Стенли Эллин - Двенадцатая статуя
— Погоди, — перебил его Мел. — Мы ведь все тогда согласились, что у Алекса не хватит духу встретиться с Варезе.
— Это внушил нам Сай, но в глубине души он чувствовал, что на самом деле у Файла есть веская причина для того, чтобы пойти к Паоло. Только одна причина. Алекс был трусом до мозга костей, так ведь? Тем не менее, он каждый год отправлялся делать свой бизнес в Рим, а парень живет в Риме. Кто знает, вдруг они как-нибудь случайно столкнутся лицом к лицу, или Паоло потеряет голову после рюмки-другой и отправиться искать своего обидчика?
Что при таком раскладе может сделать тип вроде Алекса? Он идет к парню, размахивая белым флагом, и пытается купить его. Задешево, конечно. Но он понимает, как обстоят дела у Варезе и его сестры, и думает, что несколько сотен все прекрасно уладят. Точнее, примерно триста долларов. Двадцать тысяч лир. Сай знал, сколько Файл предложил, потому что, когда вошел в мастерскую, деньги были разбросаны по полу. Алекс лежал мертвее мертвого с почерневшим лицом, а парень стоял над ним. Он не соображал, что происходит. Сай рассказывал, что ему понадобилось минут пять только для того, чтобы вывести Паоло из шока.
Так или иначе, в конце концов он привел его в чувство и выяснил, что Алекс явился, держа в руках деньги, с широкой улыбкой на своей сморщенной злобной физиономии, и объявил парню что, черт возьми, с девчонкой ничего плохого не случилось, но если, чтобы утешиться, она захочет купить себе что-нибудь миленькое…
— Неужели он такой идиот? Так ошибаться в людях!
— Да, факт остается фактом. — Мак-Аарон с мрачным видом кивнул. — В общем, парень не выдержал. Он даже не мог сказать, что произошло потом. Помнит только, что сжал руками эту костлявую шею, а когда отпустил, было уже поздно.
— Пусть так, — вздохнул Мел, — но убийство есть убийство.
— Верно. Долгий срок в тюрьме, в каждой газете подробно расписано, как его сестренка сбилась с пути. Кажется, нет никакой надежды. Но знаешь, что самое удивительное?
— Что?
— Варезе тогда думал об одном — в какое отчаяние придут его мама и папа, которых он так подвел. Тюрьма беспокоила его гораздо меньше, чем мысль о том, что он после долгих споров убедил родителей отпустить девочку в Рим и позволил Алексу совратить ее. Ему и в голову не пришло, что можно как-то скрыть смерть Файла. Послушать его, так надо срочно звать полицию!
Но Сай, конечно, не хотел, чтобы кто-то узнал о гибели Алекса, ведь тогда на фильме можно было поставить крест. Он увидел почти готовую статую Тиберия и понял, что еще есть надежда. Ему очень мешало, что мы крутились вокруг, но как только он избавился от тебя и Бетти и послал меня как последнего дурака разыскивать Алекса по всей съемочной площадке, он мог действовать свободно.
Во-первых, он заставил парня быстро вылепить нового Тиберия. В эту, тринадцатую статую, они и засунули Алекса. Сайрус рассказывал, что пока они с Паоло трудились, думали только об одном — как бы удержать обед в желудке. Работа заняла всю ночь; когда изваяние было готово, они отвезли его на тележке в студию, а вместо него поставили в мастерской другую статую.
— Но Сайрус сказал, что Паоло чуть ли не до утра помогал тебе искать Алекса. Значит, стоило мне спросить тебя…
— Вот ты о чем! — на жестком лице Мак-Аарона мелькнуло подобие улыбки. — Он предусмотрел все. Чтобы их слова казались правдивыми, велел парню несколько раз обойти площадку с фонариком в руке. Появись у меня какие-то подозрения, они бы сразу исчезли. Когда на следующий день меня допрашивал инспектор Конти, я и словом не обмолвился о Паоло, потому что не сомневался — он тут ни при чем.
— Тебе и не надо было ничего говорить, Ванда только и ждала удобного случая все выложить.
— Ванда? — с неподдельным удивлением произнес Мак-Аарон. — Да ей-то откуда знать? Черт возьми, ведь это Сайрус рассказал инспектору, что случилось, когда ты той ночью отвез парня домой. Но так как нужно, понимаешь, будто из него приходится вытягивать каждое слово. Так, чтобы постепенно навести следователя на мысль о мастерской, где он мог хорошенько рассмотреть статую и сравнить с фотографиями Алекса.
