Танец кружевных балерин - Людмила Мартова
Когда она с нагруженным подносом вошла в комнату, Белокопытов стоял перед пианино, с интересом разглядывая фигурки кружевных балерин, Баранов с глубокомысленным видом изучал музыкальную шкатулку в виде граммофона, и только Шапкина кинулась на помощь, ловко составляя принесенную посуду и сладости на стол.
– Что-нибудь еще нужно, Надежда Андреевна?
– Да, принеси коробку с тортом с кухни, она налево по коридору. А я сейчас чайник и нож захвачу. Мальчики, садитесь за стол.
– А эту штуку можно включить? – спросил Саша Баранов, тыча пальцем в шкатулку. – Для этого нужно вот эту ручку покрутить, да?
– Да, эту ручку. И да, можно, – ответила Надя, пряча улыбку. Ее ученикам было по двенадцать лет, но они совсем еще дети. Любопытные и непосредственные.
Белокопытов отошел от пианино, тоже явно привлеченный идеей завести музыкальную шкатулку. Ладно, пусть играют, ей не жалко. Все эти предметы интерьера давно уже не приносили никому настоящей радости. А на статуэтки Надя и вовсе не могла смотреть, не вспоминая той тайны, носителем которой она являлась уже три с лишним десятка лет.
Впрочем, она и не забывала о ней ни на минуту. Эта тайна так плотно въелась в плоть и кровь, что стала частью самой Нади, как все ее давнее мучительное и болезненное прошлое. Эту тайну доверил ей Клеменс в ту их последнюю встречу. Доверил, чтобы она могла позаботиться о себе и их ребенке.
Она нарушила данное ему обещание, а потому ничего не предпринимала, чтобы жившая внутри ее тайна вышла наружу, превратившись в общее достояние. Лично ей это бы ничего не дало, возможно, кроме некоторой суммы денег. Деньги живущей весьма скромно Надежде были не нужны, так зачем ворошить дела давно минувших дней, вызывая пересуды и любопытные взгляды.
Да и уверенности в том, что Клеменс ничего не перепутал и не преувеличил, у нее не было. Зря он тогда поступил под воздействием первых эмоций. Оставил бы все как есть, потом рассказал бы Надежде то, что доверил ей в ту последнюю встречу, глядишь, все бы в их жизни было совсем по-другому. Надя повернула голову, посмотрела на висящий на стене портрет отца и вздохнула. Нет, ничего бы по-другому не было. И, узнай отец Клеменсову тайну, поступил бы по-своему, но все равно не дал бы им быть счастливыми.
Она принялась разливать чай под звуки механической музыки, которую извлек из шкатулки с азартом крутивший ручку Саша Баранов. Разложила торт по блюдечкам, плеснула кипятку в свою чашку, чтобы было погорячее.
– Ребята, угощайтесь, пожалуйста.
Все трое чинно расселись за накрытым скатертью столом. Шапкина аккуратно поднесла чашку к губам, Белокопытов, обозрев стол, принялся накладывать вишневое варенье, следя, чтобы не капнуть на белую ткань скатерти, Баранов накинулся на торт так жадно, словно давно не ел.
– Может, вы есть хотите? – спохватилась Надежда. – У меня есть куриный суп с домашней лапшой в холодильнике. Могу разогреть.
– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Саша Шапкина, Белокопытов мотнул головой, а в глазах Баранова вдруг зажглась надежда.
– А можно? Суп?
– Конечно, можно, я же сама предложила.
Надежда снова отставила свою чашку, не суждено ей, видимо, сегодня напиться чаю. Ушла на кухню, загремела там кастрюлями и поварешкой, отливая одну порцию, чтобы не греть весь объем. В комнате дети о чем-то спорили вполголоса, по всей вероятности вырабатывая общую стратегию поведения. Интересно, что все-таки у них случилось.
Этот вопрос Надежда задала после того, как поставила перед Сашей Барановым тарелку дымящегося супа и плетеную корзинку с хлебом. Схватив кусок, он впился зубами в мякоть, заедая ее только что вскипевшим супом. Дул на ложку, чтобы не было так горячо, но не ждал, пока остынет. Бедный голодный мальчик.
– Надежда Андреевна, Саше негде ночевать, – бухнула Шапкина, отставив чашку. К своей порции торта она так и не прикоснулась. – Он уже три ночи дома не ночует. Позавчера остался у Сашки, тому мама в порядке исключения разрешила, вчера у меня, потому что родители на дежурство ушли и ничего не знали, а в первую ночь его соседи приютили, но у них дальше тоже нельзя.
