Владимир Романовский - Валюта для надежды
- Прошелся по старым адресам, - пробурчал Георгий. - Но поезд ушел, теперь в лапу не дают, все делается централизованно, на уровне боссов. Все шито-крыто, без нас. Мы свою роль отыграли. Сегодня я это понял. Другая жизнь пошла. Надо было раньше хапать, а мы, как идиоты, боссам несли. И ты тут еще...
- Обо мне потом... Я с тобой.
- Садись, только вначале в иксчейндж.
- Ну что насчет меня-то? - спросила она, когда выехали на Маросейку и втиснулись в поток машин.
- Обещал отстать...
- Жорик, я... Век благодарна буду.
- Ты ни при чем... Из-за Мосла я. - Так Георгий звал своего худощавого приятеля Костю Горелова.
- Какая трогательная забота. Даже завидно.
- Вас, баб, надо в армию призывать, хотя бы на год, чтоб поняли, что такое дружба. Загнать бы в казарму... Может, тогда и дошло бы.
- Избави меня Боже от друзей, а с врагами я сама справлюсь, знаешь?
- Кто это придумал, просто никогда их не имел, вот что я тебе скажу, детка. Ты сама чего мне сегодня на шею бросалась да школу вспоминала?
- Я не обещала, что буду ждать его. Да и было-то это когда. Почти три года прошло. А он, как только вернулся, начал какое-то идиотское расследование. Грозить мне начал. Я думала, он там повзрослеет. Каким был, таким и остался. Даже смешно. Шузы допотопные, джинсов приличных и то нет, зато гонору - через край. Идет - нос кверху, в упор не видит, не здоровается. Думает, я перед ним виниться должна... Дурак он. Я свободный человек, Жора, так и передай ему.
- Свободный? Ну и ну. Маркело тоже сегодня говорил, что он свободный. Вот ему я больше верю. - Он покачал головой.
- Да, свободный, кого хочу - люблю. Как хочу, так и живу.
- Для свободы нужны бабки, крошка... А у Мосла - сплошная невезуха. Одна за другой. В институт не попал, ни работы нет, ни денег... А тут ещё ты.
- Неудачник он, вот и злится. Ты же вот устроился.
- Просто я на год раньше дембельнулся. Раньше ушел, раньше пришел. Сейчас, как говорит Маркело, такое время: год равен десяти. И он прав. А ты удачница?
- И я - нет.
- Как раз два сапога пара.
Он вырулил на Садовое кольцо. Все пространство вокруг было забито транспортом.
- Ты обещал меня поучить, Жорик. Хотя теперь не видать мне машины.
- Вот тебе первый урок: чем отличается гаишник от козла?
- Чем, Жорик?
- Гаишник пасется на дороге, а козел у дороги. - Он захохотал. - Зачем тебе машина, тебя ж хахали возят.
- Грубиян ты все такой же.
- А Маркело вежливый?
- Конечно. Хоть и скотина. Он ведь и мне должен. И не отдает. Пятьсот баксов. Если его обещалки можно называть долгом.
- Маркело задаром ничего не обещает. Так хотелось дать ему в рожу. Просто руки чесались. Ушел бы куда, да везде одно и то же.
Георгий свернул во двор и остановился.
- Схожу в иксчейндж, тут рядом. - Он взял пакет и выбрался из машины, кузов качнулся, освободившись от тяжести.
- А я пока куплю бананов. - Вика ловко выпорхнула из машины.
Георгий прошел мимо невысокого милиционера и встал в очередь.
- Купил? - спросила Вика, когда Георгий снова взялся за дверь машины.
- Семьсот баксов, - Он покосился на пакет с бананами: - Перешла на мартышкину пищу?
- А что? Пища наших предков. Хочешь, очищу?
- Давай.
Через пятнадцать минут они снова продирались сквозь потоки машин.
- Не протолкнуться, - ворчал Георгий, - Говорят, бензин дорогой. На чем же они ездят, на воде, что ли? А баб сколько за рулем! Тоже мне, драйверы, еле ползут... Вот что, я тебя высажу у поворота, а сам на заправку. Идет?
Глава 8. ТРЕНИРОВОЧНОЕ ОГРАБЛЕНИЕ
Георгий, Вика и Костя Горелов жили в одном доме и знали друг друга много лет - выросли вместе. Георгий никогда специально не занимался спортом, он был могуч от природы, а Костя, несмотря на то, что пропадал в спортивных секциях, ходил в тренажерный зал, поглощал килограммы специального белка, остался тонкокостным и щуплым. Он был ершист, задирист, склонен к авантюрам и нередко нарывался на неприятности. Потом их разлучила армия - Георгий был старше на год, да и попал в десантные войска, куда Костю, конечно, все равно бы не взяли.
Их восьмиэтажный кирпичный дом в Новых Черемушках стоял на отшибе и выделялся среди окружающих бетонных коробок необычным силуэтом - высокой теремком - крышей с почерневшим от времени деревянным чердачным окном. Это был самый старый дом в округе, послевоенной постройки - с высокими потолками, просторными лестничными клетками и старорежимным, ползущим внутри сетчатого короба лифтом.
