Смерть за добрые дела - Анна и Сергей Литвиновы
Митрофанова потерялась окончательно:
– Нет. То есть да… Марьяна выполняла мою просьбу, но…
Девочка перебила:
– Значит, вы подставили ее?
Надя хотела начать оправдываться, но слова замерли на языке.
Вот это история…
Марьяна дала для экстренной связи ее номер. В пять утра отправила ей сообщение, но сразу его удалила. В двенадцать – не вернулась с работы. Несомненно, все это как-то связано с миссией. И с Ангелиной Асташиной. Но как? И что делать теперь?
– Что с котами-то? – продолжала пищать девчонка. – Мне домой надо, а то предки совсем уроют.
«Вот это заварила я кашу», – покаянно подумала Митрофанова.
Плевать уже на правила «Кайроса». Ей срочно нужен Димкин совет.
Надя заверила девчонку, что Куксик и Ричи будут под надежным присмотром. Закрыла за Ленкой дверь и немедленно набрала номер Полуянова.
«Абонент временно недоступен», – отозвался механический голос.
* * *
В час дня Дима решил пройтись. Нет ничего лучше быстрой пешей прогулки, когда нужно обдумать и структурировать информацию. Как раз и дождь кончился, сквозь обрывки туч даже солнце проглядывает. Кроссовки, ветровка – чем быстрее шагаешь, тем активнее мозг работает. Быстрым шагом добрался до поймы Яузы. Здесь совсем бесприютно – тишина, ветер, ни души. Зато одиночество всегда располагало к мыслительной деятельности.
В прежние времена, когда ходил по лезвию ножа, всегда осматривался. Подмечал подозрительных прохожих или когда рядом крадется машина с тонированными стеклами. Но нынешняя безобидная работа давно притупила бдительность. Поэтому даже не обернулся на торопливые шаги за спиной. И ничего не успел сделать, когда на голову обрушился страшный удар.
* * *
Сознание с трудом пробивалось сквозь пелену боли. Полуянов уже осознавал себя, но открывать глаза не спешил. Попытался, слегка разлепив веки, оценить обстановку. То, что увидел, ему решительно не понравилось. Он в каком-то подвале. По серым стенам сочится сырость, крошечное окно под потолком забрано железными прутьями, яркая электролампочка тоже зарешечена. На официальную тюрьму не тянуло, а на пыточную камеру – вполне.
Ну ничего себе! Он ведь только начал собирать информацию. Всего-то несколько звонков сделал по поводу господина Стеценко. Но тот, вероятно, предпочитал устранять любые препятствия в зародыше.
«Не делай добра – не получишь зла», – сразу вспомнилось ему. Да уж, у подростка Саши, несомненно, имелись веские основания опасаться своего неадекватного папу.
Шевелиться Полуянов мог, но все тело болело, запястья сковали наручники. Похоже, Стеценко-старший ясно давал знать, что переговоры пойдут по его сценарию. Серьезный человек.
Но отчаянье, несмотря на всю плачевность его положения, Диму не захлестывало. Наоборот, в крови бодрящими пузырьками бурлили гнев и азарт. Будто старые времена вернулись, когда в месяц по несколько раз пограничные ситуации. И каждый день – риск. Драйв. Куда интереснее, чем кропать про попавших в беду зверюшек. Правда, существенно опаснее.
Дверь с грохотом отворилась и с громким лязгом снова захлопнулась. Явился посетитель. Выглядел он типичным бодигардом-гориллой. Накачанный торс готов порвать майку, волосатые руки в татуировках – по счастью, не тюремных. Якоря, русалки – мореман или просто во флоте служил. Взгляд обжигающий, умный. Похоже, не заплечных дел мастер, а лично шеф службы безопасности пожаловал.
Подошел. Ощутимо ткнул в бок. Спросил, почти ласково:
– Выспался?
В голове по-прежнему шумело, комната покачивалась, но Полуянов сжал зубы. Рывком приподнялся. Сел на железной койке.
– Бодрячок, – оценил моряк. – Говорить готов?
– «Браслеты» сними – поговорим.
– Ты условия подружке своей ставь, – усмехнулся собеседник.
У Димы перехватило дыхание. Неужели до Надьки тоже добрались? Хрипло спросил:
– Что вам надо?
Гамадрил с презрением выплюнул:
– Вроде мужик. Самец. Чего баб-то впутывать?
Полуянов опешил:
– Ты о чем?
И немедленно получил увесистый в челюсть. Рот сразу наполнился кровью.
– Но начали мы с тебя. Так что скажи спасибо, – назидательно молвил «моряк».
Два зуба зашатались, но все-таки уцелели.
– Одну девку погубил. Вторую – подставил. Не стыдно?
Дима потряс головой. Сплюнул на бетонный пол кровь. Сказал спокойно:
– Давай без моралей. Говори, что надо.
