Марина Серова - Ее настоящее имя
– Молодой человек, – обратилась я к проходящему мимо парню.
– Вы мне?
– Да, вам. Подскажите, здесь есть адресно-справочное бюро?
Прохожий остолбенел от моего вопроса, даже раскрыл рот от удивления, но его замешательство длилось недолго.
– На кой хрен нам это бюро, если здесь каждый все про всех знает?
– Так уж каждый и про всех? – не без кокетства уточнила я.
– Стопудово!
– Тогда подскажите, пожалуйста, где живет Нина Степановна Кривцова?
– Степановна-то? Нигде уже не живет, померла.
Теперь настал мой черед удивляться.
– Давно? – уточнила я.
– Ну, я точно не вспомню... Может, недели две назад, а может, и три...
– А дети у нее есть?
– Нет. Сестра только младшая. А зачем она вам?
– Да я подарок Нине Степановне привезла от дальних родственников, а бумажка с адресом затерялась.
– Бывает, – сочувственно покачал головой паренек. – Могу сказать, как Людмилу Степановну найти.
– Да, скажите, пожалуйста.
– В больнице она работает. Вон ту красную крышу видите?
– Ну?
– Дойдете до этого дома, потом свернете налево и шуруйте прямо до водонапорной башни. А уж от нее больница будет видна.
– А общественный транспорт здесь случайно не ходит?
– Ходит, по утрам и вечерам. Людей на мясокомбинат возит, на работу и с работы. А сейчас – обед.
«Ясно, что людей на работу, а не коров на убой», – усмехнулась я про себя, а вслух сказала:
– Понятно. Значит, пойду пешком. Спасибо за справочку.
– Да не за что, – сказал молодой человек и пошел дальше своей дорогой.
Я посмотрела на свои многострадальные полусапожки, подумала о том, что грязь к грязи не пристает, и смело зашагала в сторону коттеджа с красной крышей.
Глава 6
Когда я почти дошла до больницы, зазвонил мой мобильник. Уже по одной мелодии мне стало ясно, что это Писаренко. «Какой быстрый, – подумала я, доставая из сумки сотик. – Этот хирург с маникюром полагает, что все так просто! Сам бы ехал в эту дыру в занюханном поезде и трясся бы по ухабам на давно списанном автобусе! Нет, он послал сюда меня, привыкшую к уюту и комфорту». Короче, я ответила не сразу, испытывая терпение моего клиента на прочность. Александр Станиславович оказался очень терпеливым – он не отключался минуты две.
– Алло, – наконец сказала я.
– Таня, я уже начал переживать за вас. Почему вы так долго не отвечали на мой звонок?
– Не слышала.
– Гм... Вы добрались до места?
– Да, я уже в Светличном.
– Есть какая-то информация об Ольге? – с легким надломом в голосе спросил Писаренко.
Я молчала, анализируя, как бы лучше преподнести клиенту то, что мне удалось узнать. Но поскольку это был междугородний телефонный разговор, пауза требовала скорейшего разрешения.
– Ну, кое-что я выяснила, но надо еще поработать...
– Таня, не томите меня, говорите как есть. Вы нашли Ольгу, разговаривали с ней?
– Да, я нашла Верещагину Ольгу Петровну, только это совсем другая женщина.
– Как?! – надрывно прохрипел хирург. – Почему вы вообще решили, что она в Светличном Оренбургской области? Может быть, Оля жила раньше где-нибудь под Магнитогорском или Екатеринбургом?
– Александр Станиславович, я приехала сюда не с бухты-барахты. Следы однозначно ведут именно в этот поселок...
– Следы ведут... Вы понимаете, что я больше не могу жить в этой неизвестности?! Я чувствую, что еще день-два, и вы можете... мы можем опоздать!
– Александр Станиславович, не надо отчаиваться. Я поговорю с людьми, кое-что выясню, а потом вам перезвоню. Может, я наткнулась на ее полную тезку...
– Хорошо, буду ждать вашего звонка, – сказал хирург и отключился.
Как же некоторые люди бывают неосмотрительны! Вот взять, к примеру, Писаренко. Он привел к себе в дом иногороднюю женщину, о которой ничего толком не знал. Он хоть бы для порядка в паспорт ее заглянул! Сличил бы фотографию с оригиналом, полистал бы странички, дабы узнать, где прописана Верещагина, есть ли регистрация брака... Нет, ничего этого Александр Станиславович не сделал, потому что потерял голову от любви и поверил предмету своего обожания на слово. А ты, Танечка, теперь крайняя. Залезла по уши в эту грязь, в прямом и переносном смысле этого слова, и когда теперь попадешь обратно в Тарасов, неизвестно...
