Андрей Константинов - Дело о пропавшей России
Все оказалось не так страшно. Уши мне отрывать не стали, а язык я все-таки обжег — черным кофе, которым меня напоил Резаков. В мягкой и доступной форме мне раз и навсегда объяснили, что можно писать об оперативных разработках, а что все-таки не стоит. Расстались мы хорошими знакомыми. С тех пор периодически созванивались и встречались.
Вадик иногда рассказывал что-нибудь интересное. Например, некоторые подробности из биографии Обнорского Андрея Викторовича, которые сам шеф вспоминать не очень-то любил.
До Вадика я дозвонился около трех дня. Мне повезло. Тему Карпенко в РУБОПе разрабатывал именно он. Мой рассказ он выслушал не без интереса.
И предложил подъехать к нему часам к пяти.
***До пяти мне нужно было попытаться отыскать Толика Мартова — последнюю жертву братьев Карпенко.
Я решил, что легче всего это сделать в буфете Лениздата, в здании которого располагались редакции нескольких газет, в том числе и «Смены». В «Смене» регулярно тискал свои опусы Мартов, и, по моим агентурным данным, сегодня там должны были давать зарплату за конец прошлого года.
Я уже был в дверях, когда меня нагнал телефонный звонок.
— Соболин! — заорал мне в спину Восьмеренко, снявший трубку. — Тебя!
Пришлось вернуться. Оказалось, на счастье. Звонил Михаил Витальевич — начальник одного из отделов милиции Кировского РУВД.
— Володя, у нас тут в воскресенье поутру на Красненьком кладбище вашего коллегу откопали. Некоего Анатолия Мартова. Не слыхали?
— В каком смысле откопали? — севшим голосом спросил я, по спине пополз ледяной ручеек пота.
— Да его там какие-то придурки по шею в землю врыли, а утром сторож обнаружил. Идет себе старичок по аллейке между могилками и вдруг какие-то звуки слышит. Подходит, а там из земли одна голова торчит. Старик едва копыта не откинул от такого зрелища. А потом оклемался, нам позвонил да откапывать его стал.
— А как этого Мартова занесло на кладбище?
— Сам он что-то темнит. Говорит, мол, с приятелями поспорил, что проведет ночь на кладбище. А те, чтобы он их не обманул, решили его закопать, а на следующее утро откопать. А сторож, мол, раньше них успел.
— И вы верите?
— Может, и поверил бы, если бы на теле этого Мартова не обнаружились многочисленные синяки и ссадины. Похоже, что закопали его все же не приятели. Только он ведь заявления никакого не подал, а без его заявления мы возбудить ничего не можем.
— А Мартов сейчас у вас?
— Да нет, мы с него объяснение взяли и еще вчера домой отпустили.
— Адрес его и телефон можете дать?
— Сейчас, погоди, мне справку принесут.
Через пару минут он уже диктовал мне адрес и телефон Анатолия Мартова.
Не вешая трубку, я нажал на аппарате рычажок отбоя и снова стал набирать номер — теперь уже квартиры Мартова.
— А Толика нет, — ответили мне, — он в редакцию уехал за деньгами. И вряд ли вернется в ближайшие дни — сказал, что на неделю уезжает в командировку.
В Москву, кажется, — ответила мне какая-то тетка, судя по всему, мамаша Толика.
Вот оно, что называется, в масть попасть. Теперь, главное его в Лениздате поймать. Я потерял еще около минуты на звонок в криминальный отдел «Смены». Попал я на редактора отдела Васю Боборыкина.
— Василий Алексеевич, родной, это Соболин звонит. Умоляю, Мартов у вас появится, задержи его. Он мне позарез нужен.
— Да он здесь уже, в очереди за деньгами стоит.
— Не дай ему уйти, я через две минуты подбегу.
Бежать было недалеко. Я еще успел залететь в магазинчик на первом этаже Лениздата и купить там бутылку водки — для Мартова лучшей приманки не было. А вот и сам Толик, порывающийся вырваться из объятий Боборыкина, который всеми правдами и не правдами пытался его удержать. Надо было срочно действовать.
— Вася, Толя! Какая встреча! — Я ринулся к ним навстречу, держа бутылку высоко над головой, словно переходящий приз. — У меня радость — книжка вышла.
Проставляюсь!
Конечно, это была ложь. Но нужен же был какой-то предлог, чтобы взять Мартова в свои руки. Толику, конечно, очень хотелось побыстрее смыться, — это по глазам его видно было. Но соблазн выпить на шару все же перевесил.
Наша троица поднялась в кабинет Боборыкина. Когда-то в этом самом кабинете начинал свой журналистский путь под псевдонимом Серегин наш незабвенный Андрей Викторович Обнорский.
