Право умереть - Рекс Тодхантер Стаут

— Нет, не совсем, — ответил Данбар.

— И все же я попытаюсь с вами пообщаться. Вы сказали, они считают вас убийцей. Это всего лишь ваша фантазия или у них есть какие-то основания?

— Они считают, что у них есть основания. Но это не так.

— Вы уходите от ответа. Попробую еще раз. Почему они считают, что у них есть основания?

— Потому что я там был. Потому что мы с ней были… друзьями. Потому что она была белой, а я черный. Потому что нашли дубинку, полицейскую дубинку, которой ее убили.

— Тогда вам придется уточнить. Начнем с дубинки. Она ваша?

— Она была у меня. Это дубинка, которой полицейский из Алабамы отделал двоих цветных парней. Я ее раздобыл… не важно как… и оставил у себя. Дубинка несколько месяцев лежала у меня на столе в офисе.

— А вчера дубинка лежала у вас на столе?

— Нет. Сьюзан… — Он осекся.

— Да?

Данбар посмотрел на отца и перевел взгляд на Вулфа:

— Сам не знаю, почему я остановился. Я ведь уже объяснял это полиции. Мне пришлось, так как все об этом знали. Мисс Брук арендовала и меблировала маленькую квартиру на Сто двадцать восьмой улице, и дубинка была там. Сьюзан отнесла дубинку туда.

— Когда?

— Около месяца назад.

— Полицейские нашли на ней ваши отпечатки?

— Не знаю. Хотя сомневаюсь. Думаю, отпечатки были стерты.

— С чего вы это взяли?

— Потому что полицейские конкретно не сказали, что нашли на дубинке мои отпечатки.

Справедливое замечание. Похоже, парень наконец взял себя в руки. Необходимость отвечать на вопросы как нельзя лучше этому способствует.

— Логично, — согласился Вулф. — Но довольно об орудии убийства. Что касается возможностей, то вы там были. Впрочем, остается открытым вопрос: чем вы занимались в тот день до того? Скажем, начиная с полудня. Полиция наверняка вас об этом подробно допросила. Можете рассказать мне вкратце. Я сейчас рассматриваю официальную точку зрения, что вы ее убили.

Данбар напрягся и чуть выпрямился:

— В полдень я работал за своим письменным столом в офисе. Без четверти час я встречался за ланчем в ресторане с двумя мужчинами. В офис я вернулся незадолго до трех дня. В четыре я отправился на совещание в офис мистера Хенчи, исполнительного директора. Совещание закончилось где-то после шести, и, когда я вернулся в свой кабинет, на столе меня ждала записка. Мы с мисс Брук договорились встретиться на квартире в восемь вечера, и в записке сообщалось, что она приедет туда не раньше девяти, а может, и позже. Что меня вполне устраивало, поскольку я должен был встретиться за обедом с одним из тех, кто присутствовал на совещании. Мы расстались с этим человеком в восемь двадцать пять у входа в метро на Сорок второй улице, и в результате я добрался до дома на Сто двадцать восьмой улице и вошел в квартиру в пять минут десятого.

— И обнаружили тело?

Вулф посмотрел на часы:

— Вас не затруднит рассказать, что вы тогда сделали?

— Нет. Она лежала на полу. Кругом была кровь, и я слегка измазал руки и рукав. Какое-то время, уж не знаю, как долго, я словно оцепенел. Дубинка валялась там же на кресле. Я к ней не прикасался. Вызывать врача не имело смысла. Я сел на кровать и попытался решить, что мне делать. Вы наверняка сочтете это неестественным. Она, мертвая, лежит на полу, а я беспокоюсь о своей шкуре. Быть может, это и впрямь неестественно, но я поступил именно так. Вам никогда не понять, потому что вы белый.

— Пф! Вы человек, и я тоже.

— Вы все так говорите. Слова, слова. Я понимал, что должен посмотреть правде в глаза или что-то… с этим сделать. Наверное, мне так и следовало поступить, однако у меня хватило здравого смысла осознать, что мне не удастся просто так отвертеться. Тогда я нашел в телефонном справочнике номер полицейского участка и позвонил. Времени было без двадцати десять. Я провел в квартире более получаса.

— То, что вы промедлили, было опрометчиво, но вполне объяснимо. Вы определенно попали в трудную ситуацию. Но обвинение в убийстве? И как они собираются найти мотив преступления?

— Вы это серьезно?! Чернокожий парень и белая девушка!

— Вздор! Нью-Йорк явно не страна Утопия, но и не южные штаты.

— Все верно. Окажись мы на американском Юге, я не сидел бы в красивой большой комнате и не рассказывал бы известному детективу об убийстве. Здесь, в Нью-Йорке, они более осторожны, выбирают нужный момент. Но что касается мотива… Если в деле замешан афроамериканец, в мотиве они точно не сомневаются. Он черномазый, он ошибка природы, у него с рождения имеются мотивы, которых не бывает у белых людей. Возможно, для вас это глупости, но не для остальных. Таково положение вещей.

— Для подонков наверняка. А еще для придурков и идиотов.

— Для всех. Хотя большинство из них об этом и не подозревают. Большинство из них никогда не скажут «ниггер», хотя это слово сидит у них в голове. Буквально у каждого. Задвинутое в дальние уголки памяти, оно похоронено, но не умерло. Некоторые из них даже не знают, что слово «ниггер» всегда с ними, и упорно это отрицают, однако оно там. Я понимал, что мне именно с этим придется иметь дело, когда прошлым вечером сидел на кровати и пытался решить, как лучше поступить.

— И вы приняли верное решение. Избавиться от тела, пусть даже весьма изобретательно, было бы роковой ошибкой. — Вулф покачал головой. — Что касается ваших комментариев относительно слова «ниггер», его особое значение для вас искажает ваше понимание. Рассмотрим слова, которые отнюдь не похоронены и которые вы используете. Так, вы сказали: «Жирная обезьяна». Могу ли я предполагать, что мужчина, похожий на обезьяну, или тот, которого считают жирным, или и то и другое вместе, не может услышать из ваших уст подобных эпитетов? Определенно нет. На подсознательном уровне разум, или душа, или дух — выбирайте любой термин на свой вкус — абсолютно каждого человека представляет собой нелепое сочетание выгребной ямы и сада. Одному лишь Богу известно, какие синонимы к слову «женщина» рождаются в моей голове. Я рад, что сам этого не знаю. — Вулф повернулся к Уипплу-старшему. — Мистер Уиппл, лучшую услугу, которую я могу оказать вам и вашему сыну, — это накормить вас. Скажем, омлетом с грибами и водяным крессом. Двадцать минут. Вы любите водяной кресс?

Уиппл растерянно заморгал слезящимися глазами:

— Значит, вы не собираетесь нам помогать?

— Тут я бессилен. Я не могу отразить