Марина Серова - С легким паром!
«Так-так», — думала я, слушая эксперта. Никто из жильцов трофимовского дома — и пока никто вообще! — с заявлением о том, что стал очевидцем ужасного зрелища, судя по всему, не обращался. Свидетель, по идее, мог существовать, но он мог бояться и поэтому молчать. Хотя, вероятнее всего, преступникам просто посчастливилось, и на пути им никто не встретился. Что, впрочем, вполне объясняется поздним часом.
Иванов продолжал монотонно зачитывать заключение, в частности, назвал процент ожога тела и прочие мелочи. Однако меня гораздо более интересовала причина смерти. По моему представлению, вряд ли этот несчастный скончался от воздействия кислоты, а тот, кто так старательно «искупал» его, вряд ли использовал кислоту как основное средство для убийства. Я, например, знала, что негодяи, избирающие такое оружие, часто подмешивают в него «для верности» подсолнечное или другое растительное масло — чтобы кислоту было невозможно смыть с кожи. Я предположила, что в данном случае химическое вещество либо просто подвернулось под руку убийце, либо послужило дополнительным средством.
Эксперт, глянув на меня, сообразил, что некоторые специфические подробности мне совершенно не нужны, — и пропустил часть заключения, молча пробежав его глазами. Потом перевернул листок обратной стороной и воскликнул:
— Ага! А вот это вас наверняка заинтересует!
— Ну-ка, ну-ка… — протянула я и оперлась локтями на стол.
— Кроме кислотных ожогов, на теле трупа обнаружены следы удушья!
— То есть… его душили? Вначале или потом? То есть до кислоты или после?
— Я думаю, потом. Хотя не уверен. Но есть деталь, о которой я могу заявить с полной уверенностью.
— И что же это?
— Беспалова душили чем-то мягким. Например, шарфом.
— Помилуйте, какой шарф в это время года? — удивилась я. — Хотя…
Я встала и сняла со своей шеи легкий прозрачный шарфик, в раздумье сделала несколько шагов и остановилась прямо сзади Иванова.
— Вот так, да? — Я резко накинула шарф ему на шею и потянула на себя.
Иванов вздрогнул и, хрипнув два раза, застучал рукой по столу, как это делают борцы, когда хотят показать, что причиненная боль заставляет их признать поражение. Я отпустила шарф, и он соскользнул на пол.
— Ненормальная! — тихим дрожащим голосом проговорил Сергей Петрович, потирая шею. — Ты что себе позволяешь?
— Признаю, я превзошла допустимое, — нарочито испуганным тоном пролепетала я, с трудом скрывая смех, вызванный видом Иванова.
— Стерва, — едва слышно пробурчал он.
— Угадали, — так же тихо сказала я, наклонившись прямо к его лицу. — Мне все это говорят.
Затем я выпрямилась, села на свое место и как ни в чем не бывало произнесла:
— Ну что ж, продолжим? Так вы говорите, его именно так душили? Набросив вещь сзади?
— Да, — грубо ответил Сергей Петрович. — Только вещь эта, в отличие от вашей удавки, была мягкой.
— То есть?
— Скорее это было полотенце или что-то ему подобное. Судя по найденным на теле волокнам.
— Уверены?
— Да. Мягкая ткань оставляет на теле иной след, чем такая, как эта, — Иванов кивнул на мой шарф, лежавший на полу рядом с ним.
— Вы уж меня простите…
— Да ладно, — Сергей Петрович махнул рукой. — Теперь понимаю, почему вы делаете успехи. А поначалу удивился — как вы до всего доходите? И как вы с мужиками справляетесь? Одна, такая хрупкая… А теперь понятно.
— Вот и прекрасно! — нарочито обрадованно воскликнула я. — Мир? Сотрудничать будем?
Иванов указательным пальцем постучал по ящику, куда спрятал врученный мной гонорар за это общение, кривовато улыбнулся и одобрительно кивнул головой.
— Великолепно! Просто отлично! Ну что ж, расстанемся на этой доброй ноте. Мне пора.
Я развернулась и направилась к выходу. Иванов, рассчитывая, что я его уже не слышу, на выдохе протянул:
— Слава богу!
Выйдя на улицу, я села на скамейку и закурила. Следующий мой шаг был определен: еду по адресу Беспалова.
О цели этого визита догадаться нетрудно — мне предстояло попытаться выяснить, кто мог желать зла Беспалову. Возможно, его близкие имели насчет кого-нибудь определенные подозрения. Ведь не могло же убийство произойти ни с того ни с сего.
