Дамский LADY - Почти детективная история
Порой я задумываюсь над тем, как много дают нам дорогие для нас люди, одним своим существованием, словом, пожатием руки. Они дарят нам надежду, вдохновляют на новое, учат терпению, успокаивают ласковым словом, лечат от сковывающего душу одиночества и даже верят за нас в нас самих.
Ольга для меня такой человек, и ближе ее нет никого в целом свете. Она единственная.
Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что, встретив эту женщину в Париже, я просто не мог позволить себе потерять ее снова. Правда, поначалу пришлось нелегко. Ольга сильно стеснялась своего почти нуждающегося положения и при этом наотрез отказывалась принимать какую-либо помощь, сказав, что ведет вполне сносное самостоятельное существование, поэтому я запасся терпением и старался не частить с визитами. Постепенно она стала привыкать.
В тот день, когда Ольга ответила согласием на предложение стать моей женой, я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Как только улажу все свои дела и закончу с оставшимися заказами, обязательно увезу ее в Ниццу, на море. Ольга с детства слаба грудью, и ей непременно нужен морской воздух. Я сниму небольшой дом на берегу, все лето буду писать, давно уже не чувствовал в себе такого подъема и желания работать…
Эпилог
Он снова ее рисовал. И Анна, как и прежде, готова была часами сидеть и смотреть, как ее Художник работает. Каждый вечер она открывала ключом дверь и оказывалась в квартире Вадима. Они вместе ужинали, болтали, смотрели кино, обсуждали искусство и, конечно, спорили.
А еще он ее рисовал…
- Что у тебя в пакете?
- Мандарины. Неужели не чувствуешь запах? Ведь это же не просто обычные мандарины, это - совершенно особенные цитрусовые.
Анна начала выкладывать фрукты на стол, и их аромат стал распространяться по всей комнате.
- Эээ… а ты уверена, что на кухне им не будет лучше? И почему именно эти - особенные?
- Потому что они абхазские, глупый, - не оборачиваясь, объясняла Анна, продолжая свою работу. – Это самые настоящие новогодние мандарины, как из детства, помнишь? Готова поспорить, у тебя даже елки не найдется.
- Нет у меня никакой елки, - подтвердил Вадим.
- Вот видишь, а через три дня Новый год, между прочим. И я подумала, как было бы здорово повесить на колючие ветки мандарины и конфеты, чтобы можно было брать их прямо с елки и запивать холодным колючим шампанским.
- Ладно, уговорила. Будет тебе елка, Рыжая.
Он подошел к Анне сзади и обнял ее руками:
- Ты пахнешь морозом.
Анна закрыла глаза и улыбнулась:
- А ты красками и растворителем… между прочим, у меня для тебя новость.
- У меня тоже. Ты первая.
- Ну уж нет. Первый ты.
Она повернулась лицом к Вадиму и вопросительно посмотрела.
- Звонил Мишка из Германии. Кажется, операция прошла удачно, и сейчас они с женой в каком-то маленьком городке, где есть реабилитационный центр. Настроение у него отличное, празднуют не наше Рождество и ждут Нового года. А еще Мишка полон идей, хочет создать какую-то необыкновенную программу – графический редактор. Сказал, что по возвращении ему обязательно потребуется помощь специалистов-художников, - Вадим слегка коснулся пальцем кончика носа Анны.
- Здорово!
- Ну, теперь твоя очередь.
- Помнишь Эллис Пристли, ту старую американку, что приезжала на открытие галереи? Так вот, она мне сегодня позвонила и предложила устроить твою персональную выставку в Нью-Йорке! И еще минут десять потом рассказывала, как ей понравилась картина с озером и горами, и что она жалеет, что не купила ее еще осенью и теперь хочет заказать для себя копию.
- Но это же здорово!.
- Конечно, здорово, – засмеявшись, подтвердила Анна.
- Рыжая, ты всегда приносишь мне удачу, - он совсем по-мальчишески широко улыбнулся и, подхватив ее за талию, закружил по комнате. – Я так по тебе скучал все эти годы, по твоей вредности…
- Я не вредная!
- По твоему упрямству…
- Я не упрямая!
- Ты вредная и упрямая!
Анна смеялась, пока он держал ее в своих руках. Двигаясь, они случайно задели стол, и на пол посыпались мандарины. Но никто не обратил на это внимание. Потому что, когда Вадим поставил Анну снова на пол, у нее кружилась голова, и, чтобы не упасть, пришлось обнять его за плечи, но тогда голова закружилась еще сильнее. Потому что он стал жадно ее целовать.
- Почему ты в тот день осталась? – через некоторое время спросил Вадим, крепко прижав Анну к себе.
