Марина Серова - Красиво жить не запретишь
Ну вот, Диму разбудили.
Я тихонько приоткрыла дверь и выглянула наружу. Тех, кто нападал на меня, увидеть мне не удалось: все застилали пламя и клубы дыма. Зато, наверное, они заметили меня: ударили несколько выстрелов, и от двери нашего подъезда полетели щепки. Я нырнула обратно и, секунду подумав, кинулась наверх — если эти товарищи не свалили даже после взрыва, значит, намерения у них очень серьезные — они, видимо, не успокоятся, пока не отправят меня на тот свет.
Внизу, в подъезде, хлопнула входная дверь. Почти сразу же застучали выстрелы. Я побежала быстрее. Угораздило же меня купить квартиру так высоко… Да еще лифт, как обычно, не работал.
Меня явно догоняли. Уже мелькнула в лестничном пролете стриженная наголо голова, и пуля заставила меня пригнуться, ударившись в стену. Я оглянулась и, споткнувшись, упала.
Полный привет!
Брякнул о бетонные ступеньки Толин револьвер. Я, оказывается, все еще держала его в руке. Очень кстати.
Не вставая, я подняла револьвер — он был ну очень тяжелым, — спустила предохранитель. Обладатель стриженой головы явно не ожидал увидеть меня вооруженной. Он сразу забыл о своем пистолете, остановился и открыл рот.
Я нажала на курок.
Второй раз.
Третий.
Бритоголовый замычал, опустился на колени и медленно повалился назад. Он упал навзничь и, как на санках, съехал со ступенек на лестничную площадку. Двое, что бежали за ним, остановились. Я поднялась на ноги и несколько раз выстрелила в лестничный пролет. Так, чтобы подумали — стоит ли им продолжать преследование?
Где-то, приближаясь, завыли милицейские сирены.
Снизу до меня донеслись матерные проклятия, топот.
Снова хлопнула дверь в подъезде. Ушли.
Я устало опустилась на ступеньку. Осторожно поставила револьвер на предохранитель и сунула его за пояс. Нет, это прямо царь-пушка какая-то, а не револьвер.
Сирены завывали совсем близко. Со двора слышалось множество возбужденных голосов. Пора было уходить отсюда — нет времени на разговоры с милицией. Я сняла с себя плащ и критически осмотрела его: воротник забрызган Толиной кровью, да и спереди несколько больших пятен грязи. Не пойдет. Я всегда должна выглядеть великолепно. Даже после того, как меня пытались сначала застрелить, потом взорвать, потом снова застрелить.
Я выбросила плащ в мусоропровод. Под ним был совсем недурной свитер. В принципе, не так уж холодно.
Я перешагнула через труп, стараясь не наступить в лужу крови, образовавшуюся вокруг бритой головы, и спустилась во двор. Милиция подъехать еще не успела, и внимания на меня никто не обратил.
Надо, пожалуй, позвонить Диме с улицы и сказать, что у меня дома ему находиться опасно. Пусть едет к себе в гостиницу.
А Благушину звонить не буду. Он и сам все от своих ментов узнает.
Я вышла из своего двора, прошла несколько кварталов до автостоянки, где оставила свою машину, и внезапно для себя зашла в первый подвернувшийся скверик. Присела на лавочку — уж больно дрожали ноги. Закурила.
Мне, по роду моей профессии, не раз приходилось убивать людей. И после каждого такого случая я не особенно мучилась — лучше было бы, если б меня убили, что ли? А сегодня что-то нервы разошлись. Надо отдохнуть. Хотя бы отдышаться.
Я выкурила еще сигарету, встала и направилась к проезжей части улицы — решила не брать свою машину, мало ли чего. Мне на новую «девятку» год копить, а Благушину такой же «Фольксваген» купить — раз плюнуть. И такого же Толика завести — тоже раз плюнуть.
А у меня никаких Толиков нет, и «девятка» только одна. Так что будем пользоваться услугами такси и жизнью своей дорожить станем.
Я встала на обочине и голоснула — махнула рукой. Тут же остановилась старенькая «Волга». Я села без лишних разговоров. Денег навалом, всякий куда угодно поедет, даже если не по пути.
— В Ленинский… А вообще-то давай сперва: Волжская, 58. — Для начала я решила все-таки заехать к Стасику. Позвонить от него Диме, да и, наверное, бабки у него оставить. Не буду же я с раздутыми от денег карманами по городу за уголовниками бегать: как-то неестественно получится.
— Волжская, 58, — повторила я.
— Двадцатничек, — повернулся ко мне водитель, старичок с бледным лицом и крашенными хной жиденькими волосами.
Чего? До Волжской три-четыре квартала, какой там двадцатничек? Впрочем, ладно, не буду мелочиться.
— Поехали.
Добрались мы за несколько минут, старичок получил свой двадцатник — был очень доволен, — пригладил волосенки и поехал дальше дураков искать. Стяжатель.