Еще раз на всякий случай заглянув в блокнот, я убедилась, что ехать предстояло совсем недалеко. Затушив оставшуюся треть сигареты о землю, я поспешила к своей «девятке».
Я повернула ключ в замке зажигания, тронулась с места и, миновав несколько улиц, оказалась в нужном месте. Девятиэтажный дом под указанным номером стоял вдоль довольно оживленной дороги, и окна его нижних этажей покрывал плотный слой пыли. Я посочувствовала жильцам и, вспомнив номер квартиры Беспалова, предположила, что и она находится на первом этаже. В ближайшие минуты я смогла убедиться в своей правоте.
Дверь мне открыла молодая высокая девушка. На вид ей было лет двадцать пять — двадцать шесть, поэтому она вполне могла являться несчастной вдовой. Однако на ее лице не было заметно того трагического чувства, которое обычно появляется на лицах родственников в случае гибели кого-то из близких, и это меня немного насторожило.
Заранее планируя действия, я решила сразу же предъявить свои «корочки». Представившись лицом официальным, я получала больше шансов на то, что беседа состоится. И вообще, на мой взгляд, разговор с представителем правоохранительных органов будет менее болезненным для скорбящих родственников.
— Добрый день, — стараясь быть как можно более любезной, сказала я.
— Здравствуйте, — почему-то шепотом ответила девушка.
Я достала из сумки удостоверение и в развернутом виде продемонстрировала его ей, при этом спросив:
— Вы Беспалова?
— Нет, — так же шепотом ответила девушка. — Заходите.
Я переступила порог и огляделась. Одна из дверей вела из прихожей в небольшую, но очень уютную комнату, в центре которой стояла детская кроватка. Реагируя на звуки нашего разговора, малыш в ней зашевелился и закряхтел. Девушка на цыпочках кинулась к кроватке и слегка покачала ее, приговаривая:
— Чу-чу-чу…
Видя, что дитя успокоилось, она так же на цыпочках вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
— Он очень чуткий, давайте потише, — сказала она мне.
— Ваш сын?
— Нет, Беспаловых.
— А вы, простите…
— Я — няня Данилы. Приходящая.
— Вот оно что! — немного разочарованно проговорила я. — Мы можем поговорить?
— Да, идемте на кухню, чтобы малыша не разбудить.
Я последовала за девушкой. Кухня была довольно просторной и светлой. В правом углу, возле окна стоял мягкий диван-уголок. Присев на него с краю, няня представилась:
— Руфь.
— Татьяна, — ответила я и села напротив. — А хозяйка скоро будет?
Руфь тяжело вздохнула и сказала, что жена усопшего Дмитрия Владимировича Беспалова, Ира, уехала. Родители Дмитрия проживают в районном центре Недолюбе, и они настаивают на том, чтобы их сын был захоронен там, где родился. Тем более что в Недолюбе живут многие их родственники, а здесь только Ира и ребенок. Ира согласилась, и вот теперь уехала туда хлопотать насчет предстоящей траурной церемонии.
— Придется тогда допрашивать вас, — вздохнув, сказала я.
Однако поведение няни сразу же переменилось. Если до этого она не выражала никакого протеста относительно нашей с ней беседы, то теперь стала отказываться от разговора, упирая на то, что не имеет права распространяться о личной жизни чужой семьи, что не хочет потерять работу, которая очень неплохо оплачивается.
Я стала настаивать, а Руфь в свою очередь вспомнила о правах и обязанностях российского гражданина и заявила, что без адвоката отказывается со мной беседовать. Никакие увещевания о том, что выяснение истины в интересах Беспаловых, на девушку не действовали, и я начинала терять терпение.
— Я вынуждена тоже напомнить вам некоторые моменты нашего законодательства! — воскликнула я наконец, перейдя со спокойного тона на довольно грозный. — А именно: лжесвидетельство преследуется по закону!
После этого высказывания Руфь стала более словоохотливой, очевидно, взвесила все «за» и «против». Меня интересовало буквально все о Беспаловых, все, что могла знать о них няня. Конечно, жена погибшего могла дать более исчерпывающую информацию, но ее ожидание или поиски заняли бы гораздо больше времени.
В ответ на многие вопросы Руфь просто пожимала плечами. Однако кое-какие важные вещи она все-таки смогла мне сообщить. Так, например, сказала, что Ира работает на химзаводе, причем, несмотря на молодость, занимает один из руководящих постов. Это место ей обеспечил дядя, всю жизнь там проработавший и занимавший высокую должность. Дядя — человек бездетный, Ира — его единственная племянница, поэтому он так и расстарался.
