Фридрих Незнанский - Пуля для полпреда
– Вот что, – сказал Меркулов после секундного раздумья, – пойдем отсюда, расскажешь все поподробней.
– А как же три тоста?! Еще первый не закончился!
Теперь уже все обернулись к ним, потому что фраза Гордеева попала в середину театральной паузы, предварявшей традиционное «так выпьем же за…». «Давайте выпьем!» – вопреки всем приличиям закончил специалист по судебно-правовой реформе.
3 сентября. А. Б. Турецкий
Утром Турецкого ждал в кабинете неприятный сюрприз. Сюрприз был комплексный. Во-первых, аналитическая записка, на редкость невразумительная, с резолюцией Меркулова: изучить и явиться к нему в кабинет в половине девятого, то есть менее чем через полчаса. Во-вторых, кофе с коньяком, которым следовало немедленно привести себя в рабочее состояние после вчерашнего коньяка без кофе с Грязновым. Но кофе вчера рассыпался по всему сейфу, в пачке осталось на самом донышке, не наскрести и на четверть чашки. А коньяк кончился. Была еще одна непочатая бутылка, но ее Турецкий оставил в неприкосновенности. Плохая примета – начинать с новой бутылки трудовой день, и еще у него возникло чувство, что ей уготована более славная судьба.
Аналитическая записка была посвящена истории, произошедшей нынешней весной в Сибири, – в Златогорске погиб полпред президента. Подробности Турецкий знал на уровне рядового телезрителя. Сенсации из этой истории не получилось, поскольку преступника – омоновского сержанта под хмельком, кажется, по фамилии Яковлев – задержали на месте преступления, и он прямо на месте сознался; было проведено образцово-показательное следствие, что, видимо, не составило особого труда; при данных обстоятельствах следствие – на девяносто девять процентов формальная процедура. Весь пафос свелся к тому, что пьют у нас (а уж в Сибири и подавно) все, но умеют немногие – измельчал народец. И не может честный русский человек не пить – если не пьет, значит, инвалид, наркоман или шпион, такого на работу в органы брать нельзя.
Подробности дела, изложенные на двадцати печатных страницах, – он пробежал их глазами по диагонали – по сути, таковыми не являлись: бесконечный набор казенных фраз, как будто автору заплатили гонорар за количество печатных знаков. Абсолютно ничего нового из справки Турецкий для себя не вынес, все было по ящику. Кроме одного: не кто иной, как старый знакомый Юрка Гордеев, явил миру образец крючкотворства высочайшего полета – откопал нарушение УПК в ходе судебного разбирательства. По сложившейся практике его должны были послать куда Макар телят не гонял: не до того в нынешнее, как всегда тяжелое, время. Но вместо этого кто-то составил аналитическую записку на имя Меркулова, – выходит, есть на то причина. И вот в ней-то вся соль. А за кофе придется сбегать в магазин, но до полдевятого никак не успеть.
Нужно заранее пойти в приемную и выпросить хоть чашечку у секретарши! – нашел Турецкий выход из тупиковой ситуации.
Меркулов встретил его нетерпеливым возгласом:
– Изучил?
– Ознакомился, – осторожно ответил «важняк».
– Все понял?
– В общих чертах понял, хотя…
– А теперь послушай другую историю. Правопреемник покойного Вершинина Шангин не так давно обратился к генеральному с просьбой. Можно сказать, конфиденциальной просьбой, хотя и мне о ней известно, и тебе, и еще много кому, наверное… Неважно. У них в Сибири на факте гибели Вершинина и обстоятельствах, с этим фактом связанных, явно кто-то решил поспекулировать.
– Как это?
– В самых высоких тамошних сферах активно муссируется слух о том, что Вершинин сам готовил на себя покушение, в ходе которого совершенно случайно погиб.
– Но зачем ему это и при чем тут я? – поинтересовался Турецкий.
– Причина у него могла быть: например, объявить в связи с покушением, что показатели по оргпреступности в регионе самые высокие по стране, и, заручившись поддержкой центра, начать закручивать гайки. Или, возможно, акция готовилась против какого-то конкретного человека, которого и следовало в организации этого покушения обвинить. Но люди, знавшие Вершинина, в том числе и президент, насколько я понимаю, во все это не верят. А твоя задача как раз состоит в том, чтобы во всем разобраться. Однако генеральный не желает санкционировать широкомасштабную и беспредметную проверку, поэтому тебе поручено возглавить повторное расследование гибели Вершинина.
– Которое Гордеев инициировал?
– Да, по его надзорной жалобе зональный прокурор из уголовно-судебного управления внес протест в порядке надзора в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного суда России. Протест был удовлетворен и дело возвращено на новое рассмотрение – со стадии предварительного следствия.
