенадцать тридцать я компьютер выключила, быстро перекусила, затем занялась макияжем. Не для Андрея Геннадьевича, для Лешки. Надо будет сразить бывшего наповал – в переносном смысле. В прямом он и так валяется на больничной койке. А вдруг мой новый имидж поможет ему быстрее поправиться? Слышала я где-то, что воля к жизни творит чудеса. Хотя в больнице наверняка найдется немало медсестер с нищенской зарплатой, готовых всячески способствовать процессу выздоровления нефтяного короля. Там, наверное, уже очередь. Не поцарапали бы мне лицо. И волосы родные жалко, если вырвут. Зря я, что ли, новый имидж создавала? Может, в самом деле прихватить что-то для самообороны? Вот только что?
Стала вспоминать, чем в моих собственных романах героини сражаются за мужиков. Ногтями – раз, зубами – два, тарелки об головы соперниц разбивают – три, стреляют из пистолетов – четыре. Свои родные ногти и зубы было жалко, поэтому эти два варианта я отмела сразу же. Да и в процессе такой схватки я сама вполне могу пострадать, как не имеющая достаточной практики. Тарелку с собой прихватить? Жалко тарелку, дети и так их постоянно бьют. И куда мне ее класть? В сумочку не поместится. Мешок взять? Так ведь каждый идиот будет спрашивать, чего это я с тарелкой разгуливаю. Лешка меня на смех поднимет. В общем, от тарелки я тоже отказалась. Пистолета в доме не было. Автомата тоже. У кого взять их, я не знала. Хотя в службе безопасности «Алойла» все это должно бы быть. Надежде Георгиевне позвонить? Попросить выделить? Кстати, а почему бы и нет? Должны быть у меня средства самообороны? Ведь если на Лешку совершено покушение, значит…
