Буало-Нарсежак - Инженер слишком любил цифры
Марей тщательно закрыл за собой дверь, спустился с лестницы. Золотилась листва в саду Тюильри, а солнце, казалось, ласково пошлепывало его по спине. «Надо будет принести цветы мадам Бельяр и погремушку малышу», — подумал комиссар. Но едва он купил газеты в киоске, у него сразу все вылетело из головы.
Таинственное преступление в Курбвуа. Погиб инженер… Специалист в области атомных изысканий убит выстрелом из револьвера… Необъяснимое убийство на заводе по производству проперголя…
Заметки были довольно туманны, но составлены ловко. Они произведут сильное впечатление! К счастью, о похищении не было пока ни слова. Но это только пока! Марей сел в машину несколько удрученный. Уже сегодня вечером или завтра газеты возьмутся за него. Чем занимается полиция?… Кто нас охраняет?… И пойдет… Позвонят из министерства внутренних дел! Люилье, не повышая голоса, скажет: «Послушайте, Марей, ну приложите усилия. Вы меня ставите в ужасное положение!»
Он бросил газеты на заднее сиденье и тронулся с места. Было еще довольно рано, и он позволил себе небольшую прогулку в Булонском лесу, медленно прокатился по пустынным еще аллеям. Линда, верно, уже встала, и, должно быть, именно она утешает старую Мариетту, а не наоборот. Вряд ли она останется во Франции. Продаст виллу. Исчезнет. Уедет на свой туманный север. Нет, решительно, Марей был настроен на меланхолический лад. Он подъехал к бульвару Морис-Баррес и, прежде чем войти, окинул долгим взглядом дом. Ставни полуприкрыты, молчание, траур. Хотя и раньше-то здесь было, верно, ненамного веселее. Он толкнул калитку. Слева лежал заботливо ухоженный садик. Розы, всюду розы. Клумбы, целые массивы, гирлянды. Своды беседки обвивала глициния. В глубине, справа от виллы, находился гараж. Марей полюбопытствовал, сделав крюк: в гараже стояла сверкающая «ДС-19». С домом гараж не сообщался. Их разделял узкий проход, куда выходили окна одной из комнат, по всей вероятности кухни. Марей вернулся обратно и позвонил. Ему открыла Мариетта: казалось, она еще больше постарела и морщин прибавилось. Узнав его, она невольно отпрянула, словно он стал для нее олицетворением дурных вестей.
— Сейчас узнаю, — проворчала она.
Линда ждала его в гостиной, и Марей оробел еще больше, чем накануне. Это была совсем другая Линда. Статуя, задрапированная в черное, со склоненным лицом и опущенными ресницами под высокими арками бровей. Усталым жестом она указала на кресло.
— Удалось вам что-нибудь выяснить? — спросила она.
— Возможно, я напал на след, — сказал Марей. — Не знаю, правда, куда он ведет. Но мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Не показалось ли вам, что в последние дни мсье Сорбье был чем-то озабочен?
— Нет… Ничего такого я не заметила.
— Может быть, к нему приходил кто-то, я имею в виду кто-то посторонний…
Она не дала ему договорить.
— Мой муж никого не принимал. Когда он возвращался с завода, мы с ним немножко беседовали, потом он работал часов до девяти, до самого ужина. А после мы иногда музицировали.
— Он рассказывал вам о своих исследованиях?
— Нет. Я все равно не смогла бы ничего понять.
— А по воскресеньям?
— Мы выезжали прогуляться. По вечерам ужинали у друзей, а иногда друзья приходили к нам играть в бридж.
— Одни и те же друзья?…
— Да. Роже Бельяр, Кассан, супруги Оберте.
— В общем, весь заводской штаб?
— Пожалуй.
— А за пределами этого круга?
— Никого.
— Мсье Сорбье выезжал за границу?
— Очень редко. Два года назад он провел шесть месяцев в Соединенных Штатах. В прошлом году прочитал несколько лекций в Кембридже… Вот, пожалуй, и все.
— Вы сказали, что мсье Сорбье обычно работал до ужина. Я полагаю, он приносил с завода какие-то бумаги, документы.
— Конечно. Он всегда был с портфелем.
— У вас ни разу не возникало ощущения, что он принимает особые меры предосторожности?
Линда задумалась. Потом сказала:
— Нет. Я знаю только, что он всегда запирал на ключ ящики письменного стола… А вечером непременно совершал небольшой обход… О! Скорее по привычке… Он всегда был очень аккуратен, очень организован.
— Ему кто-нибудь звонил сюда?
— Случалось иногда, но очень редко. Знали, что он целый день на заводе.
— А вчера или позавчера вы не заметили никакого подозрительного звонка?
— Абсолютно ничего.
— Прошу прощения, мадам, за все эти вопросы.