Это все устроил Сайрус. Когда он убедился, что инспектор и комиссар абсолютно уверены — другие изваяния в студии и на складе реквизита стояли там до исчезновения Алекса, то решил организовать в мастерской настоящее представление. Он хотел, чтобы подозрения сразу пали на Варезе, а потом полностью и навсегда исчезли. Оставалась единственная проблема — как бы у парня не сдали нервы во время такой грандиозной сцены, и ты сам видел, что он вполне справился. Теперь понимаешь, как все было задумано? Создать впечатление, что площадка полностью изолирована, что Паоло — единственный, кто мог совершить убийство, а потом полностью снять с него любые подозрения. Если я могу поклясться на Библии, что в ту ночь парень действительно помогал разыскивать Алекса, а в изваянии в мастерской не спрятан труп — что тогда остается?
— Остается статуя с мертвецом внутри, — сказал Мел. — Остается убийство.
— Да, понимаю, — сочувственно вздохнул Мак-Аарон. — Теперь ты жалеешь, что узнал правду. А я не жалею, что рассказал тебе, Мел. И вовсе не потому, что мне так уж трудно держать это в себе. Меня мучило, что никто на свете никогда не узнает, как Сайрус доказал, какой он человек.
— Что доказал? — резко произнес Мел. — Ему ничего не стоило решиться на такое, ведь он особенно дорожил своим последним фильмом и знал, что жить ему осталось недолго. Разве при подобных обстоятельствах он сильно рисковал? Пойди что-то не так, он не дожил бы до суда, и отвечать за все пришлось бы пареньку.
К ужасу Мела, лицо Мак-Аарона, хладнокровного, невозмутимого стоика, сморщилось, исказилось почти обезьяньей гримасой в попытке сдержать слезы.
— Мел, этому не было конца. Неделя за неделей, и с каждым днем боли усиливались. Его будто резали тупым ножом. Но он ни разу не разрешил сделать укол, чтобы хоть немного облегчить мучения. Врачи хотели, но он не позволял. Говорил, что все в порядке, что он не станет жаловаться, и действительно не жаловался. Только извивался на кровати, засовывал в рот носовой платок, кусал его и потел так, что по лицу градом катился пот. Но никаких уколов. Только перед самой смертью, когда уже не соображал.
— Ну и что? Если он боялся каких-то несчастных уколов…
— Да неужели ты не понимаешь, почему? — в голосе Мак-Аарона слышалось отчаяние. — Еще не дошло? Сай боялся, что если ему впрыснут наркотик, он может, сам того не зная, проговориться об Алексе и Варезе. Может все раскрыть и отправить парнишку в тюрьму. Больше ни о чем не думал. Вот какой он был человек. Даже если решил, что можешь судить его…
Он взглянул на Мела, чтобы проверить, какой эффект произвели его слова и, по всей видимости, вполне удовлетворился реакцией собеседника.
— Трудно хранить в себе такое. Уж я-то знаю, Мел. Но мы должны. Если расскажем, значит Сай зря прошел через это.
— Как долго, по твоему мнению, нам удастся скрывать правду? Ведь где-то — неважно где — есть статуя, внутри которой гниет Алекс. Рано или поздно…
— Да уж во всяком случае, не рано, — отозвался Мак-Аарон, — а скорее всего, очень, очень поздно. Скажем, через пару поколений. — Он с трудом поднялся, подошел к склепу и вставил ключ в замочную скважину. — Погляди-ка. Ключ единственный, так что пользуйся случаем.
Словно какая-то неведомая сила подняла Мела и толкнула вперед. Ему не хотелось идти, не хотелось смотреть на то, что придется увидеть, но он не мог противиться этой силе.
Ворвавшись в открытую дверь, солнечный свет залил застывшие гранитные недра и осветил крышку вместительного гроба на возвышении у задней стены. А у подножья, глядя на него, с лицом, искаженным вечной и бессильной яростью, стояла статуя безумного Тиберия.
Примечания
1
Что происходит? (итал.)
2
Тысяча благодарностей, хозяин (итал.)
3
Что, Паоло? (итал.)
4
Будьте начеку, сеньор. Наш шеф — распутник. Понимаете? (итал.)
5
Понимаю (итал.)
6
Доброго вечера, сеньора, сеньоры (итал.)