С парадного входа меня в больницу не пустили, потому что у меня не было ни сменной обуви, ни белого халата. Я стала искать черный ход – и нашла. С торца двухэтажного здания, около невзрачной оцинкованной двери, курил полупьяный санитар. За полтинник я купила у него чьи-то ношеные бахилы и информацию о том, где находится кабинет Людмилы Степановны. Судя по вывеске на двери, Еремина Л.С. была коллегой моего клиента, хирургом. Я постучала в дверь и услышала:
– Входите!
Открыв дверь, я немного задержалась на пороге, потому что не сразу сообразила, с чего начать разговор. Первой заговорила хозяйка кабинета. Это была миловидная женщина, чуть склонная к полноте, лет пятидесяти.
– Вы, наверное, по поводу Радаева? – спросила она. – Будем его оперировать завтра.
– Нет, я по другому поводу, – сказала я, прошла в кабинет и положила перед Людмилой Степановной фотографию маникюрши. – Я ищу эту женщину.
Врачиха взяла листок, поднесла его ближе к лицу и ойкнула. Не было сомнений, что она узнала возлюбленную Писаренко.
– Вы знаете, где она? – спросила я.
– На дне Чувилихи, – после некоторой паузы ответила Еремина.
– Простите, где?
– Моя племянница Соня утонула в Чувилихе. Но кто вы и почему спрашиваете меня о ней?
Я посмотрела в добрые проникновенные глаза Людмилы Степановны и поняла, что могу полностью довериться этой женщине.
– Дело в том, что я – частный детектив, приехала к вам из Тарасова. Ваш коллега, хирург, нанял меня для того, чтобы я нашла эту девушку, на которой он собирался жениться и которая внезапно куда-то исчезла. И вот, собственно, поэтому я здесь. А вы уверены, что эта девушка – ваша племянница по имени Соня?
Людмила Степановна внимательно присмотрелась к фотографии и сказала:
– Да, это, несомненно, Соня. Но когда был сделан этот снимок?
– Точно не знаю, но не более года назад.
Хозяйка кабинета бросила на меня стремительный взгляд, встала, подошла к окну, постояла около него, затем вернулась на место, сняла с головы белый колпак, провела рукой по гладко зачесанным назад каштановым волосам и сказала:
– Тарасов, год назад...
В этот момент дверь в кабинет открылась, в него заглянула молодая женщина в белом халате и тревожно сообщила:
– Людмила Степановна, у Бреусова швы разошлись.
– Хорошо, Шурочка, сейчас я к нему подойду... Девушка, вас как зовут?
– Таня.
– Таня, мы не сможем здесь с вами поговорить. Я освобожусь в пять часов, в половине шестого буду уже дома. Приходите ко мне, и мы все обсудим. Это недалеко, – Людмила Степановна написала на листочке свой домашний адрес. – Придете?
– Конечно.
– Прошу меня простить, я должна немедленно осмотреть больного.
– Конечно, не смею вас задерживать. Я обязательно приду к вам вечером.
Я ушла из больницы тем же путем, что и пришла туда. Только теперь на душе было еще паршивее, чем до разговора с Ереминой. Выходило, что я все-таки опоздала – тело женщины, которую мне надо было найти, покоилось на дне местной речушки. Что же такое происходит в этом паршивом Светличном? Кажется, поиск пропавшей маникюрши начинает вовлекать меня в расследование череды смертей? Нина Степановна Кривцова съездила в Тарасов, вернулась сюда и вскоре умерла при неизвестных мне пока обстоятельствах. Ее дочь Сонечка утонула, наверное, в проруби. Речка-то еще покрыта льдом... Нет, здесь что-то не то...
Подчиняясь неудержимому наплыву мыслей, я попыталась воссоздать картину произошедшего. Два года назад в Тарасове внезапно появилась Ольга Петровна Верещагина. Но на поверку оказалось, что это была совсем другая женщина, дочь Нины Степановны Кривцовой, которую звали Софьей. Причем эта Софья – даже не сестра Ольги, хотя внешнее сходство есть. В чем же суть такой трансформации? А главное – почему Соня-Оля внезапно покинула Тарасов и оказалась на дне Чувилихи? Я понимала, что все произошедшее подчинено своей неумолимой логике, смысл которой оставался мне пока неясным, но, бесспорно, логическое объяснение всему этому существовало, и его наверняка знала Людмила Степановна.
Несколько часов до встречи с Сониной теткой показались мне целой вечностью. Возвращаться в третьесортную гостиницу не хотелось. Что делать в тех четырех обшарпанных стенах? Смотреть в потолок? Считать тараканов? Слушать «музыку» ржавых водопроводных труб?
Не зная, чем себя занять, я бесцельно шаталась по поселку и набрела на обувной магазин, но в нем не было ничего, мало-мальски подходящего для меня. Продавщица посоветовала примерить совершенно невообразимые штиблеты на высокой рифленой платформе. Я шарахнулась от них как черт от ладана и в результате осталась без обновы. Нет, все-таки я еще не была морально готова к тому, чтобы утратить цивилизованный облик!