- Наверное, потому, что ты признался мне в любви, - прошептала она, уткнувшись носом в его шею.
- Я?! Ты точно в этом уверена?
- Абсолютно… Я у Нее одной ищу ответа…
Вадим нежно провел рукой по ее растрепавшимся волосам и тихо произнес:
- Знаешь, я ведь никому никогда не читал стихов. Ты единственная.
- Знаю, - счастливо улыбнулась Анна, - А еще я знаю две последние строчки.[3]
Вадим беззвучно рассмеялся.
- Ну, кроме того, Рыжая, что ты вредная и упрямая, ты еще и умная.
- Точно…и не называй меня Рыжей. Запомни, цвет моих волос теперь – темный шоколад. Мне сказал об этом один знакомый художник.
Почти английский детектив
В тридевятом царстве тридесятом государстве с нетерпением ждали наступления новогодней ночи. В глубине дремучего леса в тереме у Морозко встретить Новый Год собрались все обитатели волшебной страны. В этот раз праздник был особый. Змея Горыныча назначили проводником Года Нового и запечатывателем Года Уходящего. Ежегодно Межволшебным Собранием выбирался достойнейший, способный провести важную церемонию смены годового цикла. А без нее все миры окажутся в Безвременье.
***Густые хлопья снега толстым слоем ложились на ветви деревьев и лапы елей, покрывая плотным ковром дремучий лес, заметая и так едва видимые тропки. Метель разыгралась не на шутку, превратив терем в неприступную снежную крепость, со всех сторон окруженную высоченными сугробами.
Но непогода не пугала собравшихся. Жарко горели печи, пахло пирогами и жареным мясом, заморскими мандаринами и лесной хвоей, в роскошных палатах было тепло и уютно.
За столом, накрытым скатертью-самобранкой, гости наслаждались отменными кушаньями и ожидали наступления самого волшебного и значимого праздника в году.
Все ждали появления Змея Горыныча и начала сказочной церемонии. В тереме царила праздничная атмосфера: звучала музыка, все веселились, поднимали чарки за Новый Год, новое счастье, новые сказки.
Душераздирающий вопль безжалостно вклинился в гущу празднования, нарушив гармонию вечера.
В палаты влетела Баба Яга, остервенело размахивая метлой, и истошно крича:
–Убили! Убили! Душегубцы! Извели на корню! Лишили живота! Змеюшку убили!
На ее плече сидел, сверкая зелеными глазищами, черный котяра, а его шерсть топорщилась от испуга.
– Кто?! Где?! Как?! Когда?! – после секундного потрясения терем наполнился гулом голосов.
– Что случилось то, говори толком, – сурово пробасил Леший.
Баба Яга в замешательстве остановилась, окинула всех диким взглядом и затараторила:
– Лечу, значица я, на всех парах, невзирая на метель и стужу, на нелетную погоду. Знаю, ждут меня, исстрадалися, как же без Бабы Яги Новый Год справлять?! Без меня и праздник – не праздник и веселье – не веселье.
– Ближе к делу, – одернул ее Леший.
– Не перебивай старших, – Яга пригрозила ему помелом. – Так вот, спешу, лечу, ну и не подрассчитала маленько, врезалась чуток в ставенки резные, одна-то и слетела с петель. А там… Мало того, что душевное потрясение от аварии, так еще и такое увидеть… Ааа, убили, ироды!!! Как же мы таперича…
И Баба Яга начала всхлипывать навзрыд, уткнувшись в пушистый хвост кота.
Василий бесцеремонно выдернул свое сокровище из рук Яги и стал придирчиво рассматривать мех на свету. Бабуля быстро нашла замену, ухватившись за парчовый рукав Царевны-Несмеяны.
– Да ты не голоси, дальше, то что?!
– А дальше, – Яга смачно высморкалась в рукав. Царевна беззвучно роняла слезы, оплакивая испорченный наряд.
– Смотрю – Змей Горыныч лежит, надежа и опора наша, на холодном полу, бездыханный, а в брюхе евонном кинжал торчит и кругом неубрано, видать слуги-то разленилися, и все в кровушке алой, – всхлипывала Баба Яга, – а говорили, что у Змеюшки зеленая кровь-то, так и знала, что врут. В прошлом годе как раз спорила об этом с Жар-птицей, – уже спокойным голосом сказала она.
И оттолкнув сгрудившихся вокруг нее, Яга подошла к Жар-птице и выдернула у нее перо из хвоста.
– Проспорила, ты матушка, – ответила она на безмолвный изумленный взгляд птички, прилаживая перо к волосам.
