Александр Каневский - Кровавая Мэри
Чтобы у Алины не возникло никаких подозрений, письмо было направлено в Интурист. Но Алина и не думала сомневаться. Она примчалась, радостная и счастливая, показала письмо и стала просить прощение за то, что вынуждена его покинуть. Борис, ещё более счастливый, чем она, устроил ей такое прощание, был так страстен и нежен, что она даже заколебалась: а может не ехать?.. Понимая, что перестарался, он патетически произнёс: «Ты не имеешь права подводить Спилберга, наносить ему такой моральный удар!», и даже свои последние деньги отдал ей на билет, правда, в один конец.
Алина улетела и долго не возвращалась. Потом стали доходить слухи, что благодаря своему английскому языку и армянскому темпераменту ей удалось пробиться к Спилбергу. Она показала ему письмо и все альбомы с его фотографиями. Над письмом он посмеялся, а альбомы его растрогали. Он велел сделать фотопробу, а затем, отснял её сперва в массовке, потом в маленьком эпизодике и пообещал в следующем фильме дать небольшую роль. Теперь она всюду представлялась как любимая актриса Спилберга. Через год прилетела повидать родных, прибежала к Борису с коньяком и подарками, благодарная за этот розыгрыш, который круто изменил её судьбу. Она похорошела, в ней появился заморский шарм — он попытался затащить её в постель, но уже не удалось: она вся была переполнена Спилбергом!
Борис не рассказал Тине о том, что сегодня его по телефону разыскала Юля, очень взволнованная, и просила обязательно повидаться, чтобы сообщить что-то важное. Он обещал приехать после совещания у шефа. Тину решил не брать: с женщинами надо разговаривать один на один, тогда они более откровенны.
Юля встретила его на пороге дома, чувствовалось, что она его ждала. На сей раз, она была в чёрной юбке и чёрном свитере, который, наплевав на траур, вызывающе обтягивал и обрисовывал её роскошную фигуру. Она была возбуждена, глаза лихорадочно блестели — Борис понял, что она изрядно выпила.
Юля привела гостя в кабинет покойного Бурцева, закрыла дверь, поставила перед ним фужер и на треть опорожненную бутылку виски.
— Пейте!
— Потом. Сперва расскажите, что стряслось?
— Ая выпью!
Налила себе и выпила залпом.
— Так в чём же всё-таки дело?
— Меня убьют.
— Почему вы так решили?
— Я беременна. У меня будет сын.
Он несколько секунд молчал, переваривая неожиданную информацию. Потом спросил:
— Бурцев это знал?
— Я от него скрывала.
— Почему? Мне кажется, если б он знал, он бы молился на вас!
— До родов — да. А потом бы отнял его, а меня бы загнал куда-нибудь в Сибирь или просто убил… Я ему не нужна, ему и сын не нужен — ему нужен был наследник его империи. Упустив старшего, он бы младшего растил сам, по своему образу и подобию…
— На что вы надеялись?
— Что он меня раньше выгонит и не узнает. А сейчас… Сейчас я внутренне ощущаю какую-то опасность.
— От кого она исходит? От Дуклера?
— Да что вы! Давид никогда не поднимет на меня руку.
— Почему вы так уверены?.. Он ведь всё время рвался к акциям Бурцева.
— Эх, детектив, детектив!.. Копаетесь, разбираетесь, а так ничего и не поняли!.. Это же ребёнок не Олега, а Давида. Удивлены?… То-то!.. Видите, как мы с ним удачно маскировались. Дуклер — первый мужчина, которого я полюбила не за деньги, не за подарки, а по-настоящему! Он для меня и отец, и друг, и любовник. Каждая наша встреча была, как в последний раз, если б Олег узнал, убил на месте, и его, и меня… Я чувствую, что опасность грозит не только мне, но и Дуклеру.
— Что вас наводит на эти ощущения?
— Многое. Например, позавчера мужской голос по телефону потребовал, приблизительно, следующее: «Если хочешь жить, убирайся, сучка, со своим недоноском»!
— Кто мог узнать о вашей беременности? Вы кому-нибудь говорили об этом?
— Только маме, по телефону.
— Кто-нибудь мог подслушать?
— У нас в доме никого, кроме горничной, а она — полная идиотка. И потом, я говорила не напрямую, а намёками, очень обтекаемо. но мама сразу поняла, обрадовалась.
— Вы сказали, что вас беспокоит многое — что ещё?
— Я знаю, что вчера адвокат в узком круге родственников огласил завещание Олега. Сразу после этого Арнольд примчался ко мне и предложил с ним расписаться: он тоже пронюхал про мою беременность и решил так приобрести готового сына. Мол, родишь. поживём пару лет и разбежимся, а наследство — пополам.
— Выгодное предложение. Вы согласились?
