Проклятое золото - Ольга Баскова
– Слушаю!
– Слушай, Витя, – ехидно произнес Будин. – Слушай внимательно. Клиент вас дожидается в Большом Левшинском переулке, 8, – труп, то бишь. Советую поспешить. Сам знаешь, какая там публика.
Виктор на минуту замер, словно обдумывая услышанное, потом шумно выдохнул.
– В Большом Левшинском, говоришь? Этого мне ещё не хватало! А кого порешили, не в курсе?
– Бабу какую-то вроде, – неуверенно сказал капитан. – Нам сообщил муж её сестры. Да что зря воздух сотрясать? Собирай своих друзей, сами всё увидите.
Сарчук отозвался чуть бодрее. Он умел быстро концентрироваться:
– Уже в пути.
Услышав короткие гудки, капитан с чувством выполненного долга водрузил трубку на место, представляя, как бедняги сейчас вскочат с насиженных мест и побегут к машине лучшего медэксперта Вадима Козлова, вечно озадаченного семейными проблемами – как прокормить четверых детей. Интуиция не подвела. Даже не интуиция, а знание обстановки. Не прошло и минуты, как мимо него действительно промчался Вадик со своим неизменным стареньким саквояжем, в поношенной серой рубашке и брюках, как две капли воды похожих на своих собратьев в уценённом отделе магазина, потирая высокий смуглый лоб, который по причине неустанных забот давно прочертила глубокая складка. Следом пронёсся Виктор Сарчук – красивый белокурый парень, мечта всех девушек отдела – как ни странно, с такой внешностью не оказывавший повышенного внимания представительницам прекрасного пола, – отличный работник с оперативным чутьём. За ними утиной походкой семенил следователь Анатолий Петрушевский. Будин поднял руку, как бы желая коллегам удачи.
«Начальство уже в курсе, – подумал он. – Лучшую бригаду направило. Впрочем, этого следовало ожидать. Интересно, кого убили? Звезду эстрады? Чудеса, если так. Это в наше-то время!» Взглянув на вновь затихший телефон, он снова погрузился в дремоту, уже не обращая внимания, как опергруппа со следователем и медэкспертом садилась в жёлтые «жигули».
– Гони, Вадик, – произнес Анатолий, и машина помчалась по почти безлюдным улицам Москвы. Редкие прохожие торопились на работу.
– Кто обнаружил тело? – деловито осведомился Виктор.
– Будин сказал – муж сестры убитой, – отозвался Анатолий и зевнул. Он чувствовал, что на этот раз в его дежурство случилось крупное происшествие, каких не бывало несколько десятков лет. Убийство в Большом Левшинском! В спокойном переулке, который никогда не славился криминальными происшествиями! Если кто из бандитов и наведывался туда, то только для того, чтобы пощипать деятелей искусства. Вот именно – пощипать, но не убить. Убийство – это уже слишком! Вздохнув, он повернулся к Сарчуку, размышлявшему о том же. Как всегда в такие моменты, между белёсых бровей товарища образовались две глубокие складки.
– Размышляешь, у кого поднялась рука? – поинтересовался Сарчук. – Признаюсь, и меня тревожат подобные мысли, – он почесал подбородок, за ночь успевший обрасти светлой щетиной. – Интересно, кому и для чего понадобилось проливать кровь в таком месте? Это факт!
«Факт» было излюбленным словечком опера. Он вставлял его к месту и не к месту.
– Сейчас всё узнаете, – медэксперт, наверное, один из всех погруженный в размышления, далёкие от убийства, и пытавшийся придумать, где достать материал для выпускного платья старшей дочери, лихо подрулил к красивому особняку. Бригаду уже поджидал стройный подтянутый участковый.
– Капитан Трушин, – представился он, когда сотрудники уголовного розыска вышли из машины. – Оперативно же вы, товарищи…
– А мы всегда оперативно, это факт, – заметил Сарчук. – На то я и опер. А ты, капитан, времени даром не теряй. Докладывай обстановку.
Трушин приосанился, посерьёзнел и отчеканил, как прилежный ученик:
– Убитая – Нина Ельцова, дочь известной певицы, ныне покойной Нонны Борисовны Поляковой. На первый взгляд, причина смерти – черепно-мозговая травма. Орудие убийства не искал, вас дожидался, – он вытер пот с покрасневшего от волнения лица.
– Правильно делал, – Козлов похлопал его по плечу. – Терпеть не могу работать в тяжёлых условиях, – он ободряюще улыбнулся. – Ну, это когда все улики почти уничтожены. Бывают такие ретивые участковые… Натопчут, как слоны, будто в школе милиции их не учили, как нужно вести себя на месте преступления.
Трушин снова зарделся, на этот раз от похвалы. Петрушевского забавляло, что в свои тридцать с лишком парень краснел, как мальчик.
– Ну, веди нас на место преступления, – сказал он.
– Слушаюсь, – капитан приставил ладонь к козырьку и уверенно вошёл в подъезд. Группа гуськом двигалась за ним. Поднимаясь по свежевымытым, вычищенным до блеска ступеням, Петрушевский подумал, что жильцы этого дома не знали, каково жить в двушке-распашонке, где часто отключают горячую воду, и минимум дважды в день вдыхать запах кошачьей мочи (а иногда и самому убирать человеческие экскременты) в грязном подъезде. Он знал: для таких домов выделялись уборщицы, которые с остервенением денно и нощно драили лестницы в надежде хоть одним глазком увидеть какую-нибудь звезду и выклянчить у неё автограф.
– Пришли, – участковый прервал его размышления и толкнул деревянную дверь, – зрелище не из приятных.
– Да уж всякого навидались, не новички, – буркнул Виктор и добавил: – Это факт.
Анатолий заметил про себя, что не привык и никогда не привыкнет к смерти. Особенно к такой смерти… Полная пожилая женщина в цветастом летнем платье лежала лицом вниз в просторной прихожей. Каштановые волнистые волосы окрасились уже запекшейся кровью, образовавшей на паркете небольшую лужицу. Вадим, успевший надеть перчатки, осторожно перевернул тело. В серых широко распахнутых глазах погибшей читались боль и страх. Понятые, пожилые супруги, стояли возле стены белее простыни.
– Мученическую смерть приняла, бедняга, – вздохнул медэксперт и указал на багрово-красные ожоги треугольной формы, в изобилии покрывавшие руки несчастной. – Судя по всему, пытал её изверг. Пытал, а потом добил. Смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы, – заметил он. – Ищите, ребята, орудие преступления – тупой тяжёлый предмет.
Анатолий поднял с пола медную гирьку на цепочке от часов с кукушкой.
– Это, что ли? На ней кровь…
– И вот это, – Виктор достал из-под кровати молоток, обильно измазанный красной субстанцией. Козлов положил перед собой два орудия преступления и ещё раз осмотрел раны на голове убитой.
– Судя по всему, первый удар нанесён гирей, – задумчиво проговорил он. – Вероятно, преступник схватил под руку первое, что ему подвернулось, – мужчина поднял глаза на ходики, печально молчавшие без гири, – а потом, не уверенный, что жертва мертва, решил добить молотком.
Петрушевский следом за экспертом перевёл взгляд на часы, застывшие, словно в скорби по хозяйке, и вспомнил старые бабушкины ходики с кукушкой. В детстве его удивляло и забавляло, что их механизм запускался при помощи гири, покачивавшейся на цепочке. Это казалось странным и смешным. Тронул гирю – и пошли, ожили часики, и уже через час кукушка сообщает время. К старинным ходикам, доставшимся ей от матери, бабушка относилась благоговейно, каждый день
