Валерий Гусев - Розыгрыш с летальным исходом
– Круто, - заключила Яна. - Ты давай, Семеныч, подальше обходи этот Камень… преткновения.
– Покаяния, - с усмешкой поправил Серега.
– А то разница большая, - отмахнулась Яна.
Остров вырастал постепенно, вставал из морской пучины, поднимался как гриб под обильным дождем. Опоясанный белой полосой прибоя, густо заросший пальмами по берегу и кустарником по скалам, он, несмотря на дурные предчувствия, тем не менее радовал глаза, уставшие от однообразия морских просторов. Отсюда, так сказать, в профиль, он казался каким-то гребнистым чудовищем вроде бронтозавра, жадно припавшего крутой мордой к воде и далеко вытянувшего длинный зубчатый хвост.
– Обходи с норда, - скомандовал Понизовский, - здесь через прибой не прорвемся. А на том берегу должен быть вход в лагуну.
Что-то больно много он знает, носитель «неполной и недостоверной информации». Впрочем, знания, как и мастерство, не пропиваются и не забываются.
Мы обогнули морду бронтозавра, и нам открылся песчаный берег, зажатый между линией прибоя и густыми зарослями в глубине острова, где просматривались хижины, крытые широкими и блестящими под солнцем листьями. Слева от них на возвышении, на каменном постаменте глыбилось изваяние какого-то монстра с огромным носом и глубокими провалами глаз, внутри которых вспыхивали порой алые и злобные, как мне показалось, огоньки.
Белоснежный коралловый песок побережья так ярко сверкал под солнцем, что Янка, отобрав темные очки у Понизовского, водрузила их на свой уже чуть облупленный носик.
– Вон они! - сказала Янка, показывая рукой. - Аборигены. Какие они черные.
– Очки-то сними, - посоветовал Семеныч.
Из глубины зарослей, из хижин посыпались на берег островитяне. Я поднес к глазам бинокль: темноволосые курчавые женщины в коротких юбочках из пальмовых листьев, бронзовые здоровенные парни в шортах и с дубинками и копьями в руках - в общем-то, не черные и на первый взгляд не очень дикие. Сначала вся эта толпа хлынула на берег, даже вбежала в воду, потом отхлынула и с воплями: «Мату-Ити! Мату-Ити!» помчалась к самой большой хижине, богато крытой не то жестью, не то пластиком. Не добежав до нее, аборигены рухнули наземь, воздели руки и опять издали какой-то слаженный вопль. Из одних гласных.
Дверь хижины (или дворца?) сдвинулась в сторону, и в ее проеме появился толстый мужик в морском кителе и юбочке. И тоже с палкой в руках. На верхнем конце ее, как издали мне показалось, сидел человеческий череп и весело скалил белые зубы в двусмысленном приветствии.
Мы решили выждать, не зная местных обычаев, и где-то в кабельтове от берега стали на якорь.
– Приодеться бы, - сказала Яна.
– Валенки надень, - шепнул ей Семеныч.
– На голову, - добавил я.
Янка смерила нас ледяным взором, спустилась в рубку и вернулась на палубу в короткой юбчонке. С бесчисленными разрезами. И когда она их успела сделать? По местной моде, однако.
На берегу тем временем, дирижируя самому себе жезлом, толстый мужик (видимо, местная власть) сказал краткую речь, и, повинуясь его словам, аборигены снова ринулись на берег и с дикими воплями столкнули на воду лодки.
И вся флотилия двинулась к нам.
Флотилия, надо заметить, странная. Мы ожидали увидеть какие-нибудь пироги и катамараны, а нас окружили вполне современные лодки, некоторые даже с моторами. И только одно суденышко порадовало глаз своей экзотикой - что-то вроде индейского каноэ с балансиром, на конце которого была привязана охапка то ли соломы, то ли каких-то тонких веток.
Ну что ж, все правильно. И сюда шагнула цивилизация своими семимильными шагами…
Дальше все пошло в лучших традициях южных морей.
Нас выдернули из кокпита, расхватали по лодкам, щедро поделились венками из белых, сильно пахнущих цветов и с песнями, смехом и радостными возгласами доставили на берег. И разве что не на руках поднесли вождю. Хорошо, не на блюде.
Он сделал нам навстречу несколько шагов, воткнул свой жезл в песок и, прижав обе руки к груди, что-то важно произнес.
Восторженный вопль, нетерпеливое приплясывание.
– Его зовут Мату-Ити, - перевел вполголоса Понизовский. - Люди острова Такутеа рады видеть белых вождей.
– Проголодались поди, - с тревогой шепнула мне Яна, по-своему оценив и само приветствие, и вызванный им энтузиазм аборигенов.
