Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны
— Н- да… Как вы думаете, Меркулов способен на убийство?
— Нет, — уверенно замотала головой Светлана. — Если поговорите с этим человеком, поймете… На мелкие подлости, да, на это он способен… Но на убийство… Нет… Это подленький, но трусливый человек. Нет, на убийство он не пошел бы.
— Но он мог бы нанести… энергетический удар?
Светлана удивленно посмотрела на Ингу и вдруг неожиданно ответила:
— Кишка тонка! Да и не очень я верю в то, что можно нанести такой удар. Может, кто-то и может. Но не Меркулов — точно!
— А эти девушки, которые были на кладбище… Вы их знаете?
— Вокруг Сережи в последнее время вертелось много сумасшедших. Появились даже какие-то фанатки, которые ходили на все его сеансы, или что он там еще проводил… Ту, с косичками, которая набросилась на меня, я видела пару раз. Один раз на сеансе, в доме культуры. В другой — возле нашего дома. Другую я никогда раньше не видела. Но, думаю, таких девиц в последнее время возле Сережи околачивалось много. Но вряд ли кто-то из них имеет отношение к его убийству…
— Вы думаете, это было убийство?
— Я не думаю. Я уверена в этом.
Светлана закурила вторую сигарету.
— Но если не энергетический удар, значит, остается отравление. Но как такое возможно, если на вашего мужа не действовали яды?
— Не все яды… Его не брал керосин, бензин, ацетон… Тосол, уксус… Пожалуй, и все. Как-то, может быть, полгода назад он экспериментировал с мышьяком. Кончилось все очень плохо. Сережа попал в больницу с острым отравлением. Время от времени он ставил на себе эксперименты, но всегда был очень осторожен.
— А когда он завел гремучую змею?
Инга снова с опаской обвела взглядом пространство вокруг.
— Что вы! У нас в доме никогда не было змей! Я их до смерти боюсь. Хотя Сережа не раз заводил об этом разговор. Он говорил, что собирается перед этой пресс- конференцией заехать к своему старому другу, который разводит змей. Кажется, он живет в вашем городе.
— А у вас случайно нет фотографии этого человека?
— Есть. Только старая, — вдова снова встала, повернулась к окну. — Что-то не то с этой змеей. Я не знаю, что это за человек — его школьный друг, и как ему перешел дорогу Сережа, но Сережа часто называл друзьями своих врагов. Даже подлостей Меркулова не замечал до последнего. Сережа очень боялся провала, он никогда не стал бы делать что-то, если бы не был уверен, что все пойдет, как надо. Да, он был склонен переоценивать свои возможности, но он всегда был очень осторожен. Здесь что-то не то. Я чувствую это.
— Может быть, у вашего супруга были в последнее время какие-то серьезные проблемы? — предположила Инга.
— Нет.
— И ничего в его поведении вас не настораживало?
— Нет, ничего…
— Простите… бестактный вопрос, но я хотелось бы узнать, что вы думаете об этом… Опыты с мышьяком, со змеей не могли быть подсознательным желанием умереть?
Вдова Аникшина резко повернулась к Инге. По бледному лицу Светланы текли слезы.
— Нет, — со странной блаженной улыбкой вздохнула она. — Он собирался жить вечно. — Смахнув слезы, вдова снова обрела бесстрастное выражение лица. — Сейчас я вам кое-что покажу.
Вдова стремительно вышла из кухни и вернулась с альбомами и кипой каких-то бумаг.
Светлана наугад открыла потрепанный альбом с котенком на обложке и улыбнулась сквозь слезы:
— Наша свадебная фотография…
Вдова Аникшина быстро перевернула страницу, но Инга успела заметить, что в молодости она была очень даже хороша собой, а Аникшин, напротив, в последние дни своей жизни был гораздо симпатичнее, чем в пору юности.
— Вот он!
Вдова Аникшина даже вынула из прозрачного окошечка фотографию. Инга осторожно взяла ее.
На первый взгляд, обычная любительская фотография. Молодые люди за столом. По всей видимости, студенты.
На столе салаты, водка и вино. Значит, что-то отмечают.
— Это день рождения Сережи. В студенческом общежитии.
Аникшин обнимал красивую блондинку с волнистыми волосами до плеч. Больше девушек на фотографии не было.
— На этой девушке, — заговорщицки сообщила Светлана. — Тот самый однокурсник Сергея женился. Но сначала с ней встречался Сергей. Кажется, ее зовут Ира…
Да уж, на фоне блондинки Аникшин выглядел совершенно невзрачно. И блондинка, и Аникшин оба чему-то смеялись. Смеялись и трое молодых людей за столом. Только один, в полосатой тельняшке, был, по всей видимости, далек от веселья, оставался серьезным и даже мрачным.