Как память о тех временах, в кабинете криминального отдела сохранялся откидной лежак тюремного типа, на котором не раз коротал в свое время ночи Обнорский, огромный сейф, крашенный суриком, и металлическая входная дверь с вечно заедающим замком и хитрым ключом.
Мы расположились за столом. Боборыкин смахнул с него бумаги, вытащил из сейфа три стакана и целлофановый пакетик с бутербродами и огурцами (завтрак, собранный заботливой супругой).
Опрокинули по первой. Я нес какой-то бред о несуществующей книге, а сам все подливал и подливал Мартову, чтобы он дошел до нужной кондиции. Толик и правда вскоре поплыл и вполне созрел для дальнейшего. Да и бутылку мы уже приговорили.
Что ж, каштаны надо таскать из огня, пока они горячие.
— Спасибо, Вася, по гроб жизни тебе обязан. — Я подхватил под руку Мартова и повел его на улицу.
— А куда это мы? — Толик пытался проявить остатки здравого смысла, но я не дал ему этого сделать.
— Мартов, друг! — На самом деле я был не настолько пьян, как стремился это показать. — Ну его к черту, этого зануду Боборыкина. Ты один можешь понять томящуюся душу криминального репортера. Поедем, я угощаю.
— Куда поедем-то?
В ответ я только неопределенно махнул рукой. Машину мы поймали довольно быстро. Я впихнул Толика на заднее сиденье, сам сел рядом с водителем.
— На Чайковского, пожалуйста, между Литейным и проспектом Чернышевского.
Толик очень удивился, что мы вошли не в кафе, а в резные двери особняка, где раньше размешался райком КПСС, а теперь сидели борцы с организованной преступностью. Но сил сопротивляться у него не было. Я набрал по внутреннему телефону номер Резакова.
— Вадик, это Соболин. Я внизу. Со мной ценный груз. В смысле гость.
Мне очень помогло опьянение Мартова. Будь он трезв, давно бы сбежал.
А так он покорно позволил нам с Резаковым провести его в кабинет Вадика.
— Вот тебе живой укор тому, что оба твоих фигуранта (я имел в виду братьев Карпенко) до сих пор на воле гуляют.
Посмотри, что они с человеком сделали… — Я кивнул на обмякшую на стуле фигуру Мартова.
— Напоили, что ли, его?
— Нет, напоил его я. чтобы до тебя в целости довезти. А они его на Красненьком кладбище закопали.
— Хотели бы они его закопать, он бы с нами здесь не сидел сейчас. — Резаков смотрел на меня с недоверием.
— Не веришь, позвони территориалам, которые его вчера откопали. — Я протянул рубоповцу пачку распечатанных страниц со своим отчетом по всей этой истории:
— Здесь про остальных рассказано. Так что материалов даже не на одно уголовное дело хватит.
Вадик скептически взглянул на мое произведение, затем перевел взгляд на Мартова.
— Ну, терпила, рассказывай, как все было…
Толик поначалу уперся. Мол, действительно, забился на спор с приятелями, что проведет ночь на кладбище. Ну а они его, чтобы не убежал…
— Толя, хватит ваньку валять, — я тронул его за плечо, — этих твоих приятелей, поди, братьями Карпенко зовут…
Это замечание его добило. Да, на кладбище его закопали братки, работающие в службе безопасности у Карпенко. А сделали они это по прямому указанию самих братьев после того, как те приватно побеседовали с Толиком у себя в «Лаки чене».
НО
Рассказывал Толик подробно. Наконец фонтан красноречия у Мартова иссяк:
— Хочу в Москву податься на несколько недель, пересидеть там, пока все не уляжется…
— А вот этого не советую, — сказал Резаков.
— Вы меня, что ли, от этих отморозков защитите? — окрысился Мартов. — Что ж вы их до сих пор за решетку не отправили.
— Дай срок, отправим, — осадил его Резаков. — Ты лучше скажи: следователю на протокол все, что здесь рассказал, повторить сможешь?
Мартов сморщился.
— Да не трясись ты, сможем мы тебя от них спрятать, пока все не закончится, — убеждал его Вадик.
— А оружие мне дадут? Для самообороны… — Глаза у Мартова загорелись.
— Дадут… Догонят и еще дадут.
В общем, Мартов согласился на сотрудничество. Резаков куда-то позвонил и поручил Мартова заботам подошедшего оперативника. Тот увел Толика в соседний кабинет. Мы остались с Резаковым вдвоем. Пока я докуривал свою трубку, Вадик листал мой отчет. Наконец он отложил последнюю страницу в сторону.
— Что скажешь? — поинтересовался я.
Дело против братьев могло выгореть.
Благо, старший не так давно потерял вместе с креслом депутата Государственной думы свою депутатскую неприкосновенность. А у младшего, Станислава, депутата местного Законодательного собрания, неприкосновенность не распространялась на дела, не связанные с его депутатской деятельностью.