– Ничего не понимаю. – Надя покачала головой. – Вы рассказывайте подробно и по порядку.
Саша, на правах главной, начала рассказывать. По мере того как она говорила, перед Надеждой разворачивалась весьма неприглядная картина. Мама Баранова сошлась с каким-то мужчиной, который, поселившись в их комнате, тут же начал устанавливать свои порядки. Двенадцатилетний подросток его раздражал, а потому он пользовался любым предлогом, чтобы прицепиться к мальчишке, раздавал тычки и затрещины, всячески оскорблял и унижал. Мать, боясь потерять с трудом найденного мужика, вставать на защиту сына не торопилась.
– Ты уж потерпи, сыночек, – говорила она, с мольбой заглядывая Саше в лицо. – Женя хороший, сложный просто. Жизнью битый.
«Битый жизнью» означало сидевший. Надежда, услышав это, даже вздрогнула. Вышедший на свободу уголовник жил с Сашей Барановым в одной комнате, представляя для мальчика реальную угрозу. И до этого никому не было никакого дела. Три дня назад он избил Сашу, после чего велел ему убираться и больше не приходить. До утра избитого ребенка приютили соседи, пообещав утром вызвать милицию. Этого мальчишка допустить не мог, жалея мать, а потому заверил, что у него все хорошо.
Две ночи он перекантовался у друзей, но и их родителям нельзя было открывать всей правды, тем более что от дружбы своих детей с ребенком из неблагополучной семьи восторга не испытывали ни Белокопытовы, ни Шапкины.
– Надежда Андреевна, нам домой надо, пока родители кипиш не подняли. Меня до восьми в кино отпустили, а сейчас уже пятнадцать минут девятого, – озабоченно говорила Саша. – И Сашке, – она кивнула в сторону Белокопытова, – тоже скандалы с предками ни к чему. Можно мы пойдем, а Баранов у вас останется? Он тут же никому не помешает.
– Остаться, конечно, можно. – Надежда сразу погасила тлеющий в глазах Саши Баранова страх, что его сейчас отправят восвояси и придется ночевать на улице. – Я постелю тебе в библиотеке, там удобный диван, который мы разложим. Вот только маму твою надо предупредить. Неужели она не волнуется, что тебя уже три ночи нет дома?
– В первую ночь она знала, что я у соседей, а потом я ей сказал, что у ребят поживу. – Рыжая голова кивнула в сторону друзей. – Она не будет меня искать, так что предупреждать не надо.
Мальчик и девочка оделись и ушли, оставив своего приятеля у Надежды. Чтобы как-то сгладить неловкость, которая была неминуема в чужой квартире, она попросила Сашу помочь ей убрать со стола. Он с такой готовностью кинулся таскать посуду, что едва не уронил чайник, смутился чуть не до слез, потом вымыл всю посуду, а потом они сели на кухне и съели по сделанному Надей бутерброду с сыром и снова согрели чай, которого и она наконец-то напилась.
– У вас торт, потому что какой-то праздник? – спросил Саша, плотоядно глядя на положенный ему на тарелку очередной кусок с большой ярко-красной масляной розой.
Его голод был застарелым, въевшимся, и казалось, утолить его невозможно, как ни корми.
– Сегодня самый счастливый и самый горький день моей жизни, – зачем-то сказала ему Надя. Жалость к этому ненужному матери ребенку разъедала годами державшиеся на запоре внутренние оковы. – День рождения моей дочери.
– А у вас есть дочь? – Баранов не удивился, просто уточнил. Остатки торта интересовали его гораздо больше, чем подробности «шпрехалковой» жизни. – Вы же старая, так что она, наверное, уже взрослая и живет далеко от вас?
Ох уж эта детская непосредственность.
– Да, она уже взрослая и живет далеко от меня, – согласилась Надежда, уже жалея, что так глупо разоткровенничалась. – Оттого мне и грустно в этот день. Пойдем, Саша, я покажу тебе, где ты будешь спать. Поможешь мне разложить диван, и я отведу тебя в ванную комнату и дам полотенца.
– Зачем два? – спросил мальчик, когда она выдала ему два мягких турецких полотенца, подаренные сестрой Лидой, большое и маленькое, украшенные большими чайными розами на коричневом фоне.
– Одно для лица, а второе – чтобы ты мог принять душ.
Он смотрел непонимающе, и Надежда вдруг вспомнила, что он живет в деревянном доме, практически бараке, в котором туалет представляет собой дырку в полу,