— Кто из них разводит змей?
— Вот этот, — показала Светлана на щуплого брюнета в тельняшке, того самого, которому было грустно на празднике Аникшина.
— А где учился ваш муж?
— В вашем пединституте, на индустриально-педагогическом факультете.
Инга достала из сумочки фотоаппарат, пересняла фотографию.
— Теперь посмотрите вот это, — протянула Аникшина Инге листов двадцать, исписанных нервным неровным почерком, с какими — то странными рисунками, скрепленных большой железной скрепкой.
Какие-то наброски, скорее всего, черновик, судя по тому, как некоторые фразы и целые абзацы старательно вычеркнуты. Но черновик очень аккуратный, как будто каждое слово тщательно продумано или кем-то продиктовано. Наверное, чистовик мало бы отличался от этих первоначальных набросков.
— Скажите как человек пишущий, — посмотрела Аникшина своим спокойным и в то же время вызывающим какую-то смутную тревогу взглядом, прямо в глаза Инге. — Если человек только что начал роман, который считает главным делом своей жизни, если он хочет в этом романе открыть истину, которую знает только он сам… Скажите, такой человек может вдруг покончить с собой?
13
Покинув странный дом со светло-зелеными стенами, Инга полной грудью вдыхала влажный воздух с такой радостью, будто в первый раз вышла на улицу, выздоровев от тяжелой болезни.
На прощание Светлана вручила девушке темно-розовую прозрачную папку с черновиками Аникшина.
— Не волнуйтесь, я обязательно верну — только сделаю ксерокопию.
— Можете оставить ее у себя… Может, даже опубликуете отрывок в своей газете. Сережа был бы очень рад.
И все-таки в первую очередь девушка принялась узнавать у прохожих, где поблизости можно сделать ксерокопии.
Подсказка молодого прохожего с таким же рюкзаком, как у нее, по всей видимости, студента, привела Ингу к неприметной деревянной двери, которую украшали сразу две скромные желтые вывески с черными буквами «Фотография» и «Ксерокс».
И камера, и компьютер, и ксерокс находились в одном небольшом помещении.
Молодой человек с темной бородкой и ушами странной формы, такие обычно бывают в фантастических фильмах у оборотней, — типичный фотограф — быстро отксерокопировал рукопись.
— Приходите еще, — улыбнулся молодой человек с необычными ушами. — К нам не часто заглядывают такие.
«Такие» прозвучало комплиментом.
Инга выскользнула на улицу раньше, чем симпатичный молодой человек успел попросить у нее телефон. Правда, на прощание ослепительно улыбнулась.
Ну вот, теперь можно с чистой совестью искать гостиницу. Погода, между тем, прояснилась, и можно было не особенно спешить… Тем более, что Меркулова и прочих «завистников» она сможет увидеть только завтра.
Светлана сказала, что члены клуба «Третий глаз» каждую неделю собираются в доме культуры. Имеет смысл прийти прямо туда, и лучше сразу не представляться журналистом.
Скучающая женщина средних лет, администратор гостиницы, оживилась при появлении девушки.
— Горячей воды нет уже неделю, — предупредила женщина, пока Инга заполняла бланк. — Но могу дать кипяток. Зато туалет и душ в каждом номере.
Выпив чаю в кафетерии на первом этаже этого же здания, но с другого входа, так что попасть туда можно было только с улицы, Инга вернулась в гостиницу.
Дверь с номером «24», ключи от которой ей с улыбкой вручила приветливая администратор, находилась на втором этаже, куда вела темная лестница.
То, что представляло собой холл — журнальный столик, два кресла с выцветшей обивкой и засушенные высокие стебли в вазе, стоящей на полу — было зачем-то отгорожено мрачной белой решеткой.
Откуда-то доносились пьяные мужские голоса.
В номере оказались только кровать, тумбочка и странная картинка в рамке на стене. Поздняя осень. Ветер сорвал уже последние листья. От такой картинки (скорее всего, репродукция из учебника) душный и влажный номер кажется промозглым.
Инга открыла форточку. Стало совсем холодно. Пришлось закрыть.
Девушка вздохнула. Ничего не поделаешь — пару дней придется потерпеть. Хорошо, еще есть «Тень Элизабет» в рюкзаке, и ксерокопия начатого романа в темно-розовой папке.