— Что вы, что вы…
— Не знаете ли вы некоего Рауля Монжо?
— Рауля Монжо!
Линда внезапно поднялась, прошла через гостиную и открыла дверь в вестибюль. Она наклонилась, осмотрела все вокруг.
— Странно, — сказала она, возвратившись. — Мне показалось, будто я услышала какой-то шорох. Наверно, это прошла Мариетта…
— Надеюсь, она не подслушивает у дверей?
— О нет! Бедняжка! У нас нет от нее секретов… Но я прервала вас. Рауль Монжо был нашим шофером.
— Вашим шофером!
— Да, а в чем дело?… Вам стало известно что-нибудь, его касающееся? Неделю назад муж его уволил.
Марей некоторое время молчал.
— По какой причине?
— Монжо — человек несколько… сомнительный. Он перепродавал бензин, занимался спекуляцией на автостанциях. И потом, его поведение вообще нам не нравилось.
— Что вы хотите этим сказать?
— Он всюду совал свой нос, шарил… Я уверена, что он не раз лазил ко мне в сумку.
— Что он искал?
— О, конечно, деньги. Он вечно сидел на мели, требовал авансов, в общем, человек мало приятный.
— Каким образом он поступил к вам на службу?
— Не знаю. Его нанял мой муж.
— Здесь у него была комната?
— Да. На третьем этаже. Он забрал все свои вещи, унес даже фуражку, которую я ему купила.
— Но до того, как поселиться у вас, Монжо, вероятно, жил где-то еще?
— Разумеется. Но я не знаю где.
— Мсье Сорбье, видимо, записал его адрес в книжку?
— Сейчас посмотрю. Его кабинет на втором этаже.
Линда прошла в вестибюль, и вскоре Марей услышал наверху ее легкие шаги… потом стук выдвигаемого ящика… снова шаги… скрип дверцы какого-то шкафа… и вдруг поспешные шаги. Он встал, подошел к двери… Перегнувшись через перила, Линда делала ему знаки. Он поспешил к ней.
— Я не могу найти записной книжки, — сказала она. — А между тем я уверена, что видела ее не далее, как вчера вечером.
Марей поднялся на площадку второго этажа. Дверь в кабинет была открыта.
— Взгляните сами, — сказал она. — Книжка лежала вот здесь, рядом с ящичком для сигарет. Большая книжка в зеленом кожаном переплете, ее прислала мужу в подарок одна химическая фирма.
Линда казалась испуганной, она с опаской поглядывала по сторонам.
— Подождите, — сказал Марей, — не надо волноваться. Вы видели ее вчера вечером?
— Я брала ее, чтобы составить список и оповестить всех… А потом положила сюда, рядом с ящичком…
Марей выдвинул средний ящик письменного стола, увидел пачки конвертов, коробки с визитными карточками. Повернулся, как это сделала Линда. Книжные полки… Ряды переплетов, научные журналы… Искать не было смысла.
— Может быть, Мариетта?…
— Нет, нет. Мариетте здесь нечего было делать.
Марей огляделся вокруг… Все тот же аскетический порядок. Возле стола два кресла, самый обыкновенный книжный шкаф. Ни одного ненужного предмета, ни одной безделушки. Неяркий ковер.
— Мариетта ладила с Монжо?
— Она терпеть его не могла. Они не разговаривали друг с другом.
— Вы мне позволите осмотреть дом?
Он показал еще на одну дверь, выходившую на площадку.
— Наша спальня, — сказала Линда.
— А там?
— Комната для гостей, но ею никогда не пользовались.
— А на третьем этаже?
— Комната Мариетты, шофера и чердак.
— Подождите меня.
Марей поднялся по узкой лестнице, заглянул в пустые комнаты. Записную книжку украли. Допустим. Но кто? Значит, ночью или ранним утром кто-то посторонний проник в дом?… А этот шорох вот только что?… Может, это убегал вор… Марей спустился вниз. Линда, еще более бледная, ждала его.
— Вы думаете, кто-то пробрался сюда? — спросила она.
— Нет, — сказал Марей таким дружеским ворчливым тоном, каким говорил в тех случаях, когда был не особенно в себе уверен. — Нет. Конечно, нет!
— Дом настолько уединенный!
— Уединенный?
— Все наши соседи разъехались отдыхать.
Они обошли подсобные помещения, столовую, большую и маленькую гостиные. Марей заглянул даже в подвал.
— У мсье Сорбье было оружие?
— Не думаю. Во всяком случае, я никогда не видела здесь никакого оружия. А что?
— Да нет, ничего, просто так. Ну что ж, мадам, мне остается только…
Он добродушно улыбнулся, и она порывисто протянула ему обе руки.
— Приходите, когда вам будет угодно. Я всегда буду рада вас видеть.