– Понятно, я, короче, раскручиваю дело… а если слухи подтвердятся?
– Любая определенность в данном случае гораздо лучше неясности и смутных намеков. Подтвердятся, так и доложишь.
– А ты-то сам что думаешь?
– Ничего. Я Вершинина не знал.
– Хорошо, – продолжал допытываться «важняк», – но ты хоть приблизительно можешь мне сказать, зачем и кому выгодно распускать такие сплетни?
– Не могу и не хочу, – отрезал Меркулов. – На месте разберешься.
4 сентября. А. Б. Турецкий
Попутчик с первого взгляда возбудил в Турецком любопытство. Походил он на молодого бультерьера отчасти из-за плотного сложения и почти полного отсутствия шеи, но в большей степени из-за врожденного выражения постоянной готовности к схватке на лице. При этом нисколько не напоминал стандартного «быка», хотя имел все внешние атрибуты: уже упомянутое сложение, стрижку-бобрик, квадратный голливудский подбородок и т. д. Но в его движениях отсутствовала та медлительная наглость, которая служит признаком породы и одновременно немым опознавательным кодом «свой – чужой». Предложив Турецкому поменяться местами, если тот желает сидеть у окна, сосед немедленно погрузился в чтение «News and World Reports».
Полчаса Турецкий безуспешно пытался уснуть, потом ему надоело мучить себя, и он стал исподволь наблюдать за своим спутником.
– Дмитрий Голик, – отрекомендовался молодой человек, поймав взгляд Турецкого, – я вижу, вы читаете по-английски. Поделиться прессой?
– Александр Борисович, – Турецкий подал руку, – буду благодарен, хотя, по правде говоря, нет настроения читать. Вот если бы вы могли меня загипнотизировать, чтобы я проспал до самого Златогорска.
– Этому искусству не обучен, не волшебник…
– Понятно. И на кого вы учитесь?
– На политтехнолога.
– Забавно.
Голику, похоже, реплика Турецкого показалась обидной, и он вежливо хмыкнул: дескать, ничего забавного, дедуля, ты просто отстал от жизни.
– А вы сами из Златогорска? – поинтересовался Турецкий.
Сосед в ответ коротко кивнул, но потом все же добавил из вежливости:
– Да, из Златогорска.
– Тогда давайте проведем среди меня, как типичного избирателя, социологическое исследование, если не возражаете.
Молодой человек с любопытством посмотрел на Турецкого:
– Каким образом?
– Представьте, что я представитель московской диаспоры в Златогорске, совсем недавно переселившийся в Сибирь на ПМЖ. Через месяц губернаторские выборы, и вы прогрессивный кандидат.
– Значит, не левый, не правый – прогрессивный?
– Не хочу расшифровывать это понятие, чтобы не попасть впросак перед профессионалом. Будем считать, что вы сами так себя называете. Я человек не то чтобы искушенный в политике, но с жизненным опытом и запасом жизненных сил еще лет на двадцать активной деятельности. Такой оптимист, переученный в скептика. Я абсолютно не верю в скорые и решительные перемены, да и вообще в перемены не верю. Ваша задача убедить меня, что так жить нельзя, но ваши соперники не способны решить мои насущные проблемы – один потому-то, другой потому-то. Поименно. Можете считать себя не скованным обычной предвыборной этикой. Вы не должны выдвигать какой-либо собственной программы, не должны мне ничего обещать, но у меня само собой должно сложиться впечатление, что такой грамотный, и, самое главное, несущий ответственность за свои слова человек просто обязан занять губернаторское кресло. Потому что каждый из ныне действующих лидеров ему уступает по тем или иным пунктам. Ну как, справитесь?
– Это интересно, – ответил Голик после некоторого раздумья, – но агитация будет более действенной, если я буду точно представлять, к кому она обращена. Вы хоть немного расскажите о себе!
Турецкий отрицательно покачал головой:
– Не пытайтесь облегчить себе задачу. Вы читали в детстве про похождения Ходжи Насреддина?
– Да.
– Помните, как он, будучи еще ребенком, нашел слабое место в характере земляков и сообразил, как его эксплуатировать?
– Да, конечно. Перед ним встала проблема быстрого и сравнительно честного облапошивания масс. Он ничего не мог придумать, пока не догадался представить тысячи бухарцев в виде одного бухарца-великана. И сразу нашел ответ: большой бухарец любопытен. Тогда Насреддин изловил кота, разбил посреди базара палатку, стал зазывать зевак криками: «Зверь, именуемый кот…» – и началось паломничество. Все, конечно, подозревали, что кот самый обыкновенный – с помойки, но жаждали удостовериться и согласны были выложить последний медяк. По сути, Ходжа Насреддин своим открытием заложил концептуальные основы современных политологии, маркетинга и рекламы.