— Издеваетесь?.. Жить втроём: я, он и Ромочка!?.. Я хочу поскорей бежать из этого дома!
— Если опасность исходит от Арнольда, то брак с ним вас обезопасит. А потом, с такими деньгами, вы сможете скрыться на другом полушарии.
— Какие деньги!?. Арнольд же дурачок, он проболтался, что завещание вступает в силу не сразу, а только через три года после смерти Олега. За это время со мной обязательно произойдёт несчастный случай, мой ребёнок останется у этих двух педиков, и им не придётся ни с кем делить наследство.
— Дуклер знает о предложении Арнольда?
— Конечно, нет! Я не хочу его волновать, у него больное сердце. Ведь только теперь мы с ним собирались пожениться и жить своей семьёй.
— А он уже вам сделал предложение?
— Давно. Ещё до смерти Олега.
— Ясно!.. Вот теперь я выпью. — Налил в свой фужер, а её фужер отодвинул в сторону. — Вам сегодня достаточно. И вообще, как мне кажется, в вашем нынешнем положении пить не рекомендуется. — Сделал глоток, посмаковал. — Хороший виски!
— Он в этом разбирался.
— Значит, так: никакой паники!.. Ваш ребёнок — дорогой товар, пока вы беременны, вас никто не тронет. А за это время я во всём разберусь, обещаю вам!.. Если хотите, постараюсь выбить для вас охрану.
— Спасибо, но меня Бондарь бережёт, я ему разрешила жить в доме.
— Вы ему доверяете?
— Полностью. Он был предан Олегу, как собака… — Она проводила Бориса до дверей. Прощаясь, попросила:
— Вы и Дуклера поберегите, у него много врагов, после смерти Олега они с ним разделаются.
— Не волнуйтесь. Ложитесь отдыхать.
Она благодарно поцеловала его в щеку.
— Я могла бы влюбиться в вас, если б не любила Давида!
За воротами поджидал Бондарь.
— Вот. Я обещал.
И молча протянул листок бумаги. Там были всего два имени: Ромочка и Давид.
— Что вы знаете о Ромочке? — спросил Борис.
— Из пришлых. Мразь. Если б Олег велел, я б его своими руками придушил. Сосёт из Арнольда деньги и просаживает в ресторане «Пегас» и в ночном клубе «Голубой банан».
— А, знаю, там яркая вывеска, у входа — всегда полно жаждущих попасть… А ресторан?
— Почти рядом.
— А почему вы вторично называете Дуклера?.
— Уж очень он Олегу в доверие втёрся!..
— У вас есть какие-то улики против него?
— В том-то и дело, что нет: очень он хитрый… Я евреям вообще не доверяю!
Борис засмеялся:
— Это — весомый аргумент. Спасибо за помощь!
Сев в машину, вытащил мобильник и позвонил в офис Дуклеру. Было уже около восьми, но тот снял трубку.
— Мне надо вас видеть.
— Срочно?
— Желательно.
— Тогда приезжайте, я здесь до полуночи.
— Буду, — ответил Борис и набрал номер Тины — Это я. Вы ещё не спите?
— Нет, — удивлённо ответила она. — А что случилось?
— Мы едем к Дуклеру.
— Но… Я уже разделась.
— Не дразните меня… Я буду минут через двадцать. Ждите у подъезда.
На Дуклере был тот же пиджак и галстук с золотым зажимом. Но выглядел он очень усталым.
— С девяти утра здесь: после смерти Олега работы прибавилось… Хотите, я угощу вас вкусным французским ликёром? — предложил он Тине.
— Спасибо, я не пью.
— Жаль. А что вам предложить, я знаю, — сказал он Борису и направился к бару.
— Чуть позже! — остановил его Борис. — Сперва несколько вопросов.
Дуклер вернулся к столу и опустился в своё кресло.
— Я вас слушаю.
— Вы с Бурцевым часто ругались?
— Постоянно. Он со всеми ругался. Хамил, выгонял из кабинета. Про таких на юге Украины говорят: жлоб. Он был жлобом, но удачливым.
— В чём же его удача?
— Я уже вам объяснял: в том, что он нашёл меня, не сочтите за нескромность.
— Так всё-таки, почему вы столько лет терпели?
— И это я вам уже объяснял: он бы меня живым не отпустил.
— Но ведь не это главное?.. Правда?..
Дуклер настороженно посмотрел на Бориса.
— Что вы имеете ввиду?
— Я знаю причину вашего долгого терпения: это — Юля?…
Не отвечая, Дуклер поднялся, молча прошёл до бара, принёс и поставил на стол бутылку коньяка и два фужера. Так же молча налил себе и Борису, стоя, сделал несколько глотков, дождался, когда гость тоже отхлебнул, и только тогда спросил:
— Откуда вы узнали?
— Юля рассказала. Она боится, у неё нехорошее предчувствие.
