Белая как снег - Самюэль Бьорк
– Да, Риис.
– Добрый день, я Янне.
Сняв синюю перчатку, она пожала ему руку.
– Что у нас тут?
– Старый колодец. Один из наших поисковиков нашел его несколько часов назад, и я боюсь, что они тут все затоптали, но мы сделали все возможное, чтобы спасти хоть какие-нибудь остатки следов.
Сняв капюшон, она кивнула в сторону полицейских, с одним из которых он только что виделся.
– Я думала, их нормально учат в академии.
Криминалист знаком показала Фредрику следовать за ней в лес.
– Но сейчас вы закончили? Я могу войти?
Она кивнула.
– Мы сняли отпечатки с замка и со всего остального, где нашли их.
Перед старой красной будкой с колодцем внутри лежал маленький золотого цвета навесной замочек.
– Он был заперт?
– Нет, замок висел на проушине.
– О’кей, – сказал Риис, надевая перчатки.
– Вам он понадобится. – Криминалист протянула ему большой фонарь. – Там кромешная тьма. Странно, такой старый колодец, я думала, что доски пропускают свет, но кто-то изолировал будку изнутри черным кровельным толем. Похоже, ее использовали для…
Криминалист достала из кармана пачку сигарет.
– Для чего?
– Не знаю. Для чего-то. У меня редко бывают мурашки по телу от места преступления. А, кстати…
Она подошла к большому чемодану и достала прозрачный пакетик для улик.
– Трусы?
– Мы не знаем, принадлежали ли они кому-то из мальчиков, но шансы велики, правда?
Она покачала головой и кивнула коллеге – тот подошел с зажигалкой и дал Янне прикурить.
– Ну, я пошел.
– Пожалуйста.
Фредрик Риис включил фонарь, пригнулся и аккуратно пролез через маленькую дверку.
Твою мать.
9
Щелк. И мир вокруг исчезает. Остаются только эти фотографии. Не торопись. Здесь больше никого нет. Только ты и они. Разложи их как нужно: по вертикали и горизонтали так, чтобы образовали на столе квадрат. Не надо брать все сразу – выбери те, что составят наиболее полное впечатление. Не меняй снимки. Сеанс должен пройти непрерывно, без остановок. Отобрала нужные? Составила свое мнение? Учла все необходимые детали? Скажи предложение, звук или просто почувствуй вкус во рту, чтобы избавиться от последних отголосков окружающей реальности. Тот, кто медитирует, поймет тебя. Пусть это кому-то и покажется абсурдным. Главное, чтобы твои тело и голова знали, что важно. Готова? Начинаем.
Вспомни бабушку.
Миа ушла в себя и полностью сосредоточилась на фотографиях, которые определенным образом разложила на столе. На этот раз вышло лучше. Она только что уже побывала в них, оставив страх того, что может обнаружить. Нужно как следует погрузиться. Еще глубже, чем в прошлый раз. Ведь тогда она увидела не все, правда? Дело не в том, что не хватало каких-то снимков. Нет, дело в другом. Есть некая прореха в том, что она увидела на тех фотографиях. Что-то не так. Что-то она упустила. Оно лежало на поверхности, но увидеть не получалось. На мгновение Миа закрыла глаза, пытаясь не злиться на блондинку, которая выключила звук на телефоне по ее просьбе, а вибрацию отключить забыла. Мобильный гудит в кармане пиджака, женского пиджака. Сшитого вручную, уж точно не купленного в каком-нибудь дешевом сетевом магазине. Небесно-голубого цвета нежного приятного тона. Никаких импульсивных решений. Я спокойна. Я все обдумываю. Опять эта вибрация. Шерсть с вискозой. Три пуговицы. Карманы с обеих сторон на бедрах.
– Сорри, вы не могли бы…
Миа повернулась к женщине по имени Анетте и кивнула на ее вибрирующий телефон.
– Конечно, извини.
На узких губах застыла улыбка, и Анетте бросила быстрый взгляд на Мунка, слегка покачав головой.
Что за хрень, Холгер?
Ты в курсе, что скоро настанет конец света?
Ладно, Миа.
Спокойно.
Вспомни бабушку.
На земле двое мальчиков. У одного из них, полностью голого, короткие светлые волосы, он лежит на спине, положив руку на грудь. Вторая покоится на земле и слегка отстранена от тела. Его лицо кажется умиротворенным. На маленьком носике веснушки. На первый взгляд он напоминает ангелочка. Таких раньше рисовали на глянцевых открытках. Ангелочки, опирающиеся на облака. На мальчике нет одежды. У него маленький пенис, над которым едва начали расти волосы. Светлые, как и на голове. На мошонке волос нет. Сейчас ты знаешь его возраст, но, если бы спросили, сказала бы десять. А ему одиннадцать. Высокий, худой, хрупкий. Ему, с его уязвимым телом ребенка, можно было бы дать даже меньше, девять. Его ноги слишком длинные по отношению к телу. Представь, как он бежит. Быстро. Он как ветер, улыбается и тяжело дышит, обгоняя других. Вычеркни это. Ты не знаешь, сможет ли он обогнать других. Но он точно бегает быстро. Вокруг шеи синяя полоска. Его задушили. Сзади. Чем-то тоненьким. Не стальной нитью, она бы оставила другие отпечатки на коже. Может, рыболовной леской? Ты чувствуешь, как ему трудно дышать. Грудь поднимается, пока он ищет воздух. Почему он не поднимает руки, чтобы защититься? Ни на одном из пальцев ни царапины. На руках тоже. Нигде на теле ничего нет. Нет, несколько синяков все же есть. Один на локте, другой на левой коленке. Снимок пальцев. Неплохо было бы посмотреть и поближе, под микроскопом, но и этого достаточно. Потому что первое, на что здесь обращаешь внимание, – убийца долго возился с ним. У мальчиков никогда не бывает таких чистых ногтей. Он постриг их, почистил, аккуратно сложил пальцы красивым веером, как на какой-то картине, портрете с руками в стиле Рембрандта. Или Караваджо. Ты знаешь, что мальчика зовут Рубен. Его рука, сложенная на груди, в белом гипсе. Пальцы едва торчат из отверстия в нем, но и они тщательно обработаны. Рубен сидит в классе. Он повредил руку. Перелом? Как это случилось, Рубен? Упал с велосипеда? Ударил кулаком в стену? Нет, это на тебя непохоже. Твои плечи немного ссутулены. Наверное, ты стесняешься своего роста. А может, и нет. Но что-то тут есть. Тебя унижали? Долгое время? Взрослые? Ты часто испытывал страх? Только у таких детей так ссутулены плечи, это своего рода защита от мира вокруг. Другие дети любят тебя. Они пишут на твоем гипсе разноцветными фломастерами. Тебе нравится одна девочка, ну или как минимум ты нравишься ей. Сильвия. Ее имя обведено красным сердечком на гипсе. Что же случилось с твоей рукой, Рубен? Это как-то связано с сутулыми плечиками? Одно ясно – ты главный герой на сцене. Протагонист. Второй мальчик, в одних трусах, – второстепенный персонаж. Он не так красив, как ты. Не так ухожен. Даже не полностью раздет. На нем старые темно-синие трусы с растянутой резинкой, которые еле держатся на теле – их
