Дик Фрэнсис - Ноздря в ноздрю
Прибыл Карл.
— Привет, — поздоровался он со мной. — Как твое колено?
— Как-нибудь переживу.
— Жаль. — Он выдавил из себя улыбку. Я знал, что ему не нравится босс, который моложе его на десять лет, учитывая, что все заслуги доставались мне, тогда как львиную долю работы на кухне выполнял он. Но я платил ему хорошо, поэтому он и не порывался куда-то уйти.
Собрание я провел в обеденном зале. Ричард вернулся с автостоянки с покрасневшими, мокрыми от слез глазами, Джулия и Джин по-прежнему прижимались друг к дружке, а Мартин суетился над ними, Рей и Гэри сидели рядышком, глядя на меня. Я даже подумал, а может, они — пара. Откуда-то появились двое кухонных рабочих, но они меня не интересовали.
— Случившееся с Луизой — ужасная трагедия, и я знаю, что ее смерть вызвала праведную злость и безмерно всех нас огорчила. — Ричард энергично кивнул. — Это страшная трагедия для нашего города и особенно для тех из нас, кто в субботу оказался на ипподроме.
— Я чувствую себя таким виноватым, — прервал меня Ричард.
— Почему виноватым? — спросил я.
— Потому что в субботу там следовало быть мне, но я не смог пойти, поскольку ночью плохо себя чувствовал. Может, я смог бы ее спасти, если б оказался там. — Он снова заплакал.
— Ричард, ты не должен себя винить. — Я покачал головой. — Если бы ты был там, то, возможно, тоже погиб бы при взрыве.
Его брошенный на меня взгляд говорил, что он прекрасно это понимает, но все равно предпочел бы оказаться в эпицентре взрыва.
— Мартину и мне тоже досталось в ночь на субботу, — вставила Джин. — Я даже вызвала «Скорую», потому что Мартину стало совсем плохо.
— Я тоже должен был обслуживать этот ленч, но врачи выпустили меня из больницы только в час дня, — добавил Мартин, — и я уже на ипподром не поехал. — Он посмотрел на меня, ожидая одобрения принятого решения.
— Ты поступил правильно, Мартин, — кивнул я. — Я и не ждал, что кто-нибудь выйдет на работу после такого отравления.
На его лице отразилось облегчение.
— Меня тоже вывернуло наизнанку, — сказала Джулия.
— И нас. — Гэри указал на себя и Рея. Наверное, насчет их я не ошибся. А Гэри продолжил: — Мне тоже следовало быть в субботу на ипподроме, но я ужасно себя чувствовал. Извините, шеф.
— Все нормально. — Я смотрел на него. — Думаю, мы все отравились на обеде в пятницу вечером, как и большинство приглашенных гостей.
Смысл моих слов медленно, но дошел до них.
— Поэтому кухня и опечатана? — спросил Гэри.
— Да. — Я рассказал все, что знал. Кто-то, вероятно, умер от отравления, но я пока не мог сказать, кто именно. Пообещал, что постараюсь как можно быстрее организовать инспекцию кухни, чтобы ресторан вновь начал работать. — Луиза бы этого хотела. — Я полагал, что это правда, и остальные согласно покивали. — Так что сейчас вы можете расходиться по домам, и я жду вас завтра в десять утра. Не могу обещать, что мы сможем начать работу, но я постараюсь. В день похорон Луизы мы закроем ресторан и проводим ее в последний путь. Как насчет того, чтобы предложить родителям Луизы провести поминки здесь и пригласить всех, кого они сочтут нужным?
Они вновь кивнули.
— Я могу передать им ваше предложение, — вызвался Ричард.
— Да, пожалуйста. Скажи им, если они не захотят проводить поминки здесь, мы организуем их в любом другом месте, бесплатно.
Ричард улыбнулся:
— Спасибо, я передам.
Зазвонил телефон, Карл подошел к телефонному аппарату, который стоял на столике в углу, снял трубку. Послушал.
— Спасибо, что предупредили нас. — Положил трубку. — Отмена заказа. На вечер.
— И хорошо.
— Я обзвоню всех, кто заказывал на сегодня столик. Телефоны у нас есть.
— Конечно. — Я попытался придать голосу деловитость. — Все свободны. Если я кому-то понадоблюсь, найдете меня в кабинете. Я буду пытаться побыстрее вернуть нам возможность работать.
Этот кабинет назывался моим, но использовали его все. Мартин командовал баром и отвечал за заказ напитков, в том числе и для ресторана, хотя карту вин определял я. Карл занимался продуктами и оборудованием. Одну стену кабинета занимали три ряда крюков, по семь в ряду. На каждом крюке висела большая прищепка. Крюки одного ряда представляли собой дни недели, с понедельника до воскресенья. Верхний ряд предназначался для намеченных заказов. Средний — для уже заказанного. Нижний — для квитанций за доставленные товары.
