Закон семьи - Анне Штерн
«Может быть, действительно пришло время сменить пластинку в кафе «Винтер», – с тихо подкрадывающимся чувством вины по поводу суровых новшеств подумал Феликс.
Но в первую очередь он предприниматель. Хелене хотелось красиво путешествовать, каждый месяц заказывать у портнихи новое платье или еще лучше, покупать в «Торговом доме Запада». Хотелось выходить в свет на водевиль, даже в оперу. Для всего этого нужны деньги. Деньги, которых у него не водилось, а у таинственного господина Бринклиджа, по всей видимости, было в избытке.
Пожав плечами, Феликс встал за прилавок и отпустил Фриду на перерыв перед вечерней сменой. Он помыл стаканы, налил бокал пива, протер столы. Когда руки заняты делом, лучше думается. Красивое лицо Хелены вновь всплыло перед ним. Что она скажет на это предложение, свалившееся как снег на голову? Вероятно, придет в восторг, подумал он: расширение, рост, прибыль были ей всегда по вкусу. Наконец посмотрит на него снизу вверх, снова увидит в нем прежнего мужчину, за которого вышла замуж. Наконец-то ему больше не придется подлащиваться к ее отцу, успешному предпринимателю Максимилиану Штольцу, уже пообещавшему помочь с деньгами на черный день, но сделавшему это в весьма пренебрежительной форме, а этого Феликс страшился больше всего на свете.
Нет, неправда, с горечью подумал он. Больше всего он боялся разочарованного взгляда Хелены, ее обвинительного тона, возвещающего, что и в этом месяце он не выполнил должным образом свои мужские обязанности. Феликс недоумевал, с какой стати ей вчера после службы понадобилось пускать Хульде пыль в глаза, заставляя поверить, что она в положении. Причин на то не было вовсе.
Буквально неделю назад он застал Хелену плачущей в ванной комнате их великолепной квартиры в Баварском квартале. Она сидела на полу, обхватив колени руками. Про себя он отчужденно отметил, что сантехника в ванной действительно очень элегантна, как и мраморная плитка, которую оплатил отец Хелены.
Феликс попытался ее обнять, но жена оттолкнула его.
– Снова ничего не вышло, – всхлипывала она, устремив на Феликса огромные, мокрые от слез глаза. – Ничего, сколько можно! Ты просто не способен на это!
Феликс сел рядом.
– Почему я? – пролепетал он. – Может быть, дело в тебе.
Дальше разговор не пошел. Хелена накинулась на Феликса, отчаянно работая кулачками и крича:
– Не смей меня обвинять! В моей семье дети выскакивают из женщин, как пробки из бутылок, один здоровее другого. Никто в моем роду никогда не имел таких проблем. Посмотри на меня! Разве я не прирожденная мать?
Феликс отвел взгляд. Хелена пленяла красотой даже в минуты страшного гнева, румяная, с нежной кожей и рассыпавшимися от волнения прядями волос. Отчаяние делало ее пылкой и искрометной. Но это ли качество присуще матерям, Феликс сомневался. Ему самому достался гораздо менее красивый экземпляр, к тому же он никогда не чувствовал любовь своей матери Вильгельмины. Ну а вдруг красота окажется преимуществом, и ребенок сможет хотя бы любоваться матерью, даже если она его будет бранить?
Феликс, успокаивая, гладил жену по шелковистым волосам, целовал руки, и наконец она позволила утешить себя. Такие моменты всегда были лучшими в их союзе, тогда Хелена обнаруживала слабость, а Феликсу позволялось быть сильным. Но моменты это, как водится, были коротки. Хелена поднялась, гневно посмотрев на него, и сказала:
– Ты должен обратиться к врачу, Феликс. Может быть, ему удастся тебе помочь, исправить твой дефект, чтобы мы, наконец, стали нормальной немецкой семьей.
С этими словами она оставила его сидеть на сверкающем мраморном полу и гордо удалилась. Рядом с унитазом лежало окровавленное полотенце, и Феликс уставился на него, на алые пятна, думая, что с ним в самом деле что-то не так. И снова он вспомнил Хульду, порвавшую с ним вовремя, не успев обречь себя на жизнь со слабаком…
В это мгновение сквозь спускающиеся сумерки высокая фигура в красной шляпке пронеслась мимо кафе, и сердце Феликса замерло в груди. Не раздумывая, он стремглав выскочил из-за прилавка на улицу. Колокольчик возмущенно затрезвонил.
– Хульда?
Услышав свой собственный молящий голос, Феликс еле удержался от того, чтобы дать оплеуху самому себе.
Хульда остановилась, развернулась и подошла к нему. Теперь она стояла в свете фонарей, которые фонарщик один за другим зажег по всей площади. Воздух был сырым, по-осеннему приятным.
– Добрый вечер, Феликс, – поприветствовала она. – К сожалению, я спешу.
– О, – это все, что смог вымолвить Феликс, и тем не менее снова разозлился на нее. Она всегда отталкивала его, даже когда он просто хотел поболтать. – Куда ты идешь? Вызов к беременной женщине?
– Сегодня уже нет, – ответила она, и только теперь он заметил, что под расстегнутым пальто на ней было элегантное новое платье.
Видимо, почувствовав его взгляд, Хульда, неожиданно смутившись, заговорила:
– Красивое, правда? – Она пощупала ткань. – Такое платье мне самой не по карману, но дочь госпожи Вундерлих оставила его, когда приезжала в последний раз. Она снова забеременела и утверждает, что талию не получится увеличить до такой степени, чтобы когда-нибудь снова в него влезть.
– Ты похудела, – заметил он. – Ты недоедаешь?
– Ерунда на постном масле, – ответила Хульда. Ее лицо скрывала тень. – Ты меня знаешь, я люблю поесть.
Очевидно, она лукавила, подумал Феликс, но почему? Заботы? Болезнь? Непреодолимое желание заключить ее в объятия овладело им.
И тут же пришла мысль о том, что Хульда не ответила, куда направляется. Однако повторить вопрос он не решался.
– Кстати, еще раз поздравляю! – сказала она, чуть коснувшись руки Феликса.
– Спасибо, с чем? – рассеянно спросил он, стараясь запомнить на подольше приятное ощущение от прикосновения.
– Ну, я слышала, ты станешь отцом.
Сердце Феликса колотилось. Перед ним снова возникло лежащее на белом мраморе пропитанное кровью полотенце.
– Ах, это, – сказал он. – Нет, знаешь, Хелена ошиблась. У нее не будет ребенка, не в этот раз. Я… – Его голос оборвался.
Хульда испуганно посмотрела на Феликса. И прежде чем он осознал, что происходит, обвила руками его шею. Гладила его по спине, а он глубоко вдыхал ее запах. Такой любимый и такой незабываемый.
– Соболезную, Феликс.
– Все хорошо, – пробормотал он, уткнувшись в короткие мягкие волосы, выглядывающие из-под фетровой шляпки и щекотавшие щеку. И вправду. Все, все было хорошо! Какое ему дело до ребенка Хелены, которого никогда и не было? Все, что имело