Понизовский тем временем тоже прижал руки к груди, широко развел их, а потом воздел к небу и что-то проговорил с широкой улыбкой. Янка дернула его за рукав. Понизовский обернулся:
– Я сказал, что мы прибыли с открытым сердцем, добрыми намерениями и рассчитываем на гостеприимство великого народа Такутеа.
Каковое тут же и было нам оказано. В самой большой хижине. Пир горой. Не только нас удививший, но и разочаровавший. Мы рассчитывали на экзотические местные блюда, о которых много читали в детстве, но получили те же московские сникерсы и колы, которые нам надоели еще в том полушарии. А из местных блюд в меню вошли только бананы и кокосы. И немного рыбы. На десерт - консервированное какао.
Отобедав и сославшись на усталость и сытость, мы отпросились на отдых и вернулись на яхту. Понизовский остался для переговоров.
Когда они завершились и наш представитель перевалился в кокпит, от него сильно пахло водкой.
Понизовский раскурил сигару и ввел нас в курс дела.
УРАГАН НЕВИННОСТИ
– Докладываю, капитан, - не очень уверенно начал Понизовский.
– Ты чего, огненной воды хватил? - спросила Яна. Как мне показалось, с завистью.
– Согласно законам гостеприимства, - кивнул Понизовский. - Значит, так. Они, конечно, нас приютят. Но особо помочь нечем. Они сами, как бы выразиться, на иждивении. Земледелия у них здесь нет, скотоводства тоже. Перебиваются дикой флорой. Ловят рыбу. Раз в месяц им доставляют от местных властей кое-какие продукты и самое необходимое для жизни. Генератор отказал, сидят вечерами у костров или при керосиновых плошках. Ничего не производят. Подторговывают сувенирами - раковины, коралловые ветки, акульи зубы. Изредка жемчуг. Но его здесь крайне мало.
– Солярку дадут?
– Только когда им самим завезут.
– Консервы?
– То же самое.
– Значит, сидеть нам здесь, пока не придет судно? Когда его ждут?
– Через пол-луны.
– А по-нашему? - уточнила Яна.
– Через две недели.
– И чего мы тут будем делать две недели? Валенки мои штопать?
– Ну, скучно не будет…
– По тебе видно, - буркнула Яна.
– У них тут сплошь праздники. Молодой луны, старой луны, полной луны. Акульего бога… Нам развлечений хватит. Кстати, мы уже заангажированы на сегодняшнюю ночь.
– По случаю?
– Ритуал у них есть такой. Потеря девственности. Для каждой женщины острова - самый главный праздник.
– Вам, мужикам, лишь бы повод…
– Придется идти, - вздохнул Понизовский. - Иначе - кровная обида всему племени.
– И кого мы там будем девственности лишать? - деловито спросила Яна.
– Без нас справятся. Там у них две пары намечены.
– Половозрелые, - буркнула Яна.
Что-то мне все это не очень нравится. Надо бы держаться от острова на расстоянии. И свести контакты с населением к необходимому минимуму. А то как бы чего не вышло… В смысле девственности.
Семеныча, похоже, подобные же мысли тревожили. Он хмурился, слушая сообщения Понизовского и Янкины комментарии к ним.
– Жить будем на яхте, - решил Семеныч. - По ночам вахты нести.
– Как получится, - возразил Понизовский. - Они могут нам предоставить хижины. Тогда уж не откажешься.
Все больше мне это не нравится. Будто мы какой-то паутиной опутываемся. Не сами, похоже.
Кто их знает, этих аборигенов. С копьями и палками. А у нас всего - два весла и один пистолет. Да ракетница. Весь арсенал. Не считая Льва Борисыча.
– Вообще, Серега, - озабоченно спросил Семеныч, - как ты считаешь, есть основания опасаться каких-либо инцидентов?
Понизовский пожал плечами:
– Они тут дичают, конечно. Главное, не входить конфликт с их обычаями. Ну и свои им не навязывать. Табу всякие не нарушать.
Семеныч посмотрел на берег, где уже зажглись праздничные костры и откуда уже слышалась барабанная музыка.
– Слушай, а еще здесь что-то обитаемое есть? Более цивилизованное?
Понизовский поскреб макушку, припоминая.
– Есть еще пара островов. Но боюсь, там не лучше. А административный центр, кажется, на Маупити. Это миль восемьсот к западу.
– Не здорово, - проворчал Семеныч.
– Однако, пора, - встал, хлопнув себя ладонями по коленям, Понизовский.
– Может, Яну на борту оставить?
– Что ты! Обидятся! Ей там уже, как чисто белой, да еще королевской крови, особая роль отведена.
– Жаркое изображать? - вспыхнула Яна.
– Ну, зачем же так сразу? - рассмеялся Понизовский. - Там у них целый спектакль. Не пожалеешь. Дико, конечно, но своеобразно.
С берега замахали факелами и головешками, выписывая ими в сумраке огненные круги.