По вторникам и пятницам приходила мой бухгалтер, Энид (она работала неполную неделю), и сверяла заказы с накладными и квитанциями о доставке. По накладным выписывались чеки, выручка от продаж подсчитывалась и отправлялась в банк, выплачивалось жалованье, покрывались другие расходы. Система эта не включала элементы высоких технологий, но функционировала как часы, и мы крайне редко оставались без салфеток или каких-то других мелочей, а после первого года работы ресторана выручка всегда превышала производственные расходы, включая жалованье сотрудникам и все остальное, так как работали мы с прибылью. Если на то пошло, с приличной прибылью.
Я сел за стол, сдвинул бумаги, чтобы освободить середину. Я продумывал новые блюда, поэтому на столе лежала груда моих записей и рецептов. По большей части меню у нас день ото дня не менялось: постоянным посетителям не нравилось, если они, придя в ресторан, обнаруживали отсутствие их любимого блюда, но обычно мы добавляли что-нибудь новенькое, от шеф-повара. Я не хотел, чтобы официанты громко объявляли это блюдо, как частенько бывает в американских ресторанах, поэтому каждый день печаталось новое меню, в котором блюдо от шеф-повара выделялось более крупным шрифтом.
Сунув руку в карман, я достал визитную карточку Анджелы Милн.
Она сняла трубку на первом гудке.
— Анджела Милн.
— Привет, Анджела. Это Макс Мортон.
— Я как раз собиралась вам звонить.
— Кто умер? — спросил я.
— От отравления? — спросила она. Мне очень хотелось, чтобы она обошлась без этого термина.
— Разумеется.
— Судя по всему, смерть, о которой идет речь, никак не связана с пятничным обедом на ипподроме.
— Объясните, — попросил я.
— Как вы понимаете, сейчас везде царит хаос из-за этого субботнего взрыва. Ужасно, не так ли? Я понимаю, что управление местного коронера[10] завалено работой. Требуется столько заключений о смерти. В больницу пригнали рефрижератор, который используется сейчас как временный морг.
Слышать об этом мне совершенно не хотелось.
— А что вы можете сказать о смерти человека в ночь с пятницы на субботу?
— Вроде бы он умер от естественных причин, а не от пищевого отравления.
— Что это значит? — В моем голосе проскользнули нотки раздражения. Думал я об опечатанной кухне моего ресторана.
— В ночь с пятницы на субботу пациент пришел в больницу с жалобами на боль в животе, тошноту и сильную рвоту, что указывало на отравление. — Она помолчала. — Пришел сам, один, одновременно с несколькими другими пациентами, которых привезла «Скорая». Учитывая схожесть симптомов, врачи решили, что имеют дело с одной и той же проблемой. Пациент умер в субботу, в половине восьмого утра, и дежурный, молодой врач, позвонил в Лондон, в Управление контроля пищевой продукции, а очень уж активный мелкий клерк, дежуривший на круглосуточном телефоне, распорядился опечатать вашу кухню. — Она вновь замолчала.
— Да, да, продолжайте, — не выдержал я.
— Не уверена, что должна вам все это говорить.
— Почему нет? Закрыта-то моя кухня.
— Да, я знаю. Сожалею об этом.
— Так от чего он умер?
— Заключения о причинах смерти еще нет, но, судя по всему, умер он от прободения кишечника.
— И что это такое? — спросил я.
— В кишке появляется дыра, и содержимое кишечника поступает в брюшную полость. Возникает перитонит, от которого, если быстро не принять необходимых мер, наступает смерть.
— Так этот человек умер от перитонита?
— Я не знаю. Как я и сказала, заключение о смерти еще не готово. Но родственники говорят, что у него была болезнь Крона, то есть воспаление кишечника, и он несколько дней жаловался на боли в животе. Болезнь Крона может вести к непроходимости кишечника, а потом к прободению.
— Почему он не обратился к врачам раньше, до ночи с пятницы на субботу? — спросил я.
— Не знаю, но, похоже, он часто жаловался на боли в животе. И я сомневаюсь, чтобы он пошел на тот званый обед на ипподроме, если боли настолько усилились, что ему потребовалась врачебная помощь.
— Значит, к моей кухне претензий нет? — спросил я.
— Я этого сказать не могу. Случаи пищевого отравления налицо, пусть даже эта смерть не связана с ними.
— Но еда не готовилась на моей кухне, а продукты не находились здесь ни минуты.