Костя устроился в кустах на пустом ящике, брошенном любителями пива, и закурил. Отсюда просматривалась входная дверь и ведущая к ней асфальтовая дорожка. Наблюдательный пункт идиота, с горечью подумал он.
Он вспомнил, как подкараулил Вику у подъезда в первый же вечер после своего возвращения. Она вышла из серебристой БМВ, небрежно махнула кому-то в кабине рукой и направилась к подъезду. Костя настиг её в дверях, задыхаясь от ревности, любви и отчаяния, загородил ей дорогу и начал бормотать что-то пересохшими губами. Хотел затеять веселый, непринужденный разговор, но, ослепленный её видом, только таращил глаза и топтался у двери. Неужели за два казарменных года ему вколотили столько робости?
- О, Костя, привет... Прибыл? - Тон её был насмешливо-снисходительным, словно они виделись только вчера и не он почти полгода бомбардировал её письмами.
- Вон ты какая стала... Мужики катают. - Вышло у него грубо и вызывающе.
- Только без сцен... Еще один воспитатель появился. Тоже мне...
- Да я... Да подожди... Извини, сорвалось... Я просто поговорить хотел... - потерянно бормотал он, чувствуя, как бешено колотится сердце.
- Сначала научись разговаривать, дружок, - холодно отрезала она и окинула его сверху вниз прищуренным взглядом. - Заведи машину, может, и с тобой прокатнусь... По старой памяти.
Она, как ему показалось, брезгливо обошла его и скрылась за дверью. Он растерянно оглядел себя и словно впервые увидел и стоптанные туфли, и обвисшие брюки, и рубашку, которую ещё носил его старший брат... Вот и поговорил, выяснил отношения... Ну что, получил? Сейчас он её почти ненавидел. Вспомнились и обида, и отчаяние длинных казарменных ночей.
А каких-то два с половиной года назад они встречались с ней здесь же, недалеко, у этой же рощи. Целовались бешено, взасос, до головокружения и стонов. Он теперь просто не мог поверить, понять не мог, почему это все вдруг кончилось. Фанга говорил, у неё никого нет, а может быть, просто утешал его? Тяжелые мысли, постоянная горечь где-то в глубине души, как болезнь, отравляли жизнь, даже сны приходили какие-то темные и тяжелые. На два месяца отложил он решительный с ней разговор, точнее, на пятьдесят дней. Зачем, зачем он это придумал? Никак не избавится от солдатских привычек. Теперь этот срок прошел, и что изменилось? Она его демонстративно не замечает, только молча усмехается при встрече. Красивая стала: то вся в кожаном блеске, то в джинсовой голубизне, только золотистые колени сверкают да рыжие - до плеч - волосы.
...Вика появилась не со стороны дороги, откуда он её ждал, а из-за дома. Значит, прошла напрямую, через школьный двор, мелькнуло у него. Пока он выбрался из кустов, она вошла в подъезд и уехала в лифте. Догнал он её уже в коридоре, когда она отпирала дверь.
Он поздоровался и взял её за руку. Они были одного роста и смотрели прямо в глаза друг другу.
- Подожди, давай поговорим, - почти прошептал Костя.
- О чем? - Она произнесла это ледяным тоном.
- У меня дело есть... Важное... Так и будем здесь стоять? - уже спокойно сказал он.
- Заходи. - Она распахнула дверь, и они оказались в тесной полутемной прихожей. Вика вопросительно смотрела на него, вся в сумеречном свете, от неё веяло какими-то невозможными духами. Сколько бессонных ночей в переполненной душной казарме он мечтал о такой встрече.
Он шагнул вперед и обнял её. Вика, полгода посещавшая курсы каратэ, не раздумывая, как пружину, отвела правое предплечье в сторону и хлестко, со всего разворота всадила локтем в его подбородок. Костя как подкошенный рухнул к её ногам. Она с ужасом смотрела на поверженного школьного друга этот удар для ближнего боя в замкнутом пространстве она блестяще освоила на курсах у Саранцева и вот теперь впервые в жизни применила. Вика опустилась рядом и заглянула ему в глаза. Он держался рукой за нижнюю челюсть и молчал.
- Костя, Костик... Ну как ты? Он вздохнул и тряхнул головой.
- Поздравляю... Образовалась. Бей своих, чтоб чужие боялись.
- Ну а что же ты... сразу лапать... В темноте. Я испугалась.
- Тебя испугаешь...
Он отвернулся, чтобы она не заметила его наполненных слезами обиды и боли глаз.
- Ну прости, Костя. Ну? - Она чмокнула его в щеку.
Он опустил голову.
Вика была смущена, раздражение давно исчезло, ей уже было жаль нескладного одноклассника. Она погладила его по щеке и вдруг поцеловала в губы. Они были соленые. Да ведь он плакал, бедняга, догадалась она.
