Феликс Рябов - Двойная смерть
— А черт его знает, мы туда не ходим… Слушайте, мы чего приехали-то… Тут у вас, говорят, жуть какая-то на кладбище творится. Мы бы про это написать хотели, если что интересное найдем… Вы что-нибудь слышали?
Дед кивнул.
— Еще бы. Я в этой деревне всю жизнь живу… История старая, жути тут и правда много. В чем дело, так никто и не понял… но треплются порядочно.
Валерка налил себе и деду, я открыл привезенную из города банку с колой.
— Рассказывайте в деталях. Самогону хватит.
Дед Илья выпил стакан и поморщился:
— Что-то Петровна халтурит. Как видит, неместные берут, так сразу начинает разбавлять, старая б…. Надо бы ей вставить за такие номера.
Валерка тоже опрокинул и захрипел, что делать этого не нужно, все в порядке.
Дед махнул рукой и задумался.
— Началось эта дурь с кладбищем, как говорят, лет полтораста назад. Сейчас кладбищ у деревни два. Причем землю под второе, новое, отвели еще при царе. Почему — толком никто не знает, но вроде на старом что-то было неладно… Как раз сейчас эта чертовщина снова вернулась. А я-то все думал, что разговоры про разрытые могилы — типа сказок, детей пугать… Хрен поймешь, короче.
Не знаю даже, как начать… В общем, любят рассказывать, что на старом кладбище, там, где церковь стоит, водится какая-то нечисть. И покойникам там на месте не лежится. Вроде как в прошлые времена по пять-шесть могил раскопанных по утрам находили: крест сворочен, яма разрыта, гроб вытащен и раскрыт.
Все приводили в порядок, но на следующий день или через неделю все повторялось: иногда те же, а иногда другие могилы опять оказывались развороченными. Сторожа, которых на кладбища ставили, либо мертвые лежали, либо их вообще найти не могли. Ночью на кладбище огни мелькали, если тихо было — слышали удары о землю, вроде как копают.
По ночам-то боялись проверять, что там творится, а на утро — все то же самое: сторож мертвый, несколько могил раскопано, покойники на земле валяются. Тогда и решили новое кладбище огородить, а на старом хоронили редко.
Годах в девятьсот десятых чертовщина эта вроде поутихла, но иногда нет-нет — да и находили то здесь, то там свежую яму. Причем раскопанными оказывались совсем старые могилы — примерно того времени, когда все это началось, хотя на кладбище бывало, и новеньких хоронили, хотя редко.
Ну вот… И ходит еще вроде как легенда о том, с чего все пошло. Деревня, Малахово, называется по фамилии помещика, которому она когда-то принадлежала. Помещик был страшно богатый, жил красиво, и вдруг раз — и умер. И помер молодой совсем, ему, вроде как и сороковника не было, здоровья девать некуда… Слухи пошли, что дело тут нечисто: были у него сыновья от первого брака, распи…. дебодяи юные, они, как некоторые думали, и грохнули папашу, чтобы деньги и имение быстрей получить.
Ну, в любом случае, помер он, значит, и его как раз на этом кладбище и похоронили.
Но была у Малахова еще жена молодая, страшно она его любила, и половину денег он оставил ей… А дальше что-то неясное. Вроде бы она вызвала из Питера какого-то… черт знает, то ли врача, то ли полицейского — смутное что-то на эту тему говорили, я так и не понял, чем он занимался… У него еще фамилия такая, не слишком русская.
Ну, человек этот приехал, и они с женой Малахова взяли мужиков и поехали на кладбище, откапывать зачем-то гроб с ее мужем.
— Может быть, хотели доказать, что дети его отравили, и тогда бы наследства им не досталось?
— Ты знаешь, мне тоже так кажется. Но что-то такое болтали, что не все было так просто… Хотя про это уже вряд ли кто помнит. Ну ладно, дело не в этом.
Ближе к вечеру поехали они, значит, на кладбище. А сыновья Малахова жили тогда отдельно, и узнали про это поздно. Но как узнали, сразу рванули туда. Когда они увидели, что разрывают могилу их папаши, началась драка. И человеку из города заехали лопатой по башке — всю рожу ему пополам разрезало, он, понятное дело, и сдох. Дети Малахова сбежали.
Ну, приезжего там же, на кладбище, быстро похоронили — дело хотели замять. Но недели через две страшный скандал поднялся — человек этот оказался страшно богатым и известным. В Питере у него какое-то дело свое было, связей много, и нужен он был всем подряд. А его какие-то дебодяи на деревенском кладбище лопатой зарубили… Вот такая морковка вышла.