Я позвонила в дверь к Стасу. Долго было тихо, затем послышалось шарканье шлепанцев, заскрипел замок, и на пороге возник Стас.
Как обычно, он моему приходу обрадовался, тем более что мы не виделись что-то около двух месяцев. Мы сразу пошли на кухню варить кофе, и как я ни спешила, провела с ним час своего дорогого времени. Пересказала все свои последние приключения — должен же кто-то меня пожалеть?
Выяснилось даже, что Стас знает и Диму (фамилия у Димы, оказывается, — Запупоненко), и Никуленко — встречался с ними на прошлой конференции. Вот так-то мир наш тесен.
Поспел кофе.
Стасик Парамонов был немолодым уже, средней руки журналистом. В школе он учился в старших классах, я — в младших. Еще лет десять назад у него была семья — жена и дочка. Потом он начал пить и спился совершенно, перестал писать свои довольно громкие когда-то статьи, зарабатывал на жизнь банальными репортажами. Не на жизнь, точнее, зарабатывал, а на выпивку. Скоро от него ушла жена с дочерью, его выгнали за пьянство со штатной должности, и теперь Стасик мотается внештатником.
Но Парамонов обладал завидным даром — общаться с ним было одно удовольствие. Я частенько к нему заходила, когда на душе было муторно… Да и просто отдохнуть от своей жизни и окунуться в его.
От Стаса я позвонила Диме. Сообщила, что ему нужно срочно уехать из моей квартиры, рассказала про сегодняшнее событие. Он немного повыкобенивался — мол, нам на опасности плевать, — но не очень долго, пообещал свалить через полчаса.
К великому моему удивлению, оказалось, что Дима проспал и взрыв, и выстрелы.
— Нет, я слышал что-то, — гудел он в трубку, — но подумал, что мне это снится, мне часто всякие сумасшедшие сны снятся. Вот Сальвадор Дали, так тот…
Про Сальвадора Дали я слушать не стала, объяснила, кому из соседей отдать ключи, и поспешила попрощаться. Честно говоря, Дима начал мне немного надоедать. Не то, чтобы надоедать, но… Не мой он идеал мужчины, вот и все.
Я поцеловала Стаса, наказала ему беречь пакет с деньгами и ушла.
В общественный транспорт соваться мне не хотелось, да и не привыкла я к таким испытаниям, надо сказать, так что пришлось ловить тачку еще раз.
На этот раз за двадцать рублей довезли меня до самого Северного рынка. Я вышла прямо возле опорного пункта милиции. Вот туда-то мне и надо.
Менты из этого опорника, слава богу, были в курсе операции — Благушин ведь поднял шухер на весь город, не то что на весь Ленинский район. Поэтому долго объяснять, кто я, зачем, чем занимаюсь и откуда такая прыткая взялась, мне не пришлось. Ко мне сразу подсел толстый до безразмерности милиционер с желтыми тараканьими усами.
— Участковый Гуменный, — представился он, козырнув.
Все правильно, когда менты поняли, что об операции я знаю гораздо больше их, они автоматически причислили меня к начальству. Нехай будет так. Очень хорошо. Я, между прочим, давно заметила, что «частный детектив» звучит почти как «товарищ майор».
— Так вот, участковый Гуменный, — холодно произнесла я (раз приняли за начальство, надо подыгрывать), — мне нужен домашний адрес проживающего в вашем секторе Чумака Валентина Евсеевича.
— Минутку.
— Чумака Валентина Евсеевича, — повторила я ледяным тоном.
— Сейчас, сейчас, — Гуменный уселся за компьютер и принялся неловко шлепать толстыми пальцами по клавишам.
Я достала из-за пояса свою чудо-пушку и покрутила барабан. Посмотрела его на свет. Для пущей важности попыталась почистить мизинцем дуло. Сунула револьвер обратно и надменно, по-начальственному, прокашлялась.
В результате данные на Чумака Валентина Евсеевича я получила буквально через три минуты.
Сжимая в руке бумажку с адресом, я вышла на улицу. Что там у нас?
Ага, улица Лебедева-Кумача, дом сорок шесть, квартира семьдесят шесть. Да я даже знаю, где этот голубчик живет. Совсем недалеко. Я пересекла рынок, прошла мимо какой-то страшной забегаловки и углубилась во дворы.
Стоп. Вот здесь.
Несколько лет назад я жила тут и эти места помнила прекрасно.
Семьдесят шестая квартира.
Значит, вон тот подъезд, возле которого толпится стайка подростков. «Пролетарская молодежь» — с первого взгляда определила я. Район для них как раз подходящий. Пять-шесть парнишек, одетых в дешевые, на базаре купленные вещи. Курят, пряча сигареты в рукав, в то же время стараясь при этом выглядеть как настоящие мужики. Как настоящие мужики, громко смеются и матерятся.