– Какое задание ты Марьянке дал?
«Все-таки сотрясение мозга. Или что похуже». Дима вообще ничего не понимал. Но на жалость бить бессмысленно. Сказал твердо:
– Извини, но не вкуриваю. Кто такая Марьянка?
Собеседник усмехнулся. Достал телефон. Продемонстрировал снятое крупным планом, перекошенное в смертельной гримасе лицо. Женское. Абсолютно незнакомое.
– Я первый раз ее вижу, – искренне сказал Дима.
И снова получил – в этот раз по скуле. Но боли даже не почувствовал. Вскочил и заорал:
– Я не знаю, кто она! Говорю тебе, первый раз ее вижу! Что ты мне вешаешь, идиот?!
Лицо у морячка по-прежнему невозмутимое, но в глазах что-то дрогнуло. А Полуянов пошел ва-банк:
– Ты человек Стеценко?
– Тут я вопросы задаю, – отрезал татуированный.
– Хорошо. Задавай. Тогда объясни сначала, в чем ты меня обвиняешь.
– Марьяна работала на тебя.
– Ты идиот? Говорю тебе: вообще не знаю ее!
Чувствовал себя Дима словно в театре абсурда. Но и собеседник тоже слегка подрастерялся. Похоже, понял, что Полуянов не играет.
Дима сбавил тон, спокойно сказал:
– Слушай, ты Грибоедова читал? «Шел в комнату, попал в другую». Сдается мне, ты к Стеценко никакого отношения не имеешь. Тогда объясни: в чем дело? За что я здесь?
Морячок ответом не удостоил. Полуянов настаивал:
– Константин Стеценко. Руководитель корпорации «Старомосковия». Ты ведь не на него работаешь?
– Нет, – подтвердил тот неохотно.
– Значит, давай разбираться. Как разумные люди. Без зуботычин. Я к тебе с открытыми картами. Действительно, грешен. Ищу компромат на Константина Стеценко. Мне надо его вынудить на сделку. Продать информацию – в обмен… на одну услугу. Но я действую один. В свои дела женщин не впутываю. А ты говоришь, одну убил, вторую подставил. Марьяну я не знаю. Кто вторая?
– Не догадываешься? – гнусно усмехнулся собеседник. – Подружка твоя.
– Тронешь Надьку хоть пальцем – я тебя закопаю, – твердо пообещал Полуянов. – Она библиотекарь. Никакого отношения к моей работе не имеет.
Ожидал очередного удара, но морячок лишь вцепился железными пальцами в плечо. Прошипел:
– Значит, будешь за подругу свою отвечать. Номер девятьсот три – семнадцать – семнадцать – четыреста чей?
Отпираться бессмысленно.
– Надькин.
– По нему Марьяна и пыталась скинуть информацию.
Что-то – очень смутно – начало в Диминой голове складываться.
Сказал:
– Я свои карты раскрыл. Теперь ты скажи: на кого работаешь?
– Не важно.
– Я правильно понимаю, что Надюшка моя полезла в твои дела?
– Ну… допустим.
– Я не знаю, чего она добивалась. Но сразу скажу: она абсолютно бескорыстный человек. И старалась точно не для себя. Не для личной выгоды.
– Что за бред ты несешь!
– Со стороны бредом и выглядит, – признал Полуянов. – Попробую тебе объяснить. Мы с Надей оба состоим в обществе «Кайрос». Слышал про такое?
– Чего?
– Сайт «Кайрос.ру». Открой интернет, посмотри.
Морячок недоверчиво присвистнул:
– Подожди, чего-то мне рассказывали… Это которые типа помогаем, спасаем?..
– Да. Я их – то есть нас – называю «тимуровцы». Надюшка меня втянула. Иногда, знаешь ли, действительно приятно кого-то спасти. Абсолютно бескорыстно. Но мы с Надей, хоть и живем вместе, работаем каждый за себя. Я в настоящий момент помогаю… одному человеку, у которого зуб на олигарха Стеценко. А чем занималась Надька – сказать не могу. В «Кайросе» правило: не делиться ни с кем, даже с близкими. Одно гарантирую: зла она никому причинять не хотела. Но раз погиб человек… эта Марьяна… значит, Надюшка моя что-то неправильно спланировала. Понимаю: смешно теперь извиняться и тем более просить тебя о чем-то. Но, по-моему, это теперь наша с тобой обязанность. Объяснить неразумной девушке, в чем она была неправа. И остановить ее, пока еще больших бед не наворотила.
Морячок скривился:
– Да… хороши у вас методы восстанавливать справедливость.
– Я все исправлю. Говори.
– Да поздно уже, – отмахнулся. – Человека она погубила. Хорошего человека.
И, тщательно подбирая слова, продолжил:
– Мы с Марьяной вместе работали… в одном клубе. Хоть и нелегальный, но никакого