Хай был страшный. Наследников Малахова быстро изловили и, не разбираясь, кто лопатой махал, всех повесили. Вдову под горячую руку тоже кто-то придушил… Но похоронили — деревня-то, по сути, им принадлежала — все на том же кладбище. Хотя имена на камнях вымышленные поставили, чтобы мстители не испохабили.
Вот с того самого времени и стали появляться на кладбище разрытые могилы. Почему — никто не знает… Говорят только, что покойник этот, лопатой зарубленный, ходит по ночам и ищет в могилах своих убийц.
* * *Валерка испуганно икнул.
— Какой страшный у вас самогон… А я думал, все могу пить.
— Молодой еще, потом научишься. Хотя молодежь-то щас не та. Вот мы помню…
Я испугался, что они с коллегой до утра будут вспоминать, кто сколько выпил (Валерка это может), и постарался вернуться к кладбищу.
— А что у вас сейчас там происходит? Кладбище же вроде закрыто.
— Нет, там опять хоронить стали. Земля в городе дорогая, и в этом году стали возить гробы из Питера. Церковь хотели реставрировать, только все начать не могут. Люди из похоронной конторы объясняли, что места красивые, памятников много древних, если это место как следует раскрутить, все будет ништяк. Мы здесь, говорят, вторую Лавру сделаем. Из нашей деревни тоже там закапывать стали.
Вот после этого опять стали появляться разрытые могилы… Разбудили нечисть, уроды. На хрена это надо было?
И что похабно — завелся какой-то извращенец, откапывает и трахает баб мертвых… Шофер, Дмитрич, три дня злой ходил. У него жена была молодая — отравилась недавно чем-то, и умерла. И вот он приходит дней десять назад на кладбище и видит: могила разрыта, жена рядом лежит, юбка задрана… Срам страшный. И так несколько раз было.
После этого Дмитрич на кладбище засаду устроил, хотел урода изловить. Так хрен. Две ночи по кладбищу ходил — никого. На третью что-то с ним самим такое произошло… Но рассказывал он смутно. Пришел утром домой весь белый, напился здорово, но вечером опять в засаду пошел. И домой уже не вернулся.
Нашли его утром. Голова проломлена, следов вокруг никаких, и пара ям новых.
— Жуткая история. — Я вытащил из кармана коробку голландских сигар, предложил деду, Валерке и закурил сам. — А не мог сам Дмитрич к жене ходить? Мало ли, соскучился.
— Да брось ты. Он с горя пол-деревни оттрахал. На хрена ему извращаться? Нет, он нормальный мужик был. Я его хорошо знал, столько раз пили вместе… И злой он тогда был страшно, он бы прикидываться так не смог.
— Тогда ладно. А что же с ним произошло в эту третью ночь? Может быть, просто нервы не выдержали? Шляться одному три ночи по кладбищу — так у кого угодно крыша поедет… Кстати, почему он один пошел, неужели никто помочь не согласился?
— Нет, он сам решил, что пойдет один. Сказал, что несколько человек заметнее, одному легче спрятаться. Если всей деревней в засаду сесть, тот и близко не подойдет… Ну и потом, он с ним, наверно, наедине хотел поговорить, без свидетелей. Доказывай потом, что тот без ножа пришел — есть в руке трупа нож, значит была самооборона. Дмитрич сидел в молодости, он в таких делах разбирался… У него даже адвокат в Питере был знакомый.
— Доразбирался… Но что он про ту ночь говорил? Что-то же он рассказывал?
— Он почти ничего не говорил… Что-то непонятное он увидел. Сначала, говорит, был где-то далеко шум… Потом тихо все. Потом — в темноте-то хрен разберешь — как будто идет мужик с лопатой… А за ним, чуть дальше, что-то белое.
— Что белое? Свет?
— Он сказал, что вроде как нет. Просто белое пятно — его в темноте заметно, что это было, он не разглядел. Но оно двигалось… за тем мужиком с лопатой двигалось. Потом уже, после, Дмитрич сказал, что по контуру это как бы фигура человеческая, но какая-то странная, и что-то белое на ней. Как саван.
— Ага, у вас тут и привидения есть.
— Да, б…… чего тут только нету. В общем, Дмитрич сам не понял, что дальше произошло. Он, наверное, вскрикнул от неожиданности, и мужик бросился бежать. А пятно исчезло.
— Зачем же он после этого опять один пошел?
— Да понимаешь, говорит, ночью — чуть не кончил от страха, а вот сейчас тебе рассказываю — и самому смешно. Просто показалось что-то… И просил меня никому не говорить. А то до конца жизни издеваться будут. „Молчи, Илья…“ Я до вас, кстати, так никому и не рассказывал. Так что и вы уж его не позорьте, не пишите про это.
— Ладно… Но может быть, он и правда что-то такое видел?
— А что? Привидение?.. Об этом тут любят говорить, но он всегда смеялся.
